влево, только против «анархии». Тут и властный язык, и решительные меры. При этом понятие «анархия» толкуется весьма распространительно. Мы не видим, чтобы принимались какие-либо меры против контрреволюционной и империалистической пропаганды в армии и гражданском населении, которая за последнее время принимает угрожающие размеры и наглеет день ото дня. Но ведется самая энергичная борьба с «слишком левой» агитацией и с нарушениями дисциплины. Мы вовсе не сторонники дезорганизации и считаем, что ей надо противодействовать. Но нельзя не протестовать против лишения дезертиров избирательных прав без суда, против лишения пайка их, ни в чем не повинных семей (ведь это Романовская мера), против угрозы каторгой за «братание» и т. п. Наконец, появились известия о восстановлении 129 и 131 статей Уголовного Уложения, карающих за призыв к неповиновению властям. Это было опровергнуто, но теперь мы опять узнаем, что разрабатывается проект нового декрета в этом же духе. Возможность появления таких проектов вызывает самые серьезные опасения за демократические вольности и права народа.
В критический момент, переживаемый революцией, власть должна быть сильной революционной властью. Она должна вести страну твердой рукой к завершению и укреплению завоеваний демократии. Она должна охранять революцию от всяких посягательств, но должна это делать так, чтобы не ликвидировать свободы и самодеятельности демократических масс. Задача пролетариата добиться этого; он должен оказать в этом направлении давление на нынешнее правительство.
Летучий Листок меньшевиков-интернационалистов.
1917. №2. С. 10-12.
Соколов В.А. ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО
Прошло две недели с тех пор, как московский съезд так решительно и ясно высказал свое отношение к вопросу о взаимоотношениях между церковью и государством. Казалось бы, что это решение, столь резко расходящееся с модными теориями и партийными программами, явится предметом живейшего
обсуждения в печати. На деле оказалось иное: ни одним словом не обмолвился пока ни один орган социалистический, даже не отметив этого постановления съезда. Дело, конечно, не в том, что съезд прошел незамеченным. Съезд представителей от свыше чем стомиллионной церкви не мог быть не замечен. Кроме тех, кто хочет самодержавно править народом слева, тот съезд не может не представляться значительною величиною. И ясно, что его решение, столь резкое и определенное, должно учитываться в будущем Учредительном собрании. Между тем оно окружено молчанием.
Что это значит?
Учредительное собрание скоро будет созвано. Народные избранники приедут на него с определенными народными желаниями касательно земли, прав, формы правления. Но если церковный вопрос будет замолчан, то и Учредительное собрание будет решать его по воле народных представителей, а не по воле народной. Молчание о церковном вопросе будет иметь своим последствием то, что народ не выскажется касательно церкви, а факты из его отношений к духовенству, к отдельным, уже отживающим формам старой церковности, будут использованы в желательном направлении. Когда в Предсоборном совете члены совета делились своими впечатлениями, то единогласно ими было подчеркнуто, что при всех случаях розни между духовенством и мирянами в вопросах практического характера вопросы собственно религиозные встречали полное единогласие, принимались положительно всеми. Значит, народ имеет определенное отношение к Церкви и отличает ее от ее случайных наростов, от временных болезненных явлений в ней.
Поэтому чрезвычайно важно, чтобы церковно-государственный вопрос получил такое же широкое распространение, так же популяризовался, как и вопросы земельный, о форме правления и т. д. Дело в том, что партии наши, особенно социалистические, слишком теоретичны. Выросши в Западной Европе, они слепо ведут жизнь в рамки своих программ, забывая, что у каждого народа есть своя история, свои особенности, в эти рамки не укладывающиеся. Немало среди партийных работников и таких фанатиков теории, которые готовы уродовать и ломать жизнь, чтобы только осуществить программу. Социалистические программы давно объявили религию частным делом, и отделение церкви от государства для них - непреложный догмат. Но так ли посмотрит на дело народ? Возьмем земельный вопрос. Социализм требует передачи земли в руки государства. Но в России земледелец не уступит своего куска, как бы мал он ни был, и решение аграрной проблемы становится у нас чрезвычайно сложным и требующим внепрограммных решений. Точно также и вопрос об отношении государства к церкви. Разумеется, дело не в гонении на другие исповедания. Свобода совести, культа - признаны и московским съездом3, сами собою подразумеваются в идее свободного государства. Но церковь слишком значительный и по общественной роли, и количественно институт, чтоб не быть учитываемой государством. Подобно тому, как частная инициатива у нас всегда получала государственное признание в деле народного образования (в смысле прав, обеспечения и т. д.), так и церковь имеет полное право рассчитывать, что ее общественное значение будет учтено государством. Но общественное значение церкви создается входящим в нее реально народом. Вот почему народный голос, народное отношение к ней также настоятельно требуют выяснения, как и вопрос земельный. Бог и земля - вот жизненные думы народа и, кажется, эти лозунги в глазах деревни важнее свободы, сознание которой еще не вполне для нее прояснено.
