затем представил в Ставку Верховного главнокомандующего свой доклад: «...Наибольшее беспокойство вызывает в Германии вопрос о народном продовольствии. Действительно, Германия несмотря на исключительно счастливый урожай минувшего года не может прожить до нового урожая средствами своих и оккупированных земель. Управление продовольственного диктатора сознает, что уменьшение количества дневного питания не разрешает грозного вопроса, а является лишь паллиативным средством к отдалению военной катастрофы. Развив государственный утилитаризм до крайних пределов, германское правительство считает, что право на прокормление имеют лишь те граждане, которые приносят какую-либо пользу в деле обороны страны. Исходя из этого принципа, германские власти насильственно реквизируют у населения пищевые продукты, распределяя их среди войск и лиц, занятых работой на нужды армии. ...Дневная порция пропитания населения и армии строго регламентирована, и, если армия живет впроголодь, то население Германии голодает в прямом смысле слова. Количество домашнего обеда не может превышать определенной нормы; карточки же, определяющие право получения обеда в ресторанах, во-первых, не обеспечивают действительного получения обеда за недостатком пищевых продуктов, а, во-вторых, количество пищи, определенной на одну порцию, столь незначительно, что для полного удовлетворения голода требуется съесть два-три обеда, что совершенно недостижимо. ...По мнению моему, германское правительство сознает, что разрешение вопроса о продовольствии армии и населения выше его сил, почему оно делает в последнее время усилия, могущие, однако же, привести к социальному краху... имею в виду первый опыт, известный истории человечества, - опыт введения всеобщей трудовой повинности под надзором чинов военного ведомства. Пока лишь осуществлена трудовая повинность мужчин в возрасте примерно, от 16 до 60 лет, но уже из смысла германской печати последнего времени видно, что правительство помышляет о принудительном привлечении и женщин к общественному труду». (См. Резанов А.С. Штурмовой сигнал Милюкова. Париж, 1924. С. 21-23.)
важности роль. С громадным напряжением следят за всеми этапами ее развития в Европе. По вопросу о русской революции вся Европа разделилась на две враждебные друг другу части: на демократию и на реакцию. Все, свидетельствующее о силе революционной демократии России, всякое проявление мощи русской революции, всякая победа ее с радостью приветствуются международной демократией, и, наоборот, проявление слабости, падения русской революции с злорадством встречаются международной реакцией. Неудача русской революционной армии вызвала бурную радость, как свидетельство о том, что русская революция скомпрометировала себя. Правящие круги Европы говорили: «Смотрите, вот что значит революционизировать армию, произвести переворот во время войны». Все репрессии, начавшиеся после этих печальных событий в России, встречались с большой радостью в реакционной прессе Европы. Она поднимала радостный вой по поводу распада революционного движения. И то же самое происходило по поводу всяких сведений, приходящих из России.
Мы должны помнить, что русская революция отражается в Европе. Мы это помнили и говорили, что, если революционная демократия России изолирует себя от международной демократии, революция погибнет. И мы должны так действовать, чтобы усиливать европейскую демократию. [...]
Франция от войны совершенно обескровлена, на улицах Парижа, всегда оживленных, многолюдных, очень мало людей, а в особенности мужчин, поражает обилие женщин в трауре. Деревни совершенно пусты, сплошь да рядом заколочены двери и окна, ибо мужчины на войне, а женщины на заработках; остались одни старики, больные и дети. Мы проезжали мимо великолепных полей, совершенно не возделанных. Продовольственный кризис во Франции силен.
Конечно, нет такого недостатка, как в Москве и Петрограде, ибо транспорт лучше, организация лучше, голода поэтому нет. Но истощение чрезвычайно сильно, и жажда мира сильна в рабочем классе и в широких кругах демократии. Мы упрекали представителей французского большинства в том, что они не борются со своим правительством за достижение мира.
Между прочим, когда они приехали из России, они стали агитировать за Стокгольмскую конференцию. Как изменились французские социалисты после посещения России! До посещения России они принадлежали к правому крылу французского социализма, они не пользовались никаким влиянием в рабочем классе, потому-то правительство так легко выдало им паспорта. Но потом, по приезде из России, они стали вести совершенно другую политику, и они стали пользоваться влиянием даже в меньшинстве. И вот, когда они провели решение участвовать в Конференции, когда они повели борьбу за пересмотр договоров, буржуазная пресса стала осыпать их нападками, стала упрекать их, что они продались русской революции, что им не дороги интересы Франции, что они делают дело России. В парламентской борьбе они сделали много шагов, чтобы добиться пересмотра договоров.
Когда началось наше наступление, они стали самой влиятельной партией. Наше наступление помогло им в борьбе с правительством. [...]
