Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь) — страница 14 из 171

Сафа Баязитов - это мрачное воспоминание о прошлом.

В свое время он возбудил общую ненависть прогрессивных мусульман попыткой организовать консервативную монархическую мусульманскую организацию «Сыратыл Мустаким», нечто вроде союза истинно русских людей на мусульманской почве. Но даже во времена царизма общее негодование у населения вырвалось с такой силой против этого начинания, что Баязитову свою затею пришлось оставить.

Консервативный образ мыслей и преданность идеям монархизма сослужили Сафе Баязитову ту службу, что он был удостоен «высочайшей милости» и назначен на самый высокий духовный пост оренбургского муфтия. Занимая этот пост муфтия, вопреки воле населения, Баязитов подвергся бойкоту прогрессивной части мусульман, но эта ненависть прогрессистов укрепляла его положение в Департаменте духовных дел.

Казалось бы, что с торжеством революции деятельность этого лица должна была бы окончиться, но реакция шевелится и мобилизует свои силы, и темный деятель мусульманской реакции тоже кому-то понадобился.

Назначение С. Баязитова приобретает еще особое значение потому, что нынешний военный ахун Петроградского округа - ставленник Баязитова. И, естественно, «рука руку моет»... Фактически военным ахуном будет С. Баязитов. Интересно, где та невидимая рука, которая замешана во всей этой истории?

Кому нужно, чтобы господа Баязитовы, заняв ответственные посты, начали шептать своей пастве о том, что «хуриет» («свобода») ведет к разным нарушениям «шариата». А ведь подобного рода нашептывания, под непосредственным воздействием русских реакционеров, уже обнаружены в разных концах многомиллионного мусульманского мира России.

История с Сафой Баязитовым весьма поучительна. Она заключает в себе мораль, которая должна быть немедленно же усвоена революционной демократией. Мораль общего значения: необходима немедленная полная очистка наших департаментов духовных и всяких других дел от деятелей старого режима. Из глубин департаментских кабинетов протягиваются бюрократические щупальца притаившихся на первое время бывших царских чиновников, готовых каждую минуту сбросить с себя надетый против воли на голову красный фригийский колпак, чтобы нацепить полицейскую кокарду «доброго старого времени».

Надо действовать, пока не поздно.

Новая Жизнь. 1917,21 июня (4 июля). № 54.

Горький М. «ОБЪЕКТИВНАЯ ЦЕННОСТЬ КУЛЬТУРЫ И ОБАЯТЕЛЬНАЯ ПРЕЛЕСТЬ ЕЕ»: НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ МЫСЛИ

«Довлеет дневи злоба его», - это естественно, это законно; однако у текущего дня две злобы: борьба партий за власть и культурное строительство. Я знаю, что политическая борьба - необходимое дело, но принимаю это дело как неизбежное зло. Ибо не могу не видеть, что в условиях данного момента и при наличии некоторых особенностей русской психики политическая борьба делает строительство культуры почти совершенно невозможным.

Задача культуры - развитие и укрепление в человеке социальной совести, социальной морали, разработка и организация всех способностей, всех талантов личности, выполнима ли эта задача во дни всеобщего озверения?

Подумайте, что творится вокруг нас: каждая газета, имея свой район влияния, ежедневно вводит в души читателей самые позорные чувства - злость, ложь, лицемерие, цинизм и все прочее этого порядка.

У одних возбуждают страх пред человеком и ненависть к нему, у других -презрение и месть, утомляя третьих однообразием клеветы, заражая их равнодушием отчаяния. Эта деятельность людей, которые заболели воспалением темных инстинктов, не только не имеет ничего общего с проповедью культуры, но резко враждебна ее целям. А ведь революция совершена в интересах культуры, и вызвал ее к жизни именно рост культурных сил, культурных запросов.

* * *

Русский человек, видя свой старый быт до основания потрясенным войною и революцией, орет на все голоса о культурной помощи ему, орет, обращаясь именно «в газету» и требуя от нее решений по самым разнообразным вопросам.

Вот, например, группа солдат «Кавказской армии» пишет:

«Учащаются случаи зверской расправы солдат с изменившими им женами. Хлопочите, пожалуйста, чтоб сознательные люди и социальная печать выступили на борьбу с эпидемическим явлением и разъяснили, что бабы не виноваты. Мы, пишущие, знаем, кто виноват, и женщин не обвиняем, потому что всякий человек обязан своей природе и хочет назначенного природой ему».

Вот еще сообщение на эту тему:

«Пишу в поезде, выслушав рассказ солдата, который со злобными слезами поведал, что он дезертир с фронта и убежал для устройства двух детишек, брошенных стервой женой. Клянется, что расправится с ней. Из-за женщин дезертиров сотни и тысячи. Как тут быть?

В Ростове-на-Дону солдаты водили по улицам голую распутницу с распущенными волосами с выкриками о ее похабстве и били за ней по разбитому ведру. Организаторы безобразия - муж ее и ее же любовник, фельдфебель. Позвольте заметить, что страх перед позором не укротит инстинкта, а, между прочим, эти гадости лицезреют дети. Что же молчит пресса?»

