Большинство же солдат царя отвечало на упреки и уговоры унылым, рабским словом:
- Приказано. Мы ничего не знаем, нам приказано...
И, как машины, они стреляли в толпы людей. Неохотно, может быть, скрепя сердце, но - стреляли.
5-го января 1918-го года безоружная петербургская демократия - рабочие, служащие - мирно манифестировала в честь Учредительного Собрания.
Лучшие русские люди почти сто лет жили идеей Учредительного Собрания - политического органа, который дал бы всей демократии русской возможность свободно выразить свою волю. В борьбе за эту идею погибли в тюрьмах, в ссылке и каторге, на виселицах и под пулями солдат тысячи интеллигентов, десятки тысяч рабочих и крестьян. На жертвенник этой священной идеи пролиты реки крови - и вот «народные комиссары» приказали расстрелять демократию, которая манифестировала в честь этой идеи. Напомню, что многие из «народных комиссаров» сами же, на протяжении всей политической деятельности своей, внушали рабочим массам необходимость борьбы за созыв Учредительного Собрания. «Правда» лжет, когда пишет, что манифестация 5 января была сорганизована буржуями, банкирами и т. д., и что к Таврическому дворцу шли именно «буржуи», «калединцы».
«Правда» лжет - она прекрасно знает, что «буржуям» нечему радоваться по поводу открытия Учредительного Собрания, им нечего делать в среде 246 социалистов одной партии и 140 - большевиков.
«Правда» знает, что в манифестации принимали участие рабочие Обуховского, Патронного и других заводов, что под красными знаменами Российской с.-д. партии к Таврическому дворцу шли рабочие Василеостровского, Выборгского и других районов.
Именно этих рабочих и расстреливали, и сколько бы ни лгала «Правда», она не скроет позорного факта.
«Буржуи», может быть, радовались, когда они видели, как солдаты и красная гвардия вырывают революционные знамена из рук рабочих, топчут их ногами и жгут на кострах. Но, возможно, что и это приятное зрелище уже не радовало всех «буржуев», ибо ведь и среди них есть честные люди, искренно любящие свой народ, свою страну.
Одним из таких был Андрей Иванович Шингарев, подло убитый какими-то зверями.
Итак, 5 января расстреливали рабочих Петрограда, безоружных. Расстреливали без предупреждения о том, что будут стрелять, расстреливали из засад, сквозь щели заборов, трусливо, как настоящие убийцы.
И точно так же, как 9 января 1905 года, люди, не потерявшие совесть и разум, спрашивали стрелявших:
- Что вы делаете, идиоты? Ведь это свои идут? Видите - везде красные знамена, и нет ни одного плаката, враждебного рабочему классу, ни одного возгласа, враждебного вам!
И так же, как царские солдаты - убийцы по приказу, отвечают:
- Приказано! Нам приказано стрелять.
И так же, как 9 января 1905 года, обыватель, равнодушный ко всему и всегда являющийся только зрителем трагедии жизни, восхищался:
- Здорово садят!
И догадливо соображал:
- Эдак они скоро друг друга перехлопают!
Да, скоро. Среди рабочих ходят слухи, что красная гвардия с завода Эриксона стреляла по рабочим Лесного, а рабочие Эриксона подверглись обстрелу красной гвардии какой-то другой фабрики.
Этих слухов - много. Может быть, они - не верны, но это не мешает им действовать на психологию рабочей массы совершенно определенно.
Я спрашиваю «народных комиссаров», среди которых должны же быть порядочные и разумные люди:
Понимают ли они, что, надевая петлю на свои шеи, они неизбежно удавят всю русскую демократию, погубят все завоевания революции?
Понимают ли они это? Или они думают так: или мы - власть, или - пускай все и все погибают?
Новая Жизнь. (Пг.). 9 (22) января 1918. № 6 (220).
222. Редакционная статья «Роспуск Учредительного собрания». («Наш Век»)
9 января 1918 г.
Назначенное на 6 января в Таврическом дворце заседание Учр[едительного] Собрания не могло состояться.
С утра 6 января при входе в Таврический дворец было вывешено объявление о том, что Таврический дворец закрыт.
Никто в Таврический дворец, кроме служителей и служащих большевистской канцелярии, не пропускался.
В пятом часу вечера к Таврическому дворцу стали подходить поодиночке и небольшими группами члены Учр[едительного] Собрания, но их в Таврический дворец не впускали. Некоторые члены Учр[едительного]
Собрания пробовали убеждать солдат и матросов, несших охрану, что они должны их пропустить.
Солдаты, однако, продолжали стоять на своем и торопили явившихся членов Учр[едительного] Собрания поскорее уйти, что им и пришлось сделать.
