С самого же начала не выдержали каторжного режима и погибли от чахотки второй вождь думской фракции Джапаридзе, а за ним Джугели. Уже незадолго до революции от полученной в тюрьме чахотки в Саратовской богадельне умер Ломтатидзе, умер в Америке бежавший из Сибири Белоусов. Они умерли во время кровавой международной бойни, влившей столько горечи и разочарований в сердца всех истинных представителей пролетариата, всех борцов за свободу и социализм.
Они умерли, не видя еще той зари новой жизни, которая уже загоралась над Россией. Не слыша тех глухих подземных ударов, которым суждено было с волшебной быстротой разрушить вековое царство деспотизма, вызвать ответные толчки и потрясения во всем капиталистическом мире, выпрямить согбенную войной усталую душу международного пролетариата, зажечь в ней новую веру и новую надежду.
И ни на чем, может быть, не сказалась так ярко волшебная быстрота и глубина Российской революции, как на судьбе осужденных депутатов с[оциал]-д[емократической] фракции 2-й Гос[ударственной] думы. Десять лет тому назад И.Г. Церетели был кандидатом на каторгу; всего три месяца тому назад он был лишенным всех прав ссыльнопоселенцем. А теперь он министр правительства революции, который и на этом посту так же стойко стоит на страже интересов пролетариата, так же пламенно ведет борьбу за свободу, за социализм, за международное братство рабочих, как он это делал всю свою жизнь.
И сегодня, в день открытия Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, победоносная демократия со стоящим во главе ее пролетариатом будут приветствовать того самого Церетели, который в этот самый день десять лет тому назад пал в неравной борьбе со всеми силами нашего мрачного прошлого.
Не розами усеян путь русской революции. Тяжелыми тучами покрыт небосклон. Но когда вспоминаешь 3 июня 1907 года, когда пробежишь умственным взором это замечательное десятилетие, то нынешний день кажется нам днем торжества самых заветных наших стремлений и идеалов, днем искупления за все те бесчисленные муки и жертвы, которые достались на долю российского пролетариата и его вождей с 1905 года.
Рабочая Газета. 1917,3 июня. №71.
Мякотин В.Л. ОЧЕРЕДНАЯ ЗАДАЧА
Революция в опасности, революция стоит на краю пропасти... Все чаще и чаще раздаются в последние недели эти слова, все громче и громче звучат они. И нельзя не чувствовать, что в них есть немалая доля правды.
Так легко и просто, так величаво просто, казалось, совершилась февральская революция, и такие светлые и радостные перспективы открывала она. Но вот прошло три месяца, и все завоевания революции как будто поставлены на карту.
Революция провозгласила свободу слова и собраний, провозгласила неприкосновенность личности всех граждан России. Но и сейчас в революционной России есть такие местности, где газеты закрываются за «вредное направление», где запрещаются и разгоняются собрания граждан, где, наконец, граждане, отстаивающие свободу слова, рискуют поплатиться, а подчас и действительно платятся за такое отстаивание жизнью. И неприкосновенность личности безнаказанно нарушается и сейчас в целом ряде местностей русского государства, не исключая самой его столицы. Революция провозгласила отмену смертной казни. Но сейчас смертная казнь творится и в деревнях, и в городах России. Правда, эту казнь творят не власти, а народные толпы. Но это обстоятельство нисколько не меняет того факта, что смертная казнь, отмененная революционной властью, на деле осталась в нашей жизни.
Осталось в ней и многое другое, что, казалось, должна была уничтожить революция. Последняя не справилась пока с тяжелым наследством старого порядка - с глубокой хозяйственной разрухой и тяжелым продовольственным кризисом. Больше того, хозяйственная разруха и продовольственный кризис приняли сейчас еще более грозный характер, чем тот, какой они имели в начале революции. А кроме того, к хозяйственной разрухе присоединилась еще одна разруха - общественная и политическая. В политической жизни, как и в жизни хозяйственной, интересы отдельных групп, отдельных классов и отдельных местностей как будто вытеснили сознание интересов целого. И на этой почве в последнее время складываются такие явления, как «отложение» Кронштадта, как поддерживаемое угрозами требование команд отдельных судов флота о переводе бывшего царя в Кронштадт, как образование в различных местностях России самостоятельных «республик». Эти явления все ширятся и растут, и вместе с ними ширится и растет опасность распыления ее в ряд анархических вспышек, неизбежно долженствующих повлечь за собою контрреволюционное движение.
