И дело еще в одном. «Вся Власть Советам» слишком легко понимается массами как абсолютная власть местных органов революционной демократии в своих местах. «Вся полнота политической власти» мыслится сосредоточенной в руках данного местного или губернского Совета. Создается своеобразный политический федерализм, логически отрицающий всякое государственное единство и ничего общего не имеющий с представлениями марксистского социализма о демократическом строе, соответствующем интересам классовой борьбы пролетариата и интересам развития революции.
Сильное революционное правительство, объединяющее в своих руках направление политической и хозяйственной жизнью страны, является неотъемлемой частью социал-демократической программы. Конечно, такое правительство должно управлять через всю сеть созданных демократией местных органов (Советы, армейские, земельные комитеты, органы городского и земского самоуправления), конечно, оно не должно по примеру буржуазно-демократического правительства осуществлять государственное единство при помощи независимой от местных органов и несвязанной с ними бюрократии (чиновничества). В этом коренное, принципиальное отличие буржуазно-республиканского строя капиталистических стран от республики, в которой царит действительная диктатура демократии во время революции. Но самое единство направления политической и хозяйственной жизни остается основным условием развития революции и всякое отступление от него в угоду инстинктивно-анархическому тяготению более отсталых народных масс к местному приходскому сепаратизму (обособлению) представляет, с точки зрения социал-демократии, худший вид демагогического оппортунизма.
Если бы социалисты продолжали идти по пути подобного упрощенного толкования формулы «вся власть Советам», они достигли бы того, что массы, убедившись на горьком опыте, что хозяйственная и политическая жизнь всякого города и уезда тесно связана с жизнью целого, кончили бы тем, что отхлынули бы к той буржуазной партии, которая предстала бы перед их глазами в роли охранителя и восстановителя государственного единства.
С той же точки зрения должен быть поставлен в нашей агитации последний наш лозунг: организация производства, снабжения и распределения. И здесь наивному, сбивающемуся легко на синдикализм, представлению о «рабочем контроле», которое в конце концов сводится к признанию железных дорог собственностью железнодорожников, а ткацких фабрик - собственностью ткачей, мы, противопоставим идею контроля государства, осуществляемого через посредство рабочих и демократических органов и стремящегося объединить весь народно-хозяйственный процесс, разлагаемый господством капиталистической конкуренции.
За работу же, товарищи! Приложите все усилия к тому, чтобы второй съезд Советов явился новым торжеством революционной мысли и революционного творчества!
Л.М. 92
Искра. 3 октября 1917. № 2;
Меньшевики в 1917 году. В 3 т. /Под общей ред. 3. Галили, А.П. Ненарокова, Л. Хеймсона. Т. 3: От корниловского мятежа до конца декабря. Ч. 1: От корниловского мятежа до Временного Демократического Совета Российской Республики (август - первая декада октября). М., 1996. С. 381-384.
12. Раф. Григорьев. Парижская конференция и демократия («Новая Жизнь»)
3 октября 1917 г.
Докладывая Демократическому Совещанию о результатах переговоров с Вр[еменным] Правительством, И.Г. Церетели, как одно из наиболее выигрышных для демократии достижений, указал на предстоящую в Париже конференцию союзников для пересмотра «целей войны» с участием представителей и неофициальной, демократической России 1.
Перед нами вся видимость завоевания демократического принципа некоторого шага вперед в деле борьбы с политикой тайной дипломатии.
Но практический подход к осуществлению этой «победы» показывает, что представительство демократии будет чисто декоративным и воплотится в форме «рекомендации» сверху - со стороны Вр[еменного] правительства или еще более «высоких сфер»...
Слишком велика ответственность русской революционной демократии за подобного рода новаторство, чтобы она могла с легким сердцем отнестись к попыткам международной фальсификации ее мнений и воли. Достаточно уже того, что официальная Россия, Россия Великой Революции, будет представлена в лице гг. Терещенки и Маклакова. Да, и г. Маклакова, знаменитого телефонного собеседника ген. Корнилова... Не приходится создавать себе излишних иллюзий по поводу того, как будут осуществлять свою миссию эти люди, «самобытностью» русской политики поставленные на столь ответственные посты.
Нам не известен модус представительства «демократии» на конференции. Судя по газетным сведениям, предполагается просто «назначить» от-
ставного и обанкротившегося в глазах революционной демократии министра М. Скобелева 93. Этот втихомолку проштемпелеванный в Ставке с участием ген. Алексеева «делегат» и будет выступать перед лицом мира как полномочный посол революционной России.
