Рабочие, солдаты и крестьяне, сознательные и бессознательные, остановитесь и призадумайтесь: куда ведут страну и революцию такие «учителя»? Чье дело делает Ленин? С демократией он или против нее?
И если не место апологету восстания в рядах демократии, то да извергнет она его из своей среды, ибо претендующий быть учителем народа - социалистом может и не быть, но демократом быть обязан!..
Дело Народа. 1917, 13 сентября. № 153.
Зиновьев Г.Е. НАША ПОБЕДА И НАШИ ЗАДАЧИ
Победа нашей партии в Петроградском и Московском Советах р[абочих] и с[олдатских] д[епутатов] полна глубочайшего политического смысла. Опыт 6-ти месяцев революции привел передовых рабочих и солдат обеих столиц к тому выводу, что политика соглашательства с буржуазией должна быть отброшена, что путь, предлагаемый революционными интернационалистами (большевиками) - единственно правильный путь.
Наши политические противники сделали все возможное, чтобы подчеркнуть истинный смысл нашей победы в Петроградском Совете. С похвальной решительностью Церетели, Богданов, Чхеидзе заявили на субботнем собрании, что дело идет не о смене лиц, а о смене политической линии. Они потребовали от Совета принципиального голосования, добиваясь ясного ответа: старая эсеро-меньшевистская политика или политика большевиков. Голосование произошло. Результаты известны.
Нет никакого сомнения в том, что в действительности наше преобладание в Питере еще гораздо значительнее, чем это показало субботнее голосование. Мы получили на 100 голосов больше, чем эсеры и меньшевики вместе взятые. Если бы товарищи солдаты выбирали своих представителей по той же пропорции, что рабочие, мы получили бы, вероятно, большинство не менее чем в 3/4 всего состава. Правильные перевыборы от рабочих тоже наверняка увеличат силы нашей партии в Совете. Одним словом, громадная политическая победа несомненна.
Но победа обязывает. И мы должны хорошенько обдумать, какова будет наша деятельность в Совете после того, как мы из оппозиции превратились в большинство, в «правящую» партию.
Прежде всего, каково будет наше отношение к эсерам и меньшевикам?
Уже в вопросе о президиуме наша линия поведения наметилась достаточно ясно. Мы, которых так хулят за «твердокаменность», непримиримость, неуступчивость и неуживчивость, мы отнюдь не потребовали себе всех мест, как это делали эсеры и меньшевики даже тогда, когда их большинство было уже более чем сомнительным. Нет, мы предложили компромисс, мы предложили честную коалицию меньшинству, мы выдвинули план создания коалиционного президиума на основе пропорционального представительства. Политический смысл этого предложения ясен. И такую политику наша партия, по моему мнению, должна продолжать и дальше.
Мы хорошо знаем, какие чувства питают наши товарищи солдаты и рабочие к вождям эсеров и меньшевиков. Особенно нежных чувств не питает к ним и пишущий эти строки. История никогда не забудет Дану, Церетели, Чхеидзе, Гоцу, Чернову и другим их поведения в июльские дни. История не забудет, как они кричали «ату» большевикам в момент, когда на большевиков набросились все черные силы. История не забудет, что в дни, когда рабочие и солдаты вышли с требованием «Вся власть Советам!» - требованием, получающим теперь все большее признание и среди эсеров и меньшевиков, названные вожди эсеров и м[еньшеви]ков не были с рабочим и солдатским, хотя бы и стихийно вспыхнувшим, движением, а... с генералом Половцевым. История не забудет им, что в дни, когда вся буржуазия, все черносотенцы, вся контрреволюционная шваль, используя подлую клевету, сочиненную Алексинским, Бурцевым и Переверзевым, набросилась на нас, как стая жадных псов, - они формально умыли руки, а на деле оказали самую действительную поддержку клеветникам. История не забудет Церетели, что именно в бытность его министром подписан был приказ об аресте Ленина, Троцкого, Коллонтай и др. по обвинению... в измене, мятеже и германских деньгах.
Да, мы понимаем те чувства, которые питают солдаты и рабочие большевики к вождям эсеров и меньшевиков. И все-таки мы говорим им: товарищи, в политической борьбе нельзя руководиться только чувством. Политическая целесообразность, интересы движения в целом - прежде всего.
Чем больше думаешь о значении нашей победы в Питере и Москве, тем больше напрашивается вопрос: не слишком ли поздно пришла эта победа?
Мы хотим сказать следующее.
