Теперь я перейду к технической стороне дела. Воля Советов должна быть также проявлена, как и при выборах в городские самоуправления. Советы -беспартийные органы революционной демократии. В них представлены три основных течения, но есть и много беспартийных. Поэтому Советы не должны идти под знаком одной партии и не должны выставлять самостоятельных списков. В ходе выборов Советы должны занимать нейтральную роль. Роль их важна. Они должны принять все меры для благоприятного исхода кампании и поддерживать списки революц[ионной] демократии. Во-первых, они должны рекомендовать три основные социалист[ические] партии и поддерживать их средствами. Они должны взять на себя целый ряд чисто технических работ: учет бумаги, типографий и т. д. Советы должны организовывать инструкторские и лекторские курсы и издавать соответствующую литературу, а главным образом они должны всеми силами бороться с абсентеизмом. Кроме того, Советы должны вести борьбу с контрреволюцией и создать условия, при которых на фронте были бы произведены правильные выборы, для чего последние должны происходить под контролем солдатских организаций и при невмешательстве командного состава.
Учредительное Собрание должно заседать в Петрограде, где лучше всего может быть обеспечена свобода работы Учредительного Собрания под охраной революционных войск 79.
[ ...] 80
Наш Вестник (М.). 22 октября 1917. №3-4. С. 13-15,18-23,27-28,31-32.
9. К Стокгольмской конференции. (Доклад-сообщение, сделанное на Московском областном съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов членом заграничной делегации т. Г.М. Эрлихом81) («Наш Вестник»)
[30 сентября - 3 октября 1917 г.]
Внешняя политика демократии
Идея Стокгольмской Конференции 82 была выдвинута Петроградским Советом Рабочих и Солдатских Депутатов и поддержана Всерос[сийским]
Съездом Р[абочих] и С[олдатских] Д[епутатов] в осуществление программы внешней политики, которая была разработана Петроградским Советом Р[абочих] и С[олдатских] Д[епутатов]. Петроградский Совет стоял на той точке зрения, что либо война убьет революцию, либо революция убьет войну, поэтому необходимо всеми силами стремиться к окончанию войны. Но вместе с тем всеми без исключения партиями отвергалась идея сепаратного мира. Речь шла о достижении всеобщего мира, того мира, о котором мечтают все время войны трудящиеся. Это страстное желание мира, вопреки воле правящих классов, существовало с самого начала войны, но в первые два с половиной года ее оно было нереально и стало близко к осуществлению только со времени русской революции.
Первые два месяца русской революции пошли на борьбу за эту идею, что было достигнуто после падения Гучкова и Милюкова, когда Правительство опубликовало свои условия окончания войны.
Следующие шаги должны были заключаться в том, что Временное Правительство должно было требовать, чтобы и союзники отказались от своих захватнических стремлений и присоединились к нашей идее.
Это была одна сторона работы - дипломатическая. Другая сторона заключалась в том, чтобы вовлечь широкие массы европейской демократии в организованную борьбу за мир, и вот этому-то должна была служить идея Стокгольмской конференции.
В воззвании Совета Р[абочих] и С[олдатских] Д[епутатов] от 14 марта к народам всего мира была высказана эта идея, но там оговаривалось, что пока европейская демократия не примет этих условий, русская революция будет стоять на страже охраны революции и родины и не отступит пред войсками Вильгельма.
Идея Стокгольмской конференции
В осуществление идеи организации борьбы за мир и выдвинута была идея Стокгольмской конференции. Когда мы выдвинули эту идею, она вызвала разногласия в среде российской демократии.
Мы представляли себе, что Стокгольмская конференция должна была объединить всех социалистов - большинства и меньшинства - воюющих и нейтральных стран; большевики же настаивали на том, что нельзя приглашать большинства. И теперь снова оживают эти разногласия. Так, в газете «Социал-демократ», в статье о третьей Циммервальдской конференции, есть фраза о том, что рабочий класс не должен возлагать надежд на Стокгольмскую конференцию.
Наши возражения большевикам сводились к следующему: мы прекрасно понимаем, что Шейдеман, Тома, Гендерсон и др. - не представители Интернационала, но ведь для нас важны не лидеры, а массы, которые они возглавляют. И мы не имеем права отлучить от Интернационала громадной рабочей массы, ибо рабочая масса по самому существу своему должна придти к идее интернационального социализма. Поэтому мы должны стараться изъять эти массы из-под влияния их лидеров. Поэтому мы зовем к Стокгольму всякого, кто признает наши основные принципы, а именно: 1) международную борьбу за мир и 2) разрыв с политикой священного единения, и разрыв с правительствами, преследующими империалистские тенденции в открытом и не замаскированном виде, и 3) безусловное подчинение постановлениям, которые будут вынесены на Стокгольмской конференции, и столь же безусловное проведение их в жизнь. Ввиду всего этого мы находим, что необходимо, целесообразно и чрезвычайно полезно будет встретиться в Стокгольме всем социалистам без различия оттенков как большинства, так и меньшинства.
