В этом, а не в «коалиции с кадетами», заключается советская линия. Эта линия в определенный период революции требовала коалиции с кадетами. Теперь она так же настоятельно требует разрыва с этой коалицией, потому что, как вся страна имела возможность убедиться, сейчас эта коалиция не только не может способствовать разрешению насущнейшей очередной задачи - восстановления боеспособности армии на революционной основе и решительной борьбе с контрреволюционными заговорами, - а, наоборот, препятствует ее разрешению.
Это - простая и очевидная для всей страны истина. И точно так же просто и очевидно для всей страны, что и сейчас руководящие органы революционной демократии не ломают, а продолжают свою линию, когда при помощи общедемократического съезда хотят собрать и сплотить все те силы, которые способны в данный исторический момент явиться деятельными участниками возрождения боевой мощи страны и спасения революции. И решение о созыве съезда, которому предстоит сказать свое веское слово в вопросе об организации революционной власти и о формах ее работы, продиктовано все тем же стремлением сосредоточивать внимание общественности на общенациональных злобах революционного дня и всеми мерами предотвращать изоляцию революционного авангарда, оторвав его от идущей за ним, но медленно и с остановками, общедемократической массы.
Это и есть та линия, которая до сих пор вела демократию от победы к победе и посреди неслыханных затруднений, создаваемых мировой войной и хозяйственной разрухой, сохранила в неприкосновенности завоевания революции.
Это и есть та линия, которая показала в переживаемые грозные дни изумительную мощь Советов, сплотила вокруг них всю страну, сделала их центром отпора корниловщине и дала им возможность сразу мобилизовать громадные силы для борьбы с внешней и внутренней опасностью.
Сохранение этой основной линии в неприкосновенности - залог того, что революционной демократии удастся победить все трудности и пронести красное знамя революции нетронутым сквозь все испытания.
Известия ЦИК и Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов.
1917,5 сентября. № 162.
Набоков В.Д. ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ РЕСПУБЛИКИ
Если признать, что 3-го сентября Россия «проснулась республикой», то приходится тут же прибавить, что едва ли она это обстоятельство особенно сильно ощутила. Пожалуй, она его даже вовсе не заметила. В акте Временного правительства «Российская Республика» провозглашена, так сказать, между прочим, мимоходом, кстати. Там говорится и о подавлении мятежа ген. Корнилова, и о необходимости принятия немедленных и решительных мер для восстановления потрясенного государственного порядка, и передаче с этой целью полноты власти пяти лицам из состава Временного правительства, и о двух главных задачах - восстановлении государственного порядка и боеспособности армии. Что касается провозглашения республики, то оно мотивируется необходимостью положить предел внешней неопределенности государственного строя и оправдывается ссылкой на единодушное и восторженное признание республиканской идеи, сказавшееся на московском Государственном совещании.
«Временное правительство объявляет, что государственный порядок, которым управляется Российское государство, есть порядок республиканский».
Нельзя сказать, чтобы эта формула блистала красотой и юридической точностью. Но к этому, конечно, и не стремились. Хотели «определенности», определенности, вероятно, по существу, а не в словах, и при этом забыли, что республика без республиканских учреждений и без народного представительства, республика без конституции - по существу не может быть определенной формой государственного строя. Провозглашение такой республики, через шесть месяцев после ее фактического осуществления, не может ни прибавить, ни убавить ни одной йоты к реальному положению вещей, к действительно существующему строю, который правильнее всего назвать «диктатурой, умеряемой бессилием власти». Оно свидетельствует только об одном - о великом фетишизме нашего смутного времени, фетишизме слов.
Нами владеют слова.
Сколько слов! «Живые силы страны», «революционная демократия», «полномочные органы революционной демократии», «великие завоевания революции», «воля всего народа» - сколько таких громких, звонких слов, и как они уже не звучат, а только трещат и барабанят, уже бессильные вызвать энтузиазм веры, порыв воли! И сейчас те, ради кого произнесена новая фраза, не склонны к ликованию.
Правда, газета Чернова называет акт объявления республики «ярким и создающим популярность», но и она пользуется этим актом лишь для того, чтобы «теснее связать» Правительство с демократией и потребовать большего его подчинения демократическому «контролю» и решениям «блока демократических организаций» - читай: грядущего «демократического совещания». А другой орган революционной демократии - газета Горького-Гиммера - подтрунивает над новорожденной российской республикой и даже сомневаясь, появился ли этот младенец на свет, требует более веских тому доказательств.