А вот письмо, переносящее «женский вопрос» уже в другую плоскость:

«Прошу сообщить заказным письмом или подробно в газете, как надо понимать объявленное равноправие с нами для женщины, и что она теперь будет делать.

Нижеподписанные крестьяне встревожены законом, от которого может усилиться беззаконие, а теперь деревня держится бабой. Семья отменяется из-за этого, и пойдет разрушение хозяйства».

Далее:

«Объявляю тебе, друг людей, что по деревням происходит чепуха, потому что солдаткам наделяют землю, что похуже и негодно, и они ревмя ревут. Воротятся с войны мужья их, так из этого будет драка, сделайте одолжение. Надобно разъяснить мужикам, чтобы делали по правде».

И снова:

«Пришлите книжку о правах женских».

Не все письма на эту тему использованы мною, но есть тема, еще более часто повторяемая в письмах, - это требование книг по разным вопросам.

Пишут об отношении к попам, спрашивают, «будут ли изменены переселенческие законы», просят рассказать «об американском государстве», о том, как надо лечить сифилис, и нет ли закона «о свозке увечных в одно место», присылают «прошения» о том, чтобы солдатам в окопы отправлять лук, - он «очень хорош против цинги».

Все эти «прошения», «сообщения» «запросы» не находят места на страницах газет, занятых желчной и злобной грызней. Руководители газет как будто забывают, что за кругом их влияния остаются десятки миллионов людей, у которых инстинкт борьбы за власть еще дремлет, но уже проснулось стремление к строительству новых форм быта.

И видя, каким целям служит «свободное слово», эти миллионы легко могут почувствовать пагубное презрение к нему, а это будет ошибка роковая и надолго непоправимая.

Нельзя ли уделять поменьше места языкоблудию и побольше живым интересам демократии? Не заинтересованы ли все мы в том, чтоб люди почувствовали объективную ценность культуры и обаятельную прелесть ее?

Новая Жизнь. 1917,9 (22) июня. № 44.

Мартов Ю.О. ЛОЗУНГ «ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ»

Либеральная буржуазия и революционный пролетариат были в течение десятилетия 1904-1914 гг. единственными активными силами, постоянно остававшимися на политической арене, не прекращавшими ни своей борьбы с царизмом, ни взаимной борьбы между собой. Мелкая буржуазия, крестьянская и городская, лишь временами выходила на арену политической борьбы, наскоро сплачиваясь и организуясь, чтобы затем снова возвращаться в политически распыленное состояние.

Война, мобилизовав многие миллионы крестьян и сосредоточив их в городах, содействовала тому, чтобы втянуть их в круг политических интересов и подготовить их к той роли, которую они стали играть с первых дней революции. Рядом с буржуазией и пролетариатом в марте 1917 года оказалась на арене политической жизни громадная рать крестьянско-солдатской демократии, быстро организующейся и выявляющей свой собственный классовый облик. Тем самым вторая российская революция приобрела сразу ту широкую организационную базу, которой не было в октябре 1905 года у первой российской революции, и которую она тщетно пыталась себе создать в дни первой и второй Думы.

Столь быстрый процесс организационного сплочения демократических масс естественно должен был опережать процесс их политического самоопределения: классовое сознание солдатско-крестьянской демократии сильно отстает от роста ее организованности.

Благодаря этому солдатско-крестьянская демократия, объединившаяся с пролетариатом, оказывает на государственную власть гораздо меньшее влияние, чем того можно было ожидать от ее численности и от того обстоятельства, что в ее руках находится вся вооруженная сила государства. Несмотря на наличность сознания противоречия между интересами всех трудящихся классов и интересами капиталистической буржуазии, мелкобуржуазная демократия еще не поднялась до самостоятельного ответа на поставленные историей жгучие вопросы. И прежде всего на основной вопрос русской революции - о прекращении войны - она способна давать лишь половинчатый ответ, объявляя свой разрыв с империализмом и в то же время принимая позицию оборончества, отдающую ее в плен именно империалистам. Провозглашая полную демократизацию государства, она оказывается неспособной провести ее в жизнь вопреки противодействию капиталистических классов.

Признавая, в принципе, необходимость самых радикальных финансовых и социально-экономических мероприятий, она неизменно отступает при первом сопротивлении крупной буржуазии. А неизбежно вызываемые революцией и экономической разрухой явления анархии в среде пролетариата и самих мелкобуржуазных масс слишком легко вызывают в демократии жажду «порядка», которая во все времена вела к компромиссам с консервативными имущими классами.

Заседания Всероссийского съезда Советов солдат и рабочих депутатов должны были показать всякому беспристрастному и внимательному наблюдателю эту внутреннюю противоречивость политической позиции мелкобуржуазной российской демократии, лучшие люди, которые съехались в Петроград. Разумеется, это состояние демократии есть лишь момент в ее развитии: дальнейшее обострение классовых противоречий должно будет отшлифовать ее сознание, пробудить более отчетливое понимание антагонизма между ее интересами и интересами капиталистических классов, закалить ее революционную волю.