Нет, такому социализму не по пути с Церковью, с христианством, с религиею. «Уничтожение религии, этого призрачного счастья, - писал К. Маркс, -будет началом истинного благополучия». Ему вторит посаженный германским правительством в тюрьму Либкнехт: «Школа должна быть восстановлена против Церкви, учитель против священника. Наука есть враг религии». Но особенно резко высказались против религии анархисты-коммунисты, эти крайние социалисты. «Мы ненавидим религию, потому что она лживыми сказками усыпляет душу, отнимает бодрость и веру в силы человека, веру в торжество справедливости здесь - на реальной земле, а не на фантастическом небе. Религия все покрывает туманом: реальное зло становится призрачным, а призрачное благо реальным. Она всегда освящала рабство, горе и слезы. И мы объявляем войну всем богам и религиозным басням. Мы атеисты» (Новомирский, «Манифест анархистов-коммунистов», Москва, 1917. стр. 31).
Перехожу теперь к вопросу о христианском социализме. Христианский социализм настолько распространен на Западе, что имеет своих представителей в законодательных палатах. Христианский социализм стремится к сочетанию идей социализма с идеями христианства. Нечего и говорить, насколько это трудная и прямо-таки непосильная работа. Для того чтобы социализм стал христианским, он должен отказаться от своего правового принципа (мое -мое, а твое - твое), от своей конечной цели («диктатура пролетариата»), от своих неприемлемых для христианина методов борьбы (ненависть, зависть, насилие). Но если социализм от этого откажется, то что же от него останется? Здесь не перекрашивание уже, а полное перерождение. Если это так действительно и обстоит, то мы не будем спорить о словах, примем такой христианский социализм и будем всеми силами распространять его идеи.
Но... так ли уж просто обстоит здесь дело. Действительно ли в христианском социализме социализм перерождается, а Церковь ни в чем не изменяет себе, не делает в свою очередь уступок социализму?
Иисус учил: «Ищите прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 17, 33). Один из наших религиозных писателей сказал, что, к сожалению, эта заповедь, как показывает характер современной нам культуры, исполняется людьми наоборот: ищут материальных благ и думают, что Царство Божие приложится к ним. Которые же идут дальше: они ищут только земного благополучия и не желают знать ни Царства Божия, ни вообще идеальных ценностей. К этим принадлежат и социалисты. По словам проф. Зомбарта (стр. 133), безыдейность социалистического движения начинает тяготить некоторых социалистов, которые стремятся восполнить его идейным содержанием христианства.
Конечно, нет ничего удивительного, если тот или другой отдельный человек идет против Христа, когда исполняет Его заповедь об искании прежде Царства Божия наоборот. Но несчастие, если на этот же путь станет сама Церковь, если она устроение земного благополучия поставит на первом плане, если она унизит вечные цели, если она забудет о том, что Царство Божие есть царство возрожденных и перерожденных нравственно душ, а не царство сытых желудков. Другими словами: без ущерба ли для самой Церкви происходит эта связь ее с социализмом?
Христианский социализм развился главным образом в католической церкви. Нам говорят, что католическая Церковь на Западе расцвела после того, как она сочеталась, законным или незаконным союзом, с социализмом. Ergo: последуем примеру католической Церкви.
Я не буду останавливаться на вопросе о том, действительно ли католическая Церковь расцвела после союза с социализмом, мое внимание устремляется по иному направлению. Не знаю, какое впечатление производят на других слова о том, что православной Церкви нужно последовать примеру католической, но мне от этих слов становится жутко. Предо мною тогда начинает вырисовываться «высокая и прямая фигура девяностолетнего старика с исхудалым лицом, в грубой волосяной рясе», фигура Великого Инквизитора из «Братьев Карамазовых» Достоевского.
Никто, кажется, из русских писателей не заставлял своих читателей спускаться в такие бездны разъедающего скептицизмом, огульного отрицания и хохочущего атеизма, но никто и не возводил их на такие дымящиеся Хоривы, на блистающие вечной белизной снежные вершины гор, на покрытые изумрудной зеленью с самыми красными узорами нежнейших и ароматнейших цветов горные поляны, на купающиеся в золоте и блеске солнца холмы радостной веры во Христа, как Достоевский. Это он сказал, что, если бы ему доказали, что истина вне Христа, он предпочел бы остаться со Христом, а не с истиной. Достоевский много думал и писал о духе и характере современной ему культуры, много размышлял и наблюдал католическую Церковь, и суть своих дум, наблюдений и выводов он изложил в своем предсмертном произведении «Братья Карамазовы», именно в «Легенде о Великом Инквизиторе».
Вот содержание легенды. Вняв многовековой мольбе своих последователей, Христос снова пришел на землю в том самом образе, в котором он приходил на землю пятнадцать веков тому назад. С тихою улыбкою бесконечного сострадания он в Севилье льет кругом на больных и страдающих лучи Своего милосердия: Он исцеляет больных и воскрешает умерших... Не понравилось это Великому Инквизитору, который велит взять и запереть Христа в подземелье Святого Судилища. Ночью Великий Инквизитор приходит к Узнику в темницу и выступает с обвинительной речью против Иисуса. Вот главные мысли этой речи.
