Революция 1917 года глазами современников. Том 2 (Июнь-сентябрь) — страница 17 из 171

повисло в воздухе»...

Короче: недоверия правительству со стороны громадного большинства демонстрантов, при явной трусости меньшевиков и эсеров выступить «против течения» - таков общий тон демонстрации.

* * *

Крах политики соглашения. Из всех лозунгов наиболее популярными были: «Вся власть Совету», «Долой десять министров-капиталистов», «Ни сепаратного мира с Вильгельмом, ни тайных договоров с англо-французскими капиталистами», «Да здравствует контроль и организация производства», «Долой Думу и Гос[ударственный] Совет», «Отменить “приказы” против солдат», «Объявите справедливые условия мира» и пр. Громадное большинство демонстрантов оказалось солидарным с нашей партией. Даже такие полки, как Волынцы, Кексгольмцы вышли под лозунгом: «Вся власть Совету рабочих и солдатских депутатов!». Члены большинства Исполнительного Комитета, имеющие дело не с массой солдат, а с полковыми комитетами последних, были искренно поражены этой неожиданностью.

Короче: громадное большинство демонстрантов (всех участников 400-500 тыс.) выразило прямое недоверие политике соглашения с буржуазией, демонстрация прошла под революционными лозунгами нашей партии.

Сомнения невозможны: сказка о «заговоре» большевиков разоблачена вконец. Партия, пользующаяся доверием огромного большинства рабочих и солдат столицы, не нуждается в «заговорах». Только нечистая совесть или политическая безграмотность могли продиктовать «творцам высшей политики» «идею» о большевистском «заговоре».

Правда. 1917,3 июля (20 июня ст. ст.). № 86.

Рысс П.Я. ТОРЖЕСТВЕННЫЙ ПРОВАЛ

Что, собственно, хотел демонстрировать Совет рабочих депутатов и всецело примыкающие к нему партии? На этот вопрос вряд ли сумеют ответить главари Совета. Ибо они пошли за манифестацией вынужденно. А раз так -лозунги не могли не быть искусственными, наспех изобретенными. И потому фиаско манифестации являлось предрешенным.

История отомстила и отомстила жестоко. Ибо большевики и к ним примыкающие в полной мере используют тактику Совета за апрель. Именно тогда

идея всенародной революционной власти была в корне подорвана лозунгами классовой власти. Именно тогда Скобелев, Чернов и их единомышленники агитировали против «буржуазного» правительства. Против «капиталистов» и «империалистов», возглавляемых... профессорами. Преобразование кабинета с вхождением в него Церетели, Чернова, Скобелева уже не могло помочь делу. Не разбирающиеся в исторических явлениях массы, которым упорно твердили о классово-буржуазном правительстве, могли и должны были считать последнее буржуазным, раз в нем большинство не их, пролетариев. Более того, логика подсказывала, что социалисты, идущие в такое министерство, суть сторонники соглашения с буржуазией. А отсюда - один шаг до обвинения их в том, что они «продались» буржуазии.

Большевики так и аргументировали. Они до конца довели первоначальную мысль меньшевиков, заострили ее и бросили в толпу, как боевой клич. И потому они совершенно последовательны, требуя чистого социалистического правительства. Тезе противопоставлена антитеза, буржуазии - пролетариат. Разве формальная логика не за большевиками? Синтез придет в свое время, но теперь не о том речь.

Совет рабочих депутатов не имел мужества апрельскую свою тактику продолжать в мае и в июне. Взяв линию «борьбы классов», он испугался и остановился. Но семя было брошено. Всходы показались, и теперь урожай собирают большевики.

Что же происходит?

Манифестируя против «10 министров-капиталистов», большевики лозунг классовой борьбы проводят на практике. Пусть это неграмотно и противоречит азбуке социализма. Но ведь эта неграмотность была введена в принцип 19-20-21 апреля, ее развивали две недели кряду, она приобрела силу непогрешимости в глазах темных людей, которых тем легче увлекать, чем примитивнее и прямолинейнее лозунги.

Желая выйти на улицу 10 июня, большевики погубили свое дело формой, в которую облекали мысль. Но 18 июня и форма была соблюдена. И тогда Совет рабочих депутатов и примыкающие к нему партии оказались в самом двусмысленном положении. Если бы он хотел парировать - смело и откровенно - лозунг «долой 10 министров-капиталистов», ему оставалось бы выбросить противоположный лозунг: «Да здравствует Временное правительство». Но тем самым Совет поддерживал бы «капиталистов» и мог бы обречь себя на потерю доверия со стороны рабочих. И тогда-то вместо правдивого лозунга явились спутанные, затушевывающие существо спора лозунги. Предлагалось требовать мира без аннексий и контрибуций, борьбы с контрреволюцией, поддержки Совета рабочих депутатов.

С какой контрреволюцией?

Где она?

В «Маленькой Газете»?

В чем практически она выражается, и что есть контрреволюция для данного момента?

Большевики имеют по этим вопросам определенное мнение. Мнения Совета рабочих депутатов никто не знает. Как же можно было выступать с таким двусмысленным лозунгом?

