Это голос подлинной революционной демократии, не потерявшей в дни всеобщего похмелья ясности сознания, и в этом его огромное значение.
День. 1917, 16 сентября. № 165.
Иванович Ст. (Португейс С.О.) УМОПОСТИГАЕМАЯ КОАЛИЦИЯ
Отдельные политики могут, если это им нравится, быть смешными. Могут быть смешными и отдельные фракции. Но может ли стать смешным Всероссийское Демократическое совещание? Может ли всероссийская демократия принять резолюцию о коалиции без кадетов, когда теперь окончательно уже выяснилось, что такая коалиция неосуществима?
Демократическое совещание призвано не принципы провозглашать, а реальную политическую работу делать. Если оно решит положительно вопрос о коалиции, оно должно строить коалицию, проводить ее в жизнь.
Отдельный политик, отдельная фракция могут иногда позволить себе эту роскошь и, примеряя свои принципы к жизни, прийти к выводу: тем хуже для жизни. Иначе говоря, отдельные лидеры, органы прессы, убедившись, что их лозунг - коалиция без кадетов! - фактически означает провал всякой коалиции, могут себя утешать тем, что принцип-то у них хороший, да реальное соотношение сил плохое. Это не очень лестно для авторов провозглашенных принципов, но это вполне в духе безответственного прожектирования наилучших политических планов.
Но всероссийское совещание демократии нанесло бы жесточайший удар делу демократии, если бы приняло постановление, которое заведомо нельзя осуществить. А коалицию без кадетов нельзя осуществить.
Может быть, Коноваловы очень плохие люди, что они не хотят идти в министерство без кадетов. Они явно портят чертежи Богданова и других. Но демократический съезд должен принять жизнь, как она есть, и Коноваловых, каковы они суть.
Имущие классы, если их надо включить в коалицию, надо полюбить черненькими. Что делать? - история не приготовила нам точно по нашей мерке скроенную буржуазию. Марксисты, желающие коалицию без кадетов, согласятся, вероятно, что и пролетариат приготовлен русской историей не совсем по тем меркам, с какими удобнее всего было бы обращаться.
Но удивительное дело: класс, который весь еще стихийный процесс, весь еще неоформленная масса - принимается так, как есть, со всеми пороками его исторического происхождения и со всеми его антисоциалистическими и анархистскими тенденциями, а буржуазию - подавай чистенькую, беленькую... Как это далеко от марксистского понимания общественности, как это отдает кабинетной социологической метафизикой!
Демократическое совещание не может уподобиться этим наивным и вместе с тем лукавым политикам. Предположим даже, что это блестящее разрешение вопроса: коалиция без кадетов. Допустим, что именно так могла бы спастись Россия. Но очень жаль, чрезвычайно жаль, что этот блестящий план спасения России не поддается осуществлению.
Некоторые планы барона Мюнхгаузена тоже были в своем роде замечательны. Но только дети до 7 лет верят, что эти планы действительно осуществлялись. Дети постарше уже понимают, что это только очень смешно и столь же глупо.
Если коалиция без кадетов невозможна, не «вообще» невозможна, а у нас осенью 1917 года невозможна, то Демократическое совещание должно будет высказаться просто и ясно: за коалицию или против коалиции. Если коалиция нужна, до зарезу нужна, то она должна быть принята и теми, кто рад был бы видеть изгнанных из нее кадетов. Если же коалиция - это только дань некоторых вождей своему вчерашнему дню, то куражу побольше, куражу, большевики простят прошлое - и да здравствует однородный кабинет.
Это бессмысленно, высказываться за коалицию, которую нельзя осуществить. Недостойно всероссийскому совещанию выносить решения, которые в лучшем случае будут названы маниловскими.
Да или нет!
Нужна коалиция - так нужно ее делать. А делать ее нужно и можно не из умопостигаемого социально-политического материала, а из материала, данного реальным соотношением сил. Если для вас этот материал не подходит, если он слишком груб для ваших тонких построений, - возглашайте: долой коалицию!
Сегодня коалиции без кадетов в российской действительности нет.
День. 1917, 16 сентября. № 16.
Пешехонов А.В. ПРЕДПАРЛАМЕНТ
Название нелепое... Но не в названии дело. Представительный орган, опирающийся на возможно широкие круги населения, по моему мнению, был бы при данных условиях очень полезен.
Он нужен прежде всего как источник государственной власти - на случай, если ручеек ее, возникший в дни переворота, иссякнет, если преемственность ее в один из кризисов, которые стали так часты, окажется прерванной, если единство ее, к счастью, пока не нарушившееся, будет нарушено, и верховная власть окажется разорванной.
Опасности эти - отнюдь не призрачные, и каждая из них может постигнуть нас совершенно внезапно. «Не вемы ни дня, ни часа»... Не забудем, что за последние два месяца уже дважды - в июле и августе - все министры вручали свои портфели Керенскому, и последний оба раза в течение нескольких дней оставался единственным носителем государственной власти. Все люди смертны, - и Керенский тоже человек. Представьте себе, что в один из этих дней нас постигло бы несчастье, и мы лишились бы единственного носителя государственной власти... Le roi est mort, vive le roi! - такой выход имеет на этот случай монархия. Но ведь у нас не монархия, и у Керенского не было преемника, который автоматически вступил бы на его место. Государственная власть, висевшая в эти дни на одной ниточке, оборвалась бы вместе с нею, и нам пришлось бы воссоздать ее заново. А как это сделать?