Мы глубоко убеждены, что если бы Питерский и Московский Советы стали на нашу сторону месяца четыре тому назад, когда фактически вся власть принадлежала им, развитие революции пошло бы как раз наиболее безболезненно и мирно. Только твердая политика рабочего класса и крестьян, отвергающая всякое соглашательство с буржуазией, заставила бы последнюю скорее отказаться от «бессмысленных мечтаний» и, главное, отняла бы у буржуазии фактическую возможность организовать в таких размерах контрреволюционное движение. Победа большевизма 4-5 месяцев тому назад означала бы немедленное проведение выборного начала в армии и устранение контрреволюционных генералов, немедленную чистку всех ведомств от контрреволюционных чиновников в центре и на местах, немедленное создание рабочей милиции, контроль над банками и производством, отдачу земель крестьянам, открытое предложение справедливого мира всему миру. Тогда и только тогда была бы невозможна корниловщина и калединщина, тогда и только тогда иностранная политика России не попала бы в зависимость от кучки финансовых акул, тогда и только тогда крестьяне не стали бы задерживать хлеба в закромах, тогда и только тогда мы не имели бы постыдной и губительной комедии «коалиционных» министерств, в которых социалистов и демократов водят за нос Савинков и Маклаков, Милюков и Филоненко, тогда и только тогда мы имели бы такой могучий, такой нерасторжимый братский союз рабочих, солдат и крестьян, перед которым были бы смешны и бессильны какие бы то ни было контрреволюционные попытки.
Но былого не воротишь... Главный вопрос, который стоит теперь перед каждым революционером, заключается в том - существуют ли еще и сейчас какие-нибудь шансы на мирное развитие революции и что нужно сделать, чтобы эти шансы усилить? И тут-то надо себе сказать: если существуют, то только в том случае, если между рабочим классом, окончательно пошедшим за нашей партией, и массой мелкобуржуазной демократии, идущей за эсерами и меньшевиками, состоится известный компромисс, известное соглашение.
История никогда не забудет Дану, Церетели, Чхеидзе, Гоцу, Чернову и другим их поведения в июльские дни. История не забудет, как они кричали «ату» большевикам в момент, когда на большевиков набросились все черные силы. История не забудет, что в дни, когда рабочие и солдаты вышли с требованием «Вся власть Советам!» - требованием, получающим теперь все большее признание и среди эсеров, и меньшевиков, названные вожди эсеров и м[еньшеви]ков не были с рабочим и солдатским, хотя бы и стихийно вспыхнувшим, движением, а... с генералом Половцевым. История не забудет им, что в дни, когда вся буржуазия, все черносотенцы, вся контрреволюционная шваль, используя подлую клевету, сочиненную Алексинским, Бурцевым и Переверзевым, набросилась на нас, как стая жадных псов, они формально умыли руки, а на деле оказали самую действительную поддержку клеветникам. История не забудет Церетели, что именно в бытность его министром подписан был приказ об аресте Ленина, Троцкого, Коллонтай и др.
Мы никогда не говорили, что один пролетариат собственными силами, да еще «при открытом противодействии других классов» (так истолковывает нашу мысль «Дело Народа») - может разрешить коренные вопросы революции. Немедленное провозглашение диктатуры одного пролетариата не пропагандируется ни одним большевиком. Этим не грешен и пишущий эти строки -вопреки неумным утверждениям некоторых «социалистических» органов, которыми (утверждениями) поспешила воспользоваться и кадетская «Речь».
Мы ни на минуту не забываем, что в нашей революции борятся не две, а три силы. Мы знаем, что, кроме городского и сельского революционного пролетариата и контрреволюционной буржуазии, в России существует третья, мало оформленная, политически шаткая, но все же очень большая сила: мелкая буржуазия городов и деревень. В революционном лагере руководящая роль принадлежит городскому пролетариату, в контрреволюционном лагере - городской буржуазии. Но исход борьбы при известных условиях может быть решен именно названной третьей силой. И рабочий класс должен, обязан сделать все от него зависящее, чтобы привлечь эту третью силу на свою сторону. И, между прочим, именно для этого надо отвергнуть какое бы то ни было соглашательство с контрреволюционной буржуазией.
Соглашательство с контрреволюционной буржуазией - нет, ни в каком случае! Честное соглашение с мелкобуржуазной демократией - да, это и желательно, и при известных условиях возможно!
Таков наш взгляд.
И тут-то победа в Москве и Петрограде заставляет подумать о следующем.
Шесть месяцев революции, шесть долгих месяцев, богатых величайшими событиями, понадобились на то, чтобы даже в Питере и Москве - этих старейших и крупнейших революционных центрах - рабочие и передовые солдаты перешли на нашу сторону. Не ясно ли, что повести за собой крестьянскую бедноту, большинство солдатской массы, мелкобуржуазную демократию в городах - дело несравненно более трудное и требующее гораздо больше времени? А без этого мирное развитие революции явно невозможно.
Нам возразят, быть может, что, к сожалению, история не дает нам такой длительной отсрочки и заставляет делать решающие шаги немедленно? Да, это так! Да, шестимесячная политика соглашательства запутала и осложнила положение настолько, что шансы на мирный исход стали минимальны. Но они все же существуют. И открывающееся на днях всероссийское Демократическое совещание могло бы еще открыть путь для такого мирного исхода.
Разумеется, это возможно только в единственном случае: если власть немедленно и полностью перейдет к Советам. Уже на Всероссийском съезде Советов было предсказано: либо Советы возьмут власть, либо они обречены на роль жалкой, бессильной говорильни - такие организации, как Советы, не могут долго существовать, если они только «говорят». Что это указание