мартина, «скучала», — но в этой скуке не было элементов негодующего презрения к власти. Неопределенная жажда перемен ослабляла устойчивость существующего порядка; но революционным настроение народной массы не было. Ни одна из партий, решительно враждебных июльской монархии, не имела прочного, широкого базиса в стране. Не было, даже в зачаточном виде, соглашения между этими партиями; они не ожидали скорого наступления переворота и не были к нему готовы. Средства обороны власти, утром 24-го февраля, не были еще исчерпаны; войска не перешли на сторону народа — но в состарившемся короле самоуверенность быстро уступила место унынию, и его отречение положило конец борьбе. Палата депутатов, представлявшая собою, в сущности, только отголосок министерства, оказалась одинакового неспособной и к сопротивлению, и к созиданию; она исчезла со сцены, как ненужная декорация. Временное правительство, в сущности никем не избранное и не назначенное, оказалось у власти, потому что в данную минуту не нашлось других на нее претендентов; но уже с самых первых дней почва колебалась под его ногами. Вскоре стало ясно, что не внесет спокойствия и мира и учредительное собрание, созыв которого не отвечал желаниям крайних партий. И действительно, его открытие послужило сигналом к новой борьбе, сначала безоружной (майское нашествие на собрание), потом вооруженной (июньские дни). Поражение июньских инсургентов раскрыло двери перед «старыми партиями»; господствующее место между ними вскоре заняли едва заметные, несколькими месяцами раньше, бонапартисты; ближайшая судьба Франции была предрешена избранием Людовика-Наполеона в 1848-м, законодательного собрания — в 1849-м году. Решающая роль уже при Кавеньяке перешла в руки войска, побежденного на февральских баррикадах, но именно потому враждебного революции и народным массам. Далеко не лишено значения и то, что благоприятным для революции общее положение дел в Европе было только весною и летом 1848 года; осенью началась реакция, вскоре восторжествовавшая на всех пунктах.
До какой степени различна обстановка двух февральских революций — об этом, помимо отмеченной выше изолированности русской самодержавной власти, свидетельствует целый ряд других условий. Союзниками русского государства, тесно соединенными с ним великою борьбою, являются передовые европейские нации. Войну Россия ведет с теми странами, правительствам которых выгодно и приятно торжество реакции на русской почве. Безопасность восточной границы обеспечена союзом с Японией. В исходе войны, счастливом для держав согласия, заинтересованы все национальности, стремящиеся к независимости и свободе. Русское войско, от которого в столь сильной степени зависит торжество над германским милитаризмом, не только не сражалось против революции, но прямо и очень значительно способствовало ее успеху. «Старых партий», в том смысле, какой это выражение еще недавно имело во Франции, у нас нет. Другой династии, кроме осужденной народом и низвергнутой революциею, у нас не было, и потому нет и не может быть ничего похожего на французских легитимистов, орлеанистов и бонапартистов, уложивших в могилу вторую французскую республику и долго угрожавших бытию третьей. Отказ вел. кн. Михаила Александровича принять престол иначе как по определению учредительного собрания, служит одной из гарантий мирного будущего. Защитники самодержавия, не столько поддерживавшие его, сколько за него державшиеся, свелись на нет еще в последние дни существования старого режима. Как ни печальны были условия, при которых сложилась и жила, в течение одиннадцати лет, конституционная Россия, они все же отчасти создали, отчасти расширили и укрепили почву для партий, сознательно идущих вперед к ясно определенным целям. И эти партии сразу вступили между собою в соглашение, на котором и построено временное правительство. Отсюда возможность дальнейшей мирной творческой деятельности, вплоть до созыва всеми ожидаемого, никем не оспариваемого Учредительного Собрания. Расчищению путей, к нему ведущих, ничего не мешает, многое благоприятствует. Все главные деятели падшего режима находятся в руках временного правительства. Что их постигнет заслуженная кара, не обращаясь в месть, — ручательством в том служит ожидаемая отмена смертной казни. Здесь — точка соприкосновения между обеими февральскими революциями; но после июньских дней декрет французского временного правительства обратился в мертвую букву, а указ нашего временного правительства откроет — в этом можно быть уверенным — новую эру уголовного правосудия. Ярко горит заря счастливых светлых дней, которых так долго и так мучительно ждала исстрадавшаяся Россия.
Вестник Европы. 1917. № 2. С. X–XIV.
Троцкий Л.Д. РЕВОЛЮЦИЯ В РОССИИ
То, что сейчас происходит в России, войдет навсегда в историю как одно из величайших ее событий. Наши дети, внуки и правнуки будут говорить об этих днях как о начале новой эпохи в истории человечества. Русский пролетариат восстал против самого преступного из режимов, против самого отверженного из правительств. Народ Петрограда поднялся против самой бесчестной и самой кровавой из войн. Столичные войска стали под красное знамя мятежа и свободы. Царские министры арестованы. Министры Романова, повелителя старой России, организаторы всероссийского самовластья, посажены народом в одну из тех тюрем, которые до сих пор раскрывали свои кованые ворота только для народных борцов. Этот один факт дает истинную оценку событий, их размаха и могущества. Могучая лавина революции в полном ходу, — никакая сила человеческая ее не остановит.