Вернуться к первоисточнику ее? Но возможно ли это? - возможно ли после того, что пережито со времени переворота? Правительство было образовано тогда по соглашению Временного комитета Государственной думы с Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Кто решится сказать, что и теперь между ними возможно было бы соглашение? Я не говорю уже о том, что обе эти организации утратили значительную часть своего авторитета, и образованное ими правительство едва ли было бы признано всей Россией.
Конечно, без власти мы не остались бы. Если не Петроградский Совет, то Центральный Комитет Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поспешил бы подхватить оборвавшуюся государственную власть и дать России новое Времен[ное] правительство. Но ведь то же поспешил бы, пожалуй, сделать и Временный комитет Г[осударственной] думы, который, как известно, не считает свою роль оконченной. Этот непогребенный мертвец не раз уже пытался ожить и, конечно, не упустил бы такого случая. Тогда получились бы два правительства, две государственных власти, и которая из них настоящая - решила бы лишь борьба между ними. А тем временем объявилась бы третья - где-нибудь в Могилеве или Новочеркасске. Лиха ведь беда начать... И государственная власть не только внизу, где она и сейчас представляет собой лишь обрывки, но и вверху, где она оставалась до сих пор единой, была бы, быть может, разорвана в клочья. Во всяком случае, без замешательства дело не обошлось бы...
Я взял крайний случай - «несчастье», которое могло нас постигнуть. Но государственная власть может оборваться и по другой причине. Временное правительство может просто распасться. И дважды мы были близки к этому. Один раз - в начале июля, когда ушли к[онституционные]-д[емократы], ушел вместе с ними, хотя и несогласный с ними, Некрасов, а спустя несколько дней - ушел кн. Львов, и с ним готовы были уйти остальные «министры-капиталисты» (другой Львов, Годнев). Хорошо еще, что тогда была группа министров-социалистов, которые были делегированы Советом и которые считали себя не вправе уйти, хотя каждый из них в отдельности охотно положил бы свой министерский портфель в общую кучу. Еще хуже обстояло дело в середине июля, - после того, как Керенский, которому с разных сторон вкладывали палки в колеса, оказался не в силах пополнить кабинет. На отставки, которые ему подавали один за другим министры, он ответил, что сам подал в отставку и уехал из города. В течение двух дней тогда правительства, в сущности, не было, и мы, знавшие это, могли лишь удивляться, как страна не догадывается об этом. Лишь после того как представители партий поручили Керенскому составить новое Временное правительство, и он принял это поручение, - государственная власть была восстановлена. Но ведь представители партий могли и не сойтись на Керенском, могли просто разбрестись в разные стороны, - и в ту ночь они, в сущности, были недалеки от этого. Откуда же тогда взялось бы новое правительство?
Мне скажут, пожалуй, что отъезд Керенского был тогда лишь жест своего рода, что бросать всерьез власть он и не думал. Пусть так...
Но ведь возможно, что этот, единственный пока деятель, выдвинутый на видное для них место революцией, деятель, энергии и выносливости которого мы можем только удивляться, придет, в конце концов, в изнеможение под непосильным бременем, какое ему приходится нести, и, выбившись из сил, уедет не на день, не на два, не для демонстрации только, а всерьез, совсем...
Я не буду напоминать других случаев, когда государственная власть была близка к тому, чтобы превратиться в «ничью», в res nullius. Мы не раз уже видели, как группы и деятели, взявшиеся нести это бремя, готовы были бросить его при первом же подходящем случае. И нет ничего невероятного, что в тот или иной момент не окажется ни одной революционной группы, которая согласилась бы взвалить его на свои плечи. А тогда... «Ничьею вещью» может ведь завладеть всякий, - и государственную власть, сразу же или после некоторого периода анархии, захватит какой-нибудь проходимец.
Не менее велика другая опасность, прямо противоположная. В государственную власть, которую так легко теперь бросают, можно ведь вцепиться с азартом, и вцепиться не из-за корыстных или партийных только соображений, но и из-за желания спасти страну от распада и гибели. При этом люди могут вцепиться в нее с разных сторон и потащить ее в разные стороны. Это может произойти даже внутри Временного правительства. Представьте себе, что в его составе образуются две непримиримых между собою группы, и каждая пожелает - не уйти, как было до сих пор, от власти, - а удержать эту власть в своих руках, устранив от нее другую группу. Дело может дойти до разрыва, и в результате получатся два правительства. Если хотите, мы были недалеко от этого - в дни корниловского восстания. Министры, подавшие в отставку и передавшие всю власть Керенскому, тем не менее продолжали собираться в Зимнем дворце. В понедельник 28-го августа, когда положение было еще крайне неопределенным, а некоторым представлялось и безнадежным, в их среде ясно наметились две группы: одни склонны были идти на компромисс, вступить в переговоры и соглашение с Корниловым, другие считали единственно возможным - бороться до конца, хотя и пришлось бы погибнуть. Но эти две группы не успели оформиться и противостать друг другу. С одной стороны, этому помешала неопределенность положения самих министров, подавших в отставку: не то они члены Временного правительства, не то нет, не то они несут ответственность, не то она вся лежит на Керенском. С другой стороны, в течение ближайшей же ночи общее положение вполне определилось: страна оказалась на стороне Временного правительства, и победа последнего над Корниловым была уже несомненна. Если бы этого единодушия в стране не оказалось и войска Корнилова не дрогнули, а продолжали бы свой поход на Петроград, то нет ничего невероятного, что Временное правительство раскололось бы. - И одна группа его членов (которые в таком случае сказали бы, что мы-де хотя и подали в отставку, но ее еще не получили, других на свое место еще не поставили) отправилась бы в Ставку, а другая - осталась бы в Петрограде. Тогда каждый гражданин должен был бы решать, где же находится настоящее правительство. И ответ на этот вопрос стоил бы стране много крови...