Когда во фракции с[оциалистов]-р[еволюционеров] стало известно, что членов Учр[едительного] Собрания не пропускают в Таврический дворец, фракция решила отправить туда нескольких своих представителей для того, чтобы узнать, почему не пропускают членов Учр[едительного] Собрания, и составить в Таврическом дворце протокол о недопущении туда членов Учр[едительного] Собрания. Но и эти несколько человек не были допущены в Таврический дворец. Они вернулись во фракцию и составили протокол здесь.
6, 7 и 8 января происходили совещания фракции с[оциалистов]-р[еволюционеров] совместно с представителями национальных групп и меньшевиков.
По вопросу о дальнейшей тактике окончательных решений пока не принято.
Фракция с[оциалистов]-р[еволюционеров] предполагает обратиться к избирателям с особым воззванием по поводу роспуска Учр[едительного] Собрания.
Наш Век (Пг.). 9 января 1918. № 5.
223. Н. Рожков. Довольно безумия! («Новая Жизнь»)
9 января 1917 г.
Убеждать тех, кто взял на себя позор убийства революционеров, в том числе рабочих и солдат, безоружных, мирно манефестировавших, бесполезно и не нужно. Не к ним должна быть обращена наша речь, а к тем рабочим и солдатам, которых большевики сделали морально, отчасти и физически ответственными за этот несмываемый срам.
Эти рабочие и солдаты должны понять, не могут не понять, они поймут -что те, кто, как большевики, испугались мирной демонстрации, не имеют за собой широких масс, большинства демократии: ведь и царизм боялся того же и потому же.
Если бы большинство народа было за большевиков и их безумную политику, им нечего было бы бояться мирной защиты меньшинством своих убеждений. Но в том-то и беда, что, имея за собой меньшинство, большевики захотели изнасиловать большинство и применили террор и диктатуру, расстрелы и разгоны.
Да, у них есть солдаты, слепо и тупо жаждущие мира - какого угодно, хотя бы похабного. И они получают именно похабный мир. Да, у них есть рабочие, ослепленные перспективой социализма - кустарного, пошехонского, раздающего на деле землю богатым крестьянам, фабрики, отдельно каждую, работающим на них группам рабочих и скоро поэтому закрывающиеся, берущего наши жалкие отсталые банки, этот аппарат для спекуляции, в надежде этим негодным еще для того средством управлять всем народным хозяйством.
Понятно, что такой социализм оказывается мнимым, и погоня за ним напоминает погоню за собственной тенью. И рабочие получают мнимый социализм, на деле подготовляющий торжество богатой деревенской буржуазии и полный развал городской промышленности.
Но мнимый социализм - это торжество не что контрреволюции, а прямой реакции. И это тогда, когда для скорейшего достижения социализма действительно именно и нужна не диктатура и не террор, а широчайшая демократическая свобода, она одна только способна развязать, освободить производительные силы России.
Свершилось ужасное. Но ужас того, что свершилось, все же меньше, чем безумие, печатью которого заклеймили себя моральные и материальные виновники событий 5 января. И потому не к мести мы призываем, а взываем к сознательности, разумности, к здравому смыслу пролетариата.
Он скажет тем, кто сам обезумел и заражает своим безумием других: опомнитесь или уйдите, довольно!
Н. Рожков 396
Новая Жизнь. (Пг.). 9 (22) января 1918. № 6 (220).
224. Редакционная статья «Следствие по делу убитых членов Учредительного собрания» («Век»)
11 января 1918 г.
Следствие по делу об убийстве членов Учредительного Собрания А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина ведется под наблюдением комиссара по делам юстиции Штейнберга и комиссара по морским делам Дыбенко. Фактически все следствие ведется управляющим делами Совета народных комиссаров Бонч-Бруевичем, одним из следователей морского ведомства и являющегося представителем общественного элемента прис[яжным] пов[еренным] П.М. Могилянским, делегированным комитетом общественной безопасности. [...]
Как нам сообщают из вполне достоверного источника, комиссии до сих пор удалось установить следующее:
Еще за два дня до перевода А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина из Петропавловской крепости в больницу первый городской районный совет раб[очих] и солд[атских] деп[утатов] был оповещен о том, что ему поручается организовать перевод узников и охрану их.
В распоряжении совета имеется отряд красногвардейцев, старшим которых считается некий Куликов. Когда было получено распоряжение 6 января командировать красногвардейцев для перевода А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина из крепости, то Куликов назначил для этой цели красногвардейцев, прикомандированных из Выборгского района к первому городскому району, - Розина, Амбуса, Артемьева и Семенова из команды гранатников; в качестве разводящего и старшим был назначен солдат-инструктор главного штаба, красногвардеец Басов (в серой шинели и светлой папахе).
Эти красногвардейцы и доставили, под руководством Басова, на трех извозчиках А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина в больницу, после чего двое из них удалились вместе с Басовым, а двое других остались на карауле в коридоре больницы. Часа через полтора после этого в больницу вновь явился Басов в сопровождении двух молодых красногвардейцев первого городского района Блюм