Не берусь спорить не только по некомпетентности, но и потому, что для меня в этой области не сравнительной антропологии или филологии принадлежит решающий суд; последнее слово должно произнести народное сознание: кем народ себя считает, с кем он хочет быть заодно? Пусть и украинская сепаратистская интеллигенция углубится в правду и не смущает душу своей «нации» (пусть - это нация!) агитацией отделения!
Когда в 1871 году раздавившие Францию «огнем и железом» немцы готовились отторгнуть от нее Эльзас и Лотарингию, великий французский историк-патриот Фюстель де Куланж говорил: Французские или немецкие эти страны? Спросите их жителей, и если они, хоть бы по-немецки, ответят, что они - французы, это будет истина, которую никто не смеет насиловать во имя истории или победы.
Я не сомневаюсь, что украинская масса чувствует себя русскою. Здесь сильны не столько доводы разума, сколько общее ощущение души, срощение единиц и групп, в сложное личное целое, нераздельное органическое сплетение живых людей в живой народ.
«Великороссами» и «Малороссами» столько вместе пережито, что их можно отделить лишь интеллигентским политическим насилием, резать по живому телу, его рассекать и приобщать к окровавленным кускам чужие отростки. Где кончается «Россия», где начинается «Украйна»? Как разнять их естественно сплотившиеся члены, не сломав их, не сделав обоюдно негодными?
Для всех органов моей души это ясно как день. Я родился и прожил жизнь детство в деревне как раз в одной из местностей, о которых нельзя сказать -Великороссия это или Украйна? В одной улице, по одну сторону церкви обитали «хохлы», в другой, по другую - «кацапы». Они так называли одни других в добродушной шутке, но не питали взаимно враждебных чувств. Жители обеих частей «слободы» вступали между собой в брачные союзы, но сохраняли каждая свой язык, одежду, обычаи, нравы. Было общее единство при частных различиях. Я вырос в сознании этого единства.
Для гимназического образования мне пришлось переселиться в Петербург, и я расстался с Малороссией как постоянным местом жительства навсегда. Но когда приходится бывать в Харькове, Полтаве, Киеве, я чувствую себя в родном краю, как в Москве, Новгороде, Твери, с прибавкою даже так трогательного элемента детских воспоминаний. Разлука не проявила ощущения розни. Сознание только укрепило проникающий все существо властный инстинкт единения, который находит святое (да, святое!) выражение в чувстве совсем непроизвольной любви к тем и другим. Ярославец и полтавец для меня родные братья. Значит же они родные и между собой.
Приведенный личный пример, для пишущего субъективно особенно убедительный, рисуется мне индивидуальным символом объективно реальной истины.
Каков корень тех и других, великороссов и малороссов, один или различные? Разве малороссы не ближе к великороссам, чем те и другие к полякам или сербам? Ведь малорусский язык великороссы (и обратно) легко понимают, не учившись, а польский надо специально изучать. Обратно, ряд великоросских говоров не менее взаимно непонятны, чем речь полтавца москвичу. Да и гораздо больше, чем языком, национальность часто сплачивается историей, многовековым прожитым. Выстраданным или поднимавшим душу.
Украинские публицисты любят колоть глаза великороссам тем, будто все славянское в тех от Украйны: из Приднепровья заселялось Поволжье. А дальше великороссы были залиты финской кровью. Не знаю, насколько здесь полная и точная правда. Но хоть бы и так.
Не уничтожаются же общность единого славяно-русского происхождения финскими примесями у одних, половецкими и иными у других. Дело не в этом. Суть в общей долгой традиции.
Отлично, если древнейшие зачатки культуры обоих хранятся в киевской старине. Споры о первенстве здесь бессмысленны. Связь же с оригинальным и сильным прошлым должна быть дорога обоим.
А начиная с VII в. разве не жили «обе нации» единой, общей историей? Вместе шла, соединенными силами, борьба с иноплеменниками; вместе трудились они над богатствами земли; вместе развивали торговлю и промыслы; вместе усваивали формы высшей цивилизованной жизни.
Из Киева в XVII в. пошла в Москву важная струя просвещения. Но знания и идеи, полученные Москвою и Петербургом с запада, и собственными силами добытые и созданные там плоды просвещения текли также обратно в Киев, Чернигов, Полтаву и Харьков. Не питалась ли ими Украйна? Не двинулась ли ими вперед? Не участвовала ли и сама в их создании? Сколько сынов Украины училось и учится в северных университетах и призывалась, и призывается там же в ряды ученых, профессоров, учителей русского юношества.
Много замечательных, еще больше просто добросовестных общественных и государственных деятелей русских были родом из Украйны и делали вместе с северянами общее благое дело созидания, боролись вместе против общего зла. Также обратно, на Украйне сколько жило, трудилось и умерло на пользу страны выходцев из великорусского севера. Не одних официальных русификаторов нагнала Великороссия на Украйну. Она дарила ей убежденных работников, и те служили ей, не отделяя ее от отечества, не эксплуатируя, как колонию, сливаясь с нею безраздельно, как с родной землей. А сколько южан и северян прожили по полжизни в одной стороне, по полжизни в другой, равно воодушевленно и деятельно, вспоминают о той и другой половине, как о служении отчизне, благодарят все ту же отчизну сами за полученное тут и там добро.
