Свободные граждане нового строя будут осуществлять свои права свободно, прибегая к органам власти лишь постольку, поскольку это требуется действительными интересами правового общежития. Не надо забывать, что новая власть не идентична старой, что комиссариат не есть участок, без разрешения которого русский гражданин не мог жить и дышать.
Но, осуществляя все публичные права немедленно, когда еще правительство не создало нового писаного права, русские граждане, к какой бы партии они ни принадлежали, будут помнить, что есть право неписаное, живущее в нашем сознании, свойственное всему культурному человечеству.
Мы не сомневаемся, что все, кто признает, например, абсолютную свободу собраний, без всяких ограничений и разрешений, все-таки не будут считать законными собраниями скопища людей, специально собравшихся для производства грабежей и насилия.
Это ясно само по себе, и те гражданские манифестации, которые происходили в последние дни, показывают, как неоснователен страх пред свободным осуществлением публичных прав. Внутреннее чувство права, мы не сомневаемся в этом, свойственно громадному большинству. Но все же это нужно подчеркнуть, нужно сейчас при отсутствии твердых норм <1 слово дефект печати> иметь внутреннюю дисциплину, необходимо соблюдать самим те рамки, которые неизбежны при самом свободном режиме и которые устанавливаются не интересами правительства, как это было раньше, а уважением к интересам своих сограждан.
Это свободное самоограничение, конечно, нисколько не может стеснить действительной свободы, которая должна осуществляться широко и в области собраний, организации, профессиональной и политической, в сфере печати.
Не приходится, конечно, говорить, что такое состояние вызывается переходным временем после падения старого режима, и что Временному Правительству незамедлительно предстоит задача издать правовые нормы, прочно закрепляющие завоевания революции, предоставляющие гражданам все блага гражданской свободы в самом широком их объеме и дающие полный простор для развития культурных и материальных сил страны.
Речь. 1917,9 марта. № 58.
ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ДЕМОКРАТИИ
Падение старого режима должно ознаменоваться не только сменою лиц и преобразованием учреждений. Оно должно сопровождаться полным обновлением общественного правосознания. Кроме революции политической, нам нужна революция в умах. Завоевания революции только в том случае будут прочны, если параллельно с государственным переворотом совершится переворот в психологии русских обывателей, призванных стать гражданами свободной России. Старый строй рухнул, потому что лишился общественного признания. Новый строй укрепится только в том случае, если будет поддержан всей коллективной силой организованного общественного мнения.
Нам всем очень хорошо знакома наша обывательская психология дореволюционного периода. Отчуждение власти от народа, противопоставление командующего государства повинующемуся обществу приводило к тому, что обыватель чувствовал себя стоящим совершенно в стороне от государственного, казенного дела. Это состояние оскорбительное и нестерпимое для людей, дорвавшихся до уровня сознательной гражданственности, имело свои удобства для серой обывательской толпы. Оно благоприятствовало апатии, бездеятельности и лени и освобождало от чувства ответственности. Обыватель полагался на городового, стоящего на перекрестке, на чиновника, работающего в канцелярии, да еще на тех чудаков и фантазеров, которые брались за работу в общественных организациях, а сам прозябал в спокойствии и безразличии. Со времени государственного переворота никто в России не вправе чувствовать и вести себя обывателем. Обывателей больше нет. Мы все стали гражданами. Вместе с тем исчезло и противопоставление — «мы» и «они». Могущественнейший из абсолютных монархов мог сказать: «Государство — это я». Державный народ, принимающийся за создание демократического государственного порядка, провозглашает: «Государство — это мы». Его положение дает ему огромные права. Но оно налагает на него и огромную ответственность.
Могучее развитие общественной самодеятельности во всех областях городской жизни, о котором каждый день рассказывает нам газетная хроника, свидетельствует, что население столицы в полной мере сознает свои права и чувствует лежащую на нем ответственность. Сообщения из провинции говорят, что там происходит тот же самый процесс. Для России наступает эпоха самодеятельности и самоуправления. Общественная энергия естественно направляется прежде всего на удовлетворение ближайших, повседневных нужд и потребностей. Разрушен механизм старой полиции, выродившейся в аппарат политического сыска и профессионального взяточничества. Общество создает свою добровольческую милицию. Обанкротились старые казенные органы, ведавшие продовольственным делом. Общество образует свои комитеты, советы, комиссариаты, которые стремятся урегулировать снабжение населения продуктами питания. Будущему законодателю предстоит трудная, но и благодарная задача использовать этот общественный подъем и найти наиболее целесообразные формы и средства для направления, для «канализирования» этой «живой воды» общественной энергии.