Наша поездка в Европу была предпринята с той целью, чтобы на опыте западной Европы проверить правильность внутренней и внешней политики российской демократии. Мы уехали 21 июня, через три дня после нашего Галицийского наступления 83. Вспомним, что тогда в среде российской демократии произносились доводы за и против этого наступления, - одни говорили, что оно ускорит мир и не будет препятствовать европейскому пролетариату в его работе в пользу мира, другие же указывали, что это наступление, ставя нас в кабалу от французского и английского капитала, безусловно, отдалит мир. Все это нам предстояло проверить самим в западной Европе.
Германская социал-демократия
Уже в Стокгольме мы встретились с представителями большинства и меньшинства германских, австрийских и венгерских социалистов. По вопросу об условиях созыва Конференции мы достигли полного соглашения с меньшинством германских соц[иал]-демократов, которое всецело присоединилось как к идее Конференции, так и к внутренней и внешней политике российской демократии.
Нужно отметить, что это меньшинство объединяет разные оттенки левого крыла социализма от Гаазе 84 до Либкнехта. Также безоговорочно присоединилось к нам меньшинство австрийских и венгерских социалистов, германские социал-демократы из большинства в принципе тоже согласились с нами, но высказывались против обязательности постановлений Конференции. Мы же требовали от них, чтобы они добились от своего правительства выдачи паспортов для меньшинства. Только на таком условии мы их приглашали на Конференцию. В ответ на это представители большинства потребовали известного срока, и через десять дней они уже из Германии сообщили, что соглашаются на все наши условия.
Влияние нашего наступления
Но, находясь в Стокгольме, мы не ограничивались разговорами о Стокгольмской конференции; мы старались знакомиться с положением дел в Германии. Нам сообщили, что в Германии происходит сильное брожение, Германия переживает острый внутренний кризис, который, как вы знаете, разрешился отставкой имперского канцлера Бетман-Гельвета 85 и заменой его Михаэлисом; в то же время был объявлен манифест о всеобщем избирательном праве, т. е. то, чего германская социал-демократия все время добивалась.
Сообщили нам также товарищи из Германии, что русское удачное наступление произвело страшную панику в правящих кругах Германии и что под влиянием этого и были даны все обещания. Стали говорить даже о создании ответственного перед парламентом правительства с участием социал-демократов. Сообщили нам также товарищи из Германии, что в рабочем классе у них стали расти симпатии к меньшинству партий (Гаазе - Ледебур - Либкнехт); сообщили о частичных движениях внутри страны, направленных к демократизации внутреннего строя в Германии.
В странах Согласия правящие классы сильно пользуются для увеличения своего влияния в массах ссылками на внутреннее положение в Германии 86, и
когда германский рейхстаг под влиянием брожения в рабочих массах принял резолюцию о мире, правящие классы в Англии возражали на это, что они, дескать, не воюют с германским народом; но ведь Германией правит не германский народ, а германская реакция; а потому-то до тех пор, пока в Германии не будет демократического строя, нельзя относиться с доверием к слухам, идущим из Германии. Конечно, в этих заявлениях много лицемерия. Вот какие перспективы открывались тогда, и, если бы мы могли надеяться на большой сдвиг в Германии - это было бы колоссальным шагом по направлению к миру.
Мы спрашивали наших германских товарищей, может ли русское наступление помешать их работе внутри страны. Они ответили отрицательно. Возражения обратного свойства, т. е. что наше наступление мешает внутренней работе германской соц[иал]-демократии в направлении к миру, мы встретили только со стороны большинства германских социалистов. Меньшинство же на наш вопрос, будет ли это наступление использовано в интересах империализма и шовинизма внутри Германии, отвечало категорически «нет».
Как отразились наши военные поражения
Не успели мы доехать до Англии, как в России произошли большие изменения, завершившиеся событиями 3-5 июля в Петрограде и нашим массовым отступлением на фронте. Эти сведения произвели ошеломляющее впечатление на общественное мнение Европы. Вот на этом я хочу подробно остановиться. Русская революция играет в Европе исключительную по своей