Продовольственный вопрос в Италии стоит очень остро. Италия нуждается в привозном хлебе, между тем транспорт затруднен, поэтому хлеб очень дорог - 60 сант[имов] за фунт, что составляет 20 к[опеек] по довоенному времени, но эта цена еще не так велика потому, что итальянское правительство докладывает к каждому фунту 60 коп[еек]. Можете себе представить, как это ложится на финансы страны.
В стране мало угля, он тоже привозной, и закрываются многие фабрики, даже работающие на оборону.
На почве продовольствия часто происходят голодные бунты, но эти голодные бунты превращаются в политические движения.
Так, в Турине произошел ужасный кровавый бунт с уличными боями на баррикадах: 50 человек убито, арестована вся социал-демокр[атическая] организация - 2000 чел. арестованных. На днях были официальные сообщения в газетах, что в Италии нет беспорядков, но это наглая ложь. Значит, и в Италии настроение таково, что можно ожидать сильного движения в пользу мира 87. [...]
Другое обстоятельство, которое относится ко всем странам, - это отражение повышения и понижения уровня русской революции. Чем мы сильнее, чем сплоченнее русская революционная демократия, тем слабее то сопротивление, которое испытывает международная демократия со стороны правящих кругов. Поэтому в значительной степени от нас зависит усиление боевой способности международного пролетариата. [...]
Наша внутренняя политика
В заключение я скажу еще следующее: если наша революция не встретит поддержки в международной демократии, если она окажется изолированной, она погибнет. Поэтому революционная демократия призывала, призывает и будет призывать к помощи международной демократии, но, с другой стороны, и на нас лежит ответственность перед международной демократией. Ибо, как бы тяжело ни было наше положение, все же мы у власти. Мы можем многое сделать: кому много дано, с того много и спросится. Поэтому мы должны вести определенную и ясную политику. Внешняя политика русского правительства в последнее время принесла огромный вред. Когда первое коалиционное правительство в мае объявило, что его программа во внешней политике совпадает с программой Петроградского Совета Рабочих и Солдатских Депутатов, и обратилось к правительствам союзных стран с тем, чтобы они приняли ту же программу, это произвело громадное впечатление и послужило исходным пунктом для движения в Европе. Но после этого не было сделано ничего. Был назначен срок союзной конференции для пересмотра старых союзных договоров. Но наше правительство ничего не сделало для созыва этой конференции, считаясь с предрассудками союзных правительств и полагая, что не приходится говорить о пересмотре договоров, раз наши дела на фронтах плохи. Временное правительство забыло про европейскую демократию - а ведь у нее этих предрассудков нет. Теперь мы должны вести активную внешнюю политику, которая выражалась бы в следующем: 1) необходимо бороться за скорейший созыв союзной конференции и пересмотр договоров; 2) необходимо влиять, опираясь на европейскую демократию, в том смысле, чтобы правительства союзных стран опубликовали старые договоры и отказались от них 88; 3) необходимо выработать новые союзные договоры.
Это будет служить сигналом к движению в Германии, ибо там, например, шовинисты еще до сих пор убеждают рабочий класс, что Германии придется платить контрибуцию в 120 миллиардов марок. Кроме этих задач, русской демократии еще предстоят задачи внутри страны. Необходимо работать над внутренним укреплением русской революции. Для этого нужен единый фронт русской демократии, с одной стороны, и крепкая боеспособная армия на фронте, т. е. условия внутренней и внешней силы русской демократии, и активная внешняя политика, с другой. Тогда мы получим поддержку западной демократии. Это особенно нужно теперь, когда со всех сторон идут темные слухи о походе международной империалистической буржуазии на русскую революцию, о мире за счет России.
Вспомним папское послание, где говорилось о Бельгии, Эльзас-Лотарингии и ни одно слово о России 89. А мир за счет России был бы величайшим ударом для революции. Одна надежда на то, что такого мира не будет, - это поддержка международной демократии.
Наш Вестник. Орган Московского областного Исполнительного комитета Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. (М.). 22 октября
1917. №3-4. С. 7-20.
10. Редакционная статья «Съезд Советов и Учредительное собрание» («Рабочий Путь»)
3 октября 1917 г.
С первого дня революции капиталисты и помещики, согласившись на созыв Учредит[ельного] Собрания на словах, срывали его на деле, откладывая срок созыва его под разными предлогами «до лучших времен». В то же время буржуазно-помещичья коалиция упорно и ловко отстаивала свой «парламент», черную «государственную думу», не отмененную, которая по корниловскому плану должна была собраться 15 сент[ября] в Москве и «начать править». План этот сорвался, но Госуд[арственная] Дума продолжает существовать, ибо, по объяснению Церетели, стоит ли трудиться ее распускать, когда «осталось всего несколько недель до Уредит[ельного] Собрания»?