С этой опасностью, день ото дня принимающей все более реальные очертания, необходимо энергично бороться, и путь такой борьбы, в сущности, ясен. Нашу историю творят сейчас народные массы. От их поведения зависит настоящее и будущее России, зависит победа или гибель революции. В массах, так долго томившихся в атмосфере полного бесправия, так долго и старательно устранявшихся от всякой политической жизни, есть, конечно, немало элементов, способных увлекаться разрушительными тенденциями. Но наряду с этим народным массам все же присущ здоровый государственный инстинкт. И на обязанности всех партий и групп, отстаивающих интересы этих масс и не идущих по пути демагогии, лежит работа над развитием такого инстинкта в здравый государственный разум.
Наша февральская революция, разрушив старую власть, не успела сразу создать в государстве новую власть, достаточно прочно опирающуюся на народное доверие, чтобы быть энергичной и сильной властью. Между тем революция для своего успеха нуждается именно в энергичной власти - власти, олицетворяющей народные стремления и отвечающей перед народом за все свои действия, но вместе с тем способной подчинить все частные воли и все частные стремления обширной воле. Только такая власть, богатая энергией и инициативой, сможет помочь народу в разрешении великих политических и социальных задач, поставленных перед ним революцией, только такая власть сможет достаточно быстро осуществить в жизни те формы народовластия, без которых народная воля не может получить яркого и полного выражения. С той поры как во Временное правительство вошли представители трудовой демократии в лице вождей социалистических партий, их первою обязанностью является работа над созданием такой власти. И вся созидательная демократия должна помочь им в этом деле, должна оказать Временному правительству, установленному вождями социалистических партий, самую энергичную поддержку, должна способствовать созданию вокруг него стены несокрушимого народного доверия. Если это будет сделано, дело революции будет выиграно. Но с этим надо торопиться, - слишком велика надвигающаяся опасность, чтобы ею можно было долго пренебрегать.
Народное Слово. 1917, 4 (17) июня. № 1.
Канторович Я.А. ПРИНУДИТЕЛЬНЫЙ СОЦИАЛИЗМ
Радостный праздник в медовые дни революции сменился революционными буднями, полными тревоги и тоски. Это потому, что всякая революция состоит из двух моментов - кратковременного момента разрушения ненавистного старого и длительного момента созидания неизвестного нового. Революция, как акт разрушения, объединяет всю страну в общем чувстве ненависти к формам старого строя, ненависти, выстраданной поколениями, вынесенной в душе каждого, ясно сознанной и понятой в каждом, даже аполитическом, уме. Оттого этот момент проникнут общим чувством солидарности всех граждан, оттого он поднимает общий народный энтузиазм, в котором растворяются и покрываются отдельные политические взгляды, отдельные личные и классовые интересы и способен вызывать проявления самоограничения и акты героизма.
В этот момент Родзянко делается бунтовщиком и Шульгин - республиканцем. И, может быть, эти люди должны были пройти через глубокие, полные истинного драматизма, душевные переживания, прежде чем расстаться навсегда со своими политическими традициями, которые заложены в них наследственностью, воспитанием и социальным положением. Расстаться, чтобы во имя спасения и обновления родины соединиться со всем народом в разрушительных действиях против общего для всех источника зла.
В эти великие разрушительные дни не было разницы между простолюдином и аристократом, демократом и буржуем, пролетарием и капиталистом -все были граждане, радостно творившие одно общее дело - разрушение векового зла и объединенные одним общим чувством - экстазом освобождения от этого зла, энтузиазмом единого великого народа, добывшего себе это освобождение.
Но вот за этим кратким моментом разрушения наступает момент созидания - длительные дни революционных стремлений к осуществлению идеалов, ожидаемых от нового строя. Все живые творческие силы страны стремятся, несомненно, к общему благу.
Но что такое общее благо?
Чувство ненависти к царизму, чувство мести к его органам, волевые импульсы к их искоренению и уничтожению - простые, несложные эмоции и понятия, доступны всем и каждому, неграмотному чернорабочему, как профессору государственного права. Но понятие общего блага - понятие очень сложное, очень неопределенное, которому отдельные члены общества, отдельные классы и части его дают различное содержание, соответственно своему пониманию, в зависимости от своих классовых интересов и социальных навыков и вожделений, под влиянием индивидуалистических инстинктов и наклонностей.
Каждый молодой человек из Совета рабочих и солдатских депутатов может по-своему понимать, как надо устраивать Россию, чтобы получилось общее благо, и считать всех инакопонимающих врагами демократии и свободы.
Вожди каждой из социалистических партий имеют свои готовые доктрины и формулы, доморощенные или вывезенные из швейцарских эмигрантских гнезд. И с самоуверенностью жрецов думают, что они одни обладают истиной, а те, кто приписываются к партиям («запись в члены партии принимается там-то»), принимают эти формулы как религиозные догматы, с чистой верой прихожан сектантской молельни.