Следует, пока не поздно, самым энергичным образом протестовать против подобного рода келейно-закулисных сделок. Революционная демократия, если она решается принять участие в конференции, должна быть вполне свободна и независима от каких бы то ни было влияний в выборе своего представителя. Только связанный определенными обязательствами, только сознающий свою ответственность и точно отражающий волю революционной демократии делегат имел бы достаточно мужества разоблачить истинную сущность политических планов империалистов, только он смог бы от лица истекающих кровью народов - и в первую голову народа российского - требовать решительных шагов, направляемых к скорейшему прекращению грозящей погубить Европу и человечество войны.
Не подлежит никакому сомнению, что такого свободно избранного делегата, который явился бы «ухом и глазом» демократии в стане ее врагов, союзническая дипломатия никогда не допустит. Было бы более чем наивно предполагать, что правительства Англии, Франции и Италии раскроют свои карты пред лицом представляющим интересы враждебного класса, являющимся с единственной целью быть лазутчиком революции - с тем, чтобы впоследствии их беспощадно и публично клеймить 94.
Поставленный на практическую почву, вопрос о демократическом представительстве сразу обнаруживает свою несостоятельность. Мы далеки от призывов к бойкоту. Напротив, было бы ошибкой воздержание демократии от использования завоеванного права. Неизбежное крушение его реализации сослужит несомненную службу делу международной борьбы с империализмом. Но прежде всего революционная демократия должна поставить свое энергичное вето на попытках того создания представительства, которое выработано совместными усилиями Маклаковых, Алексеевых и Бьюкененов.
Если же найдется такой «демократ», который для удовлетворения собственного тщеславия не постесняется сыграть заказанную роль, - полномочные органы революции обязаны публично его дезавуировать. Нельзя допускать дальнейшей профанации русской революции, низведения ее на роль привеска к империалистической дипломатии.
Раф. Григорьев 95
Новая Жизнь. (Пг.). 3 (16) октября 1917. № 143(137).
13. Редакционная статья «Задачи войны и вопросы мира» («Голос Солдата»)
3 октября 1917 г.
Устало кой-где никнут солдатские головы. Точно плети опускаются руки. И перед лицом беспощадного врага революции начинает грозить участь быть покинутой, брошенной беспощадной на поругание врагов.
Таково грустное впечатление от некоторых сообщений с фронта. Да. Много пришлось вынести за столько месяцев войны. Слишком много пришлось перестрадать. Нет поэтому места упрекам солдату. Со дня на день ухудшается положение дела снабжения. А тыл, тыл не так страдает, но так отзывчив, как следовало бы быть. Ну, а что же делать, спросит читатель?
Да, на этот вопрос нужен прямой и ясный ответ.
Каково наше положение сейчас на фронте? Очень скверное. Вчера немец ударил по Двине - Рига пала.
Сегодня на море - Эзель взят 96. Значит, что вздумает Вильгельм, то и делается. Много тому причин. Сейчас о них не говорим. Может ли Германия в такую минуту отказать себе в удовольствии еще и еще захватить чужие земли? Нет, не может. Потому что при окончании войны Германия откроет торг захваченными территориями.
Вот вам Эстландия, а вы дайте нам Польшу или колонии какие. Ибо чем больше будет захватов в руках кайзера, тем более для себя выгодный мир он заключит.
Может ли Россия добровольно допустить это? Тоже нет. Потому что захват нашей земли вызовет негодование в народе. Этим воспользуются для подготовки новой войны, чтобы вернуть потерянное.
Такой мир только подготовка к новой войне.
Значит одно ясно. Мир должен быть таким, чтоб он не явился причиной новой войны. Но как добиться такого мира?
Затем мы подходим к самому тяжелому моменту нашей революции. Несмотря на все усилия, до сих пор народы мира остались глухи к мольбам революционной демократии России. А без помощи этих народов - нет такого мира.
А раз так, то мы должны поставить перед собой два вопроса.
1. Воюем ли мы?
2. Что будет, если мы перестанем воевать?
На первый вопрос ответ может быть только один.
Да, мы воюем. Потому что не можем не воевать. Потому что защищаем революционную родину и республику от иноземного нашествия.
А что было бы с нами, если бы мы положили оружие, не трудно догадаться. Все, что завоевано революцией, вконец погибло бы.