У нас выросла одна наука, техника, искусство, одна литература. Украйна творила ее так же, как Великороссия, и плод созданного - общее достояние и нераздельная связь: переплетение гениев и изобретателей, обоюдное пользование продуктами их творчества. Имя Гоголя, рожденного Украйной, писавшего по-русски, - живой орган создавшегося союза. Некоторые говорят: это была трагедия Гоголя, что он должен был писать не на своем языке, и в такой горькой судьбе виновата Россия.
Не Россия закрыла голос украинской речи: то сделало правительство, которое душило и русское честное, открытое слово. И кто решится сказать, что язык Гоголя, который явился откровением в расцвете русского художественного языка, был для него языком чужим, что он писал по-иностранному, что он не горел любовью к России! Если же и Гоголь испытывал трагедию насилия над правом пользования милой ему украинской «мовой», то не терпел ли здесь участь, общую всем русским, любящим свободу, под царским правительством, - трагедию исковерканья души произволом?
Гнет самодержавия, тяготевший над всеми подданными также, с другой стороны, являлся органом сплочения между двумя половинами великой нации. Украинцы и Великороссы - одинаково страстотерпцы монархии и бюрократии. На Украйне только угнетение выражалось еще в лишней мрачной форме преследований языка. Но разве можно в этом подозревать сообщничество русских людей? Сколько раз голос русских прогрессивных деятелей поднимался за украинскую литературу. И украинцы, и великороссы одинаково боролись, гибли и поднимались. В общее русло слились их пот и кровь; нераздельно сплотила их общая ненависть к тому, что ныне пало. Неужто ж не выросла общая любовь?
Тяжелое общее рабство должно было слить их воедино, в одно тело, один дух. Разве может разделить их общее освобождение? Ведь это безумие, особенно перед лицом общего для обоих врага!
3
Великороссы и Малороссы составляют (такими их сделала природа и история!) единую нацию - великий русский народ! 1 Каждые отдельно - только часть1; отделение части - болезнь для целого и сужение жизни для той и для другой. Это - убийство и самоубийство. Этого не будет, я твердо верю.
Какая цель отделиться? Кому от этого будет хорошо? Что никакая благородная идея, моральная, политическая, патриотическая не выражают такого веления, ясно само собой. Но нельзя найти и противоположных интересов. Экономически южная и северная Россия давно срослись в дифференциации и взаимодействии, распадение приведет ту и другую к обеднению. Разобьет оно уродливо и территорию, образующую естественное целое. Возбудится бесконечность острых пограничных и черезполосных конфликтов, порождая пререкания, зависть, алчные распри. Кому это полезно, кому даст радость и удовлетворение?
Но если вожделения партии украинских сепаратистов восторжествуют и Украйна действительно отсечет себя от остальной России, толчок этот даст толчок для дальнейших центробежных течений. Финляндия идет уже вместе с Украйной теперь. Как тяжело это сердцу, любящему Россию, если украинский - свой народ так изменит единству, как народ чужой, когда это делается как раз в эпоху общего освобождения! Покорялись утеснению от действительно порабощавшего правительства. Взбунтовались против того, которое совершает первые труднейшие шаги для организации в будущем свободного развития всех. Можно представить, что будет, если финляндцы, украинцы, эсты, латыши, литовцы, белорусы и многие другие приобретут отдельность 2.
Что же получится?
Россия (остающаяся Россия) окажется отброшенной на восток - от Балтийского моря и от Черного к Ледовитому океану и к Уралу. А с востока еще пойдет сибирский сепаратизм, - во что тогда превратится российское государство? Что ж, это будет месть великорусскому населению за грех, не им совершенный. Кто понесет кару, караемые или каратели? Будет ли это обеспечивать независимость от посягательств сильных чужих? Будет ли это способствовать прогрессу, или явится упадком культуры?
Вожаки украинского сепаратизма утверждают, что они хотят не отделения, а федерации. И я признаю ее, если она не разрушает единства. Но «федерализм» - расплывчатое слово, как и пущенное теперь в обиход безбрежное понятие «самоопределение». Национальная автономия в такое смутное время грозит привести к государственной самостоятельности, к полному уничтожению целого при незрелости сознания в частях. Что мешает выждать, как зовет Временное правительство, для решения трудного вопроса, что скажет голос собравшихся в Учредительное собрание, правильно избранных представителей всего русского народа, всех народов России? Нельзя совершить неосторожно пагубный акт, чреватый огромными последствиями. Чем легче отвергнется сейчас Украйна от России, тем легкомысленнее откроет дорогу для дальнейшего расщепления, для распадения их на два государства с разделяющею их таможенной и военной границей, с грозящими в будущем разрывами?.. Как ужасно даже вообразить себе Украйну, воюющей с Россией! А как далеко время, когда не будет больше войн!