Есть, однако, и другая сторона в этом внезапном «провозглашении» республики... «Дело Народа» напоминает, что вопрос о таком провозглашении ставился уже давно - тогда, когда в первый раз кадеты вышли из министерства. Оно утверждает, что именно коалиция «с Кокошкиным и К » помешала такому провозглашению. Но газета Чернова, - у которого есть, правда, достаточно оснований для того, чтобы без особенно нежных чувств вспоминать о Кокошкине, - в данном случае ошибается. Петербургский Совет р[абочих] и с[олдатских] депутатов еще при первом правительстве, еще в марте, устами г. Нахамкеса, члена «контактной комиссии, требовал такой декларации. Правда, это требование не было настойчивым, а тогдашнее Временное правительство было единодушно в убеждении, что если провозглашение республики не есть пустая фраза, то оно есть акт, по существу превышающий полномочия Временного правительства, акт учредительного характера, предупреждающий выражение воли Учредительного собрания.
Можно было бы, конечно, указать на исторический пример, на провозглашение республики временным правительством Ламартина и Ледрю-Роллена на другой день после февральской революции. Но правительство кн. Львова на другой день после мартовской революции объявило, что оно ставит своей первой задачей «открыть путь к выражению воли народной относительно образа правления». В одном из пунктов первой программы кабинета кн. Львова, подписанной им, председателем Гос. думы, и всеми министрами, сказано было, что Учредительное собрание установит форму правления и конституцию страны. И с тех пор настойчиво и неоднократно подтверждалась эта мысль.
Впервые в декларации А.Ф. Керенского в июле, когда ему были вручены полномочия по образованию нового кабинета, было официально употреблено слово «республика», прошедшее тогда совершенно незамеченным. Теперь эта республика провозглашена Временным правительством, и об Учредительном собрании декларация 1 сентября совершенно умалчивает.
Можно ли отсюда делать выводы, что решение будущего «полновластного хозяина» предвосхищено? Конечно, нет. И тем не менее надо категорически признать, что правильной является не точка зрения авторов декларации 1 сентября, а прежняя точка зрения, от которой декларация отказалась. По реальному своему значению декларация, повторяем, поскольку она не должна рассматриваться как пустая фраза, не связывает Учредительного собрания, но она, несомненно, должна отразиться на свободе пропаганды, на самом отношении к тем течениям, которые не примкнули к республиканской идее. Если эти течения до сих пор незаметны, то это не значит, что их не существует.
Еще серьезнее, впрочем, другое замечание, невольно приходящее в голову. Мы бы его формулировали в вопросе: уверено ли Временное правительство в том, что вывеска республики поднимет престиж теперешнего порядка? И не приходится ли опасаться совершенно другого: что, наоборот, «республикан
ская идея» при свете этого теперешнего порядка потерпит значительный урон в своем авторитете и в своей соблазнительности?
Речь. 1917,5 (18) сентября. № 208 (3950).
Бердяев Н.А. ДЕМОКРАТИЯ И ИЕРАРХИЯ
I
Нравственное и эстетическое безобразие русской революции не должно мешать нам увидеть ее огромное значение. Ее духовные последствия, во всяком случае, будут велики. Русская революция - огромный опыт, который изменит у интеллигентных русских людей чувства жизни и заставит их по-новому мыслить. Традиционная история русской интеллигенции кончена, ее основные идеи проверены на жизненном опыте, и ложь их изобличена. Теперь уже навеки веков русская революционная интеллигенция не вправе будет говорить, что рай на земле водворится, когда она будет у власти: она побывала у власти, и на земле водворился ад. Поистине русская революция имеет какую-то большую миссию, но миссию не творческую, отрицательную - она должна изобличить ложь и пустоту какой-то идеи, которой была одержима русская интеллигенция и которой она отравила русский народ. Идея эта заимствована из западных учений, но она своеобразно преломилась в восточной русской стихии и доведена до небывалой крайности. Русская революция есть изобличение лжи демократии как верховного принципа жизни, опытная проверка того, к чему приводит тираническое торжество эгалитарной страсти. Русские одержимы эгалитарной страстью, жаждой механического и материалистического уравнения. Эта эгалитарная страсть переживается в России с религиозным пафосом и носит характер демонической одержимости, направленной на истребление всех качеств бытия, всех различий, всех возвышений. В русской революции нарушен иерархический принцип в такой степени, как ни в одной из революций мира. Требование равенства будет в ней скоро распространено не только на низшие ступени человеческого мира, но и на низшие ступени мира природного, на животные, растения и минералы, на атомы материи. Весь космос распадется на атомы, и каждый атом потребует себе равного положения со всеми другими, каждый признает себя суверенным. Ведь выделение человека из природы, его возвышение над низшей природой есть уже аристократизм, есть уже иерархизм, которого не должна терпеть все сметающая со своего пути эгалитарная страсть.