Поддержка Совета! Но как поддерживать орган, который боится открыто заявить, что он требует доверия Временному правительству? К чему такая неясность в этом первостепенной важности вопросе? Совет боялся улицы и спрятал голову в песок.

И потому манифестация проходила в обстановке, определенно слагавшейся против Совета. Да, для него требовалась «поддержка», ему оказывается «доверие», но огромнейшая часть знамен была с надписями «Долой 10 министров-капиталистов», и эти надписи уничтожали доверие Совету, который поддерживает правительство «10 капиталистов».

Из массы знамен с требованием «немедленного опубликования тайных договоров» является тоже поддержкой правительства и, следовательно, Совета?

Так по принуждению манифестировавший Совет оказался в плену у собственной недоговоренности, из боязни проштрафиться перед большевиками и их непримиримой классовой позицией. Выдуманный на скорую руку лозунг борьбы с контрреволюцией оказался мертворожденной затеей, никого не интересовавшей. Ибо все понимали, что центр тяжести не в «контрреволюции», а в борьбе за власть: быть ей «пролетарской» или «капиталистической».

Провал манифестации был громадный. В ней не было экстаза, силы, ясности, улыбки или гнева. В ней была казенщина, сухая и ненужная. Толпы не манифестировали, они шли, как идут по определенному направлению.

Был порядок шествия, но не было окрыленного движения. Какая исполинская разница по сравнению с манифестациями 23 марта (похороны жертв революции) и 18 апреля (1 мая). Там - проявление чувств народа, здесь - холод противоречивых настроений.

Были толпы, наблюдавшие, но не принимавшие участия в манифестации. И настроение их тоже совсем иное, нежели 23 марта и 18 апреля. Тогда было единство. Манифестанты и зрители составляли одно целое. Вчера между ними чувствовалась разобщенность. Пусть утешаются желающие, будто зрители - это «буржуазия». Нет, среди них «буржуа» было очень мало, большинство состояло из людей того же круга, что и манифестанты. И эти зрители определенно говорили о недопустимости эгоизма одного класса. Выражалась эта мысль, конечно, не в таких словах, но такова была мысль.

Контрреволюция не там, где ее ищут люди, возглавляющие себя «вождями» пролетариата. Контрреволюция в общей психологии, созданной деяниями, диктуемыми классовым эгоизмом. И в том ужас, что контрреволюция перепрыгнет через большевиков, меньшевиков и прочих фракционных, нефракционных и межфракционных социал-демократов. И где осядет контрреволюция, того не знает никто. Но задуматься над этим вопросом необходимо. Уйти от контрреволюции надо. Но манифестации с двусмысленными лозунгами образумят неизвестно кого. Нет! Иным путем да поведут за собой рабочих их признанные и непризнанные вожди!..

Речь. 1917,20 июня. № 142 (3884).

Череванин Н. (Липкин Ф.А) УРОК МАНИФЕСТАЦИИ 18 ИЮНЯ

С внешней стороны манифестация 18 июня производила удручающее впечатление. Казалось, что революционный Петроград разошелся с Всероссийским съездом Советов. Несколько дней только тому назад съезд выразил доверие Временному правительству. 18 июня революционный Петроград как будто выразил тому же Временному правительству свое полное недоверие.

На знаменах, на очень многих знаменах 18 июня красовались лозунги, требовавшие удаления большинства министров из Временного правительства и содержавшие осуждение политики Временного правительства.

Лозунгов поддержки Временному правительству почти не было, были только лозунги, не противоречащие ленинским лозунгам. «Вся власть Советам» красовалась на большевистских знаменах. «Доверие или поддержка» Советам говорили другие, не большевистские знамена.

Значит ли это, что Петроград пошел за ленинцами?

Конечно, нет. Недавние выборы в районные думы показали, что за ленинцами идет в Петрограде только незначительное меньшинство.

Нет никаких оснований также думать, что и большинство революционной демократии Петрограда, большинство рабочих и солдат идет за ленинцами.

Прежде всего, на манифестации 18 июня было только меньшинство того революционного народа Петрограда, который манифестировал 23 марта и 18 апреля. Большинство революционной демократии отнеслось равнодушно к манифестации 18 июня, на нее просто не пошли. Затем и относительно того меньшинства рабочих и солдат, которые были на манифестации, нет никаких оснований утверждать, что оно шло за большевистскими знаменами. По количеству заготовленных заранее и пущенных в ход во время манифестации знамен нельзя судить о степени влияния среди манифестантов лозунгов, красовавшихся на знаменах.

Каждая большевистская кучка имела знамя и даже несколько знамен, а за одним каким-нибудь не большевистским знаменем шли сотни меньшевиков и эсеров.

Воля петроградского населения и петроградской революционной демократии была, таким образом, явно фальсифицирована, и этой фальсификацией создан теперь опорный пункт для самой решительной демагогической агитации ленинцев. О, они с успехом используют этот опорный пункт. «Революционная демократия Петрограда выразила недоверие Временному правительству, его политике и политике поддерживающего его съезда Советов», - будут теперь при каждом удобном случае кричать большевики. Они сделают из этого самое широкое употребление, они бросят это повсюду в народные массы.