«Ты не имел недостатка в предупреждениях и указаниях, но Ты не послушал их и отверг единственный путь, которым можно было устроить людей счастливыми». Инквизитор ставит Христу в вину, что Он отказался от предложений искусителя в пустыне, и прежде всего отказался камни обратить в хлеба, так необходимые для устроения счастью людей. Спаситель отверг и хлебы, отверг и самый принцип привлечения к Себе людей хлебом и чудом, ибо Он не хотел стеснять в этом случае свободную волю человека и обещанием наполнить желудок привлекать людей в Свою Церковь.
Инквизитор считает такой путь ложным. «Ты возжелал свободной любви человека, чтобы свободно пошел он за Тобою, прельщенный и плененный Тобою». Но «Ты судил о людях слишком высоко»; «клянусь, человек слабее и ниже создан, чем Ты о нем думал... Видишь ли сии камни в этой нагой и раскаленной пустыне? Обрати их в хлебы, и за Тобою побежит человечество, как стадо благородное и послушное».
Ты не захотел. «Ты обещал им хлеб небесный, но, повторяю опять, может ли он сравниться в глазах слабого, вечно порочного и вечно неблагодарного людского племени с земным? И если за Тобою, во имя хлеба небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и десятками миллионов существ, которые не в силах будут пренебречь хлебом земным для небесного?..» «Чем виновата слабая душа, что не в силах вместить столь страшных даров?»
И вот Инквизитор ради царства сытых желудков решает исправить дело Христа: делать то, от чего отказался Христос, хотя сам Инквизитор хорошо сознает, что его поправка - ложь.
«Знаешь ли Ты, что пройдут века, и человечество провозгласит устами своей премудрости и науки, что преступления нет, а стало быть, нет и греха, а есть лишь только голодные. «Накорми, тогда и спрашивай с них добродетели!» - вот что напишут на знамени, которое воздвигнуто против Тебя и которым разрушается храм Твой». На место храма люди начнут строить башню Вавилонскую, но не достроят и «к нам же ведь придут они, промучившись тысячу лет со своею башнею... Мы и достроим их башню, ибо достроит тот, кто накормит, а накормим лишь мы во имя Твое, - и солжем, что во имя Твое... Тогда мы дадим им тихое смиренное счастье, счастье слабосильных существ, какими они созданы... Мы разрешим им и грех... Для их же счастья будем манить их наградою небесною и вечною. Ибо если бы и было что на том свете, то уж, конечно, не для таких, как они...»
Так, - заключает Инквизитор, - «мы исправили подвиг Твой...»
Когда Иван Карамазов рассказал эту легенду своему собеседнику - брату Алеше, между ними произошел такой диалог.
Алеша: «Твой Инквизитор просто в Бога не верует».
Иван: «Наконец-то ты догадался».
Всероссийский Церковно-Общественный Вестник. 1917,2 июня. № 39.
Струве П.Б. ИЛЛЮЗИИ РУССКИХ СОЦИАЛИСТОВ
Обычная схема, по которой современные русские социалисты мыслят совершающиеся события, сводится к следующему.
В России во время войны восторжествовали проникнутые идеями и духом социализма рабочие и солдаты, и воплотившийся в этих народных массах социализм перекинется на запад, как в союзные, так и во враждебные России страны, и там усилит социализм, быть может, даже приведет его к конечному торжеству.
В основе этой веры лежит ряд грубейших ошибок и плачевнейших иллюзий.
Русская революция, по своему объективному смыслу и реальному значению, есть не торжество социализма, а его попрание и крушение.
Ибо что такое социализм? Прежде всего, это такое упорядочение производства и вообще всей экономической жизни, которому должны подчиняться все групповые и личные интересы. В русской же революции, наоборот, под социализмом разумеется полная свобода и самоопределение в преследовании групповых и личных интересов, совершенно независимо от соображения о том, к чему такое преследование приведет.
Вот почему результатом социалистической пропаганды и активности в России на наших глазах является не упорядочение, хотя бы самое суровое, экономической жизни, а ее полное расстройство, т. н. «разруха».
Это особенно очевидно в условиях войны, которая с непререкаемой повелительностью навязывала и продолжает навязывать всем народам, ведущим ее, и всем классам, их составляющим, режим военного социализма. Что бы ни говорили об этом военно-социалистическом режиме, здесь осуществляются, правда, в условиях всеобщего оскудения, принципы государственного регулирования и производства и распределения в интересах всего общественного целого, так или иначе понимаемого. С другой стороны, на западе военное регулирование хозяйственной жизни везде сопровождалось повышением производительности труда и общим сокращением потребления. В России же еще до революции мы видели обратные явления. Несмотря на повышение заработной платы или, вернее, благодаря ему, в общем, производственная энергия труда понизилась. Исторически это вполне понятно: тут сказалась та психология «низкой заработной платы», которая держалась, например, в Англии до XVIII века и которая коренится в низком уровне потребностей: раз дана эта психология, при повышении заработной платы нет стимула не только к повышению, но даже к поддержанию на прежнем уровне производительности труда.