У власти стоит, как сообщает телеграфная проволока, Временное правительство в составе представителей думского большинства, под председательством Родзянки. Это Временное правительство — исполнительный комитет либеральной буржуазии — не шло к революции, не вызывало ее и не руководит ею. Родзянки и Милюковы подняты к власти первой высокой волной революционного прибоя. Они больше всего боятся, как бы не захлебнуться в нем. Заняв места, которые еще не остыли после министров, переведенных в одиночные камеры тюрьмы, вожди либеральной буржуазии готовы считать революцию законченной. Такова же мысль и надежда всей мировой буржуазии. Между тем революция только началась. Ее движущей силой являются не те, что выбрали Родзянко и Милюкова. И не в исполнительном комитете третье-июньской Думы найдет революция свое руководство.
Голодные матери голодающих детей негодующе подняли к окнам дворцов свои истощенные руки, и проклятье этих женщин народа прозвучало, как голос революционного набата. Вот где начало событий. Рабочие Петрограда дали тревожный гудок; сотни тысяч высыпали из заводов на мостовые города, которые уже знают, что такое баррикады. Вот где сила революции! Всеобщая стачка потрясла мощный организм столицы, парализовала государственную власть, загнала царя в одну из его золоченых трущоб. Вот где путь революции! Войска петроградского гарнизона, как ближайший отряд всероссийской армии, откликнулись на призыв восставших масс и сделали возможным первые крупные завоевания народа. Революционная армия — вот кому будет принадлежать решающее слово в событиях революции!
Сообщения, какие мы имеем сейчас, неполны. Была борьба. Министры монархии не ушли без боя. Шведские телеграммы говорят о взорванных мостах, о стычках на улицах, о восстаниях в провинциальных городах. Буржуазия, со своими полковниками Энгельгардтами и цензорами Гронскими, стала у власти, чтоб «восстановить порядок». Это ее собственные слова. Первый манифест Временного правительства призывает граждан к спокойствию и к мирным занятиям. Как будто очистительная работа народа завершена, как будто железная метла революции уже вымела дотла реакционную нечисть, которая скоплялась веками вокруг покрытой бесчестьем романовской династии!
Нет, рано Родзянки и Милюковы заговорили о порядке, и не завтра еще наступит спокойствие на всколыхнувшейся Руси. Пласт за пластом будет теперь подниматься страна — все угнетенные, обездоленные, обобранные царизмом и правящими классами — на всем необъятном пространстве всероссийской тюрьмы народов. Петроградские события — только начало.
Во главе народных масс России революционный пролетариат выполнит свою историческую работу: он изгонит монархическую и дворянскую реакцию из всех ее убежищ и протянет свою руку пролетариату Германии и всей Европы. Ибо нужно ликвидировать не только царизм, но и войну.
Уже вторая волна революции перекатится через головы Родзянок и Милюковых, озабоченных восстановлением порядка и соглашением с монархией. Из собственных своих недр революция выдвинет свою власть — революционный орган народа, идущего к победе. И главные битвы, и главные жертвы еще впереди. И только за ними последует полная и подлинная победа.
Последние телеграммы из Лондона говорят, что царь Николай хочет отречься от престола в пользу своего сына. Этой сделкой реакция и либерализм хотят спасти монархию и династию. Поздно! Поздно! Слишком велики преступления, слишком чудовищны страдания, — и слишком велик размах народного гнева!
Поздно, слуги монархии! Поздно, либеральные гасители! Лавина революции пришла в движение, — никакая сила человеческая ее не остановит.
Новый Мир (Нью-Йорк). 1917, 16 (3) марта. № 937.
Трубецкой Е.Н. НАРОДНО-РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Тяжелый камень спал с души; мы не только освободились, мы очистились, мы вымылись от грязи, прилипшей к России.
В дни великой войны за освобождение народов мы сами были рабами; мы не знали, кому служат те, кто нами руководил, — России или Германии. И мы стали притчей во языцех, посмешищем для других народов. Немцы, указывая на нас пальцами, говорили нашим союзникам: неужели же вы будете защищать «рабов» и их русское варварство. Неужели вы — «освободители» — будете сражаться за порабощение Польши, Литвы и Курляндии. И, издеваясь над нами, наши враги нагло предлагали нашим союзниками заключить мир за счет России.
Стыдно и больно было за Россию; стыдно было смотреть в глаза другим. Другие народы объединились в светлом патриотическом подъеме: все были воодушевлены великим национальным делом; одна Россия, управляемая чуждой и ненавистной народу властью, походила на распавшееся изнутри темное, бесовское царство. Где же был русский патриотизм и чувство национального достоинства? Имеет ли право на уважение других тот народ, который сам себя не уважает.