Что народ понимает значение своего голоса в этом деле, показывают следующие слова одного крестьянина на киевском съезде:
- Говорят, що не дадут грошей духовенству. А я кажу: хто не даст? Говорят: государство. А я кажу: хто государство? Чи воно не мы, не народ, не громадяне? Государство - мы. И як мы скажемо, що треба грошив духовенству дати, хто ж не даст, як мы схочемо?
И чрезвычайно важно, чтобы народ высказал свою волю, чтобы не партийная теория, а народ решил этот сложный и давний больной вопрос.
Среди всех моральных обязанностей, лежащих в настоящее время на культурных и церковных силах, первое место должно занимать это распространение среди народа самой проблемы взаимоотношений церкви и государства. Дело не в том, чтобы подсказывать народу известный ответ, но прежде всего -в том, чтобы народ понял, что и этот вопрос будет решаться Учредительным собранием, чтобы он отнесся к этому вопросу с вниманием, оценил его значение, его смысл и учитывал его в своих директивах избранникам. Тактика умолчания, какую ведет по всей линии социализм, в этом отношении крайне опасна. Конечно, никто не завинит его в программной неясности. Но одно дело - партийная формула, другое - жизнь. И если свободный народ должен высказаться сам, как должна быть устроена новая жизнь, то и столь важный церковный вопрос должен быть представлен на суд народа, как на его суд отданы другие вопросы. Крестьянские съезды на Украине явно показали свое отношение к своей церкви. Исторически она так связалась с народным духом, что народ ни на миг не усомнился в ее ценности для государства. Пусть же и духовенство, и верующая интеллигенция примут на себя это чрезвычайно важное дело пропаганды в народе вопроса о церкви, чтобы народ понял и оценил его значение, чтобы Учредительное собрание знало народный голос и могло считаться с ним в своем решении судеб церкви.
Всероссийский Церковно-Общественный Вестник.
1917, 25 июня. № 56.
Цаликов А.Т. ШАЛОСТИ РЕАКЦИИ
Кроты контрреволюции усиленно заняты своей работой. Это почти незаметная работа. Те, кто были оглушены первое время громом российской революции и в испуге замерли, ожидая справедливого возмездия за все причиненное стране зло, постепенно приходят в себя и пытаются ориентироваться. Они нащупывают под собой почву. Стягивая свои силы, они протягивают щупальца в разные стороны и бесшумно создают опорные пункты для будущих активных действий. Оправдываются предостерегающие слова: «деятели реакции не краснобаи».
Революционной демократии приходится смотреть в оба. Пока были отмечены две силы, на которые хотят опереться реакционеры в своих контрреволюционных замыслах, это казаки и старообрядцы. Своеобразие бытовых и общественно-экономических условий одних и религиозно-политические идеалы других - вот предполагаемые исходные пункты для деятельности в сторону отторжения этих сил от общедемократического движения в стране. Теперь щупальца реакции протягиваются еще в одну сторону - предполагают использовать: «здоровый консерватизм» мусульман России. Известно, что даже В.М. Пуришкевич в свое время выдавал мусульманам России, не в пример прочим инородцам, аттестат «лояльности». Миллион мусульманских штыков в рядах русской армии и 25-30-ти миллионное мусульманское население - это возможное поле для реакционных воздействий. Но как воспользоваться этой силой? Деятели реакции знают, как можно подойти к мусульманам. Через духовенство. Роль духовенства в жизни мусульман и до сих пор почти исключительная. Объясняется это тем, что в течение многих десятков лет муллы являлись единственными носителями культуры, они были не только пастырями, но и судьями, советчиками во всяких затруднительных положениях, знатоками всяких вопросов.
В прошлом это духовенство русская реакция не раз использовала в целях борьбы с прогрессивными течениями среди мусульман. Есть, очевидно, намерение сделать его орудием реакционной борьбы и в настоящее время. Пользуясь малой осведомленностью русского общества в мусульманских делах, под шумок кем-то на постпомощника военного ахуна Петроградского военного округа назначается Сафа Баязитов, бывший Оренбургский муфтий, арестованный в первые же дни революции. Правда, его вскоре выпустили на свободу, но «освободили» также и от заведывания муфтиатом.
Не удивительно ли, что в революционном Петрограде при военном министре социалисте, на пост помощника военного ахуна попадает яркий черносотенец, человек, всю жизнь боровшийся со всякими прогрессивными течениями в мусульманском мире? И человек этот становится в непосредственное общение с воинами мусульманами, будет истолковывать им в стране события и направлять их волю в ту или иную сторону.