Самодеятельность населения охватывает в первую очередь разнообразные отрасли внутреннего управления. Но и вопросы внешней политики тоже не могут оставаться вне сферы интереса и внимания свободной нации. Внешняя политика имеет дело с задачами государства, как единого, вечного целого, неизменного, несмотря на перемены в формах его устройства. Поэтому, казалось бы, при всякой государственно-правовой форме, вопросы внешней политики должны были бы решаться при самом непосредственном участии и под самым бдительном контролем общества. Но на практике дело обстояло иначе. Никакую другую отрасль государственной деятельности абсолютизм не оберегал так ревниво, не монополизировал так настойчиво, как именно ведение международных сношений. Эти привычки вошли всем в плоть и кровь. Мы отдали в безграничное и бесконтрольное распоряжение казенных авгуров (10) самые высокие и драгоценные блага всякой великой нации — ее международные задачи и ее мировые интересы. Мы примирились с существованием антинародной дипломатии, этой замкнутой, чванливой и самодовлеющей касты. И мы слишком часто с покорностью, без критики и протеста, несли все последствия ее легкомыслия, близорукости и бесталанности.
Победоносная революция и здесь, несомненно, принесет с собой очищение и обновление. Народное государство создаст себе национальную внешнюю политику и национальную дипломатию. Для демократии и здесь начинается пора самодеятельности. Она и здесь приобретает огромные права, связанные с тяжелой ответственностью. На ответственности демократии будет отныне лежать не только внутреннее устроение России, но и созидание ее международного величия.
Речь. 1917,10 марта. № 59.
Туган-Барановский М.И. СМЫСЛ РУССКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
В газетных статьях по поводу великих исторических событий, которые мы только что пережили, постоянно повторяется слово «чудо». Действительно, разве не чудо этот грандиозный прыжок, который мы совершили в несколько дней? За неделю произошел такой невероятный переворот, что кажется прошлая самодержавная Россия отделена от нас целыми годами. День революции в воспоминании растягивается в месяц. Все происшедшее кажется сном и, однако, оно является самой подлинной правдой.
Итак, чудо — и этим все сказано. Но ведь как ни удивительно происшедшее, все же менее всего мы склонны верить в чудеса теперь, когда над нами восходит ясное солнце свободы. В темноте и мраке легко верится в чудеса, но при белом свете дня всему ищешь естественное объяснение.
Нужно объяснить и русскую революцию. А для этого требуется прежде всего ее понять.
Обычно думают, что смысл происшедшего переворота заключается в том, что в России пала власть царя. И если действительно только в этом смысл русской революции, то объяснить ее не трудно.
Кто станет возражать против известных слов П.Н. Милюкова в Государственной думе о низости и глупости павшего правительства? Действительно, какое правительство в мире могло пасть ниже министерства Сухомлинова или Штюрмера-Протопопова? Распутин был символом этого правительства, и смерть Распутина была предвещанием близкой участи его покровителей. Царская власть погрузилась в зловонную лужу грязи и стала ненавистной даже своим ближайшим друзьям. Уже несколько месяцев тому назад выяснилось, что от царя отвернулись все классы русского общества, вплоть до того сословия, которое спасло развалившуюся русскую монархию 12 лет тому назад, — дворянства.
И когда дворянство, не выдержавши последнего испытания, которому подвергнул Россию самодержавный режим Гришки Распутина, отвернулось от царя, то стало ясно, что дни царской власти сочтены. И царская власть пала при общих ликованиях русского народа.
Вот обычное объяснение русской революции, которое у всех на устах. Но достаточно ли?
Русская революция, согласно этому объяснению, вполне походит на турецкую, покончившую с троном Абдул-Гамида. Николай II действительно был монархом того же типа, что и этот последний. Оба они были восточными деспотами, и оба вызвали к себе общую ненависть. И оба пали благодаря военному восстанию.
Вот эта последняя черта больше всего сближает, при поверхностном взгляде, нашу революцию с турецкой. Ведь действительно, без военного восстания в понедельник 27-го февраля народная победа была бы невозможной. Царя низложили именно те полки русской гвардии, которые отказались стрелять в народ и пошли к Государственной думе.
Однако наша революция отличается от турецкой одним обстоятельством, которое может показаться мелочью, но в котором заключается глубокий смысл: Абдул-Гамида свергла организованная армия, салоникский корпус, который пришел стройными рядами со своими офицерами и своими генералами во главе. Турецкая революция заключалась в победоносном восстании армии, подготовленном и осуществленном вождями этой армии. Солдаты были лишь послушными исполнителями замыслов своих офицеров.