5 ноября 1917 г.
Некоторые известия из Петрограда дают основание думать, что там возникли три активных политических группы, ведущие между собою переговоры о желательной форме ликвидации восстания большевиков. С одной стороны, выступают правые социалисты, во главе с комитетом спасения революции, которые добиваются чисто социалистического правительства, но, во всяком случае, без большевиков. С другой стороны, выступают казаки и, вероятно, кадеты с требованием восстановления Временного Правительства в прежнем коалиционном составе, хотя бы и состоящего из других лиц (казаки - против Керенского). Эти две группы совершенно понятны, и позиция их ясна и законна. Но любопытно, что кроме них, с третьей стороны, в качестве особого политического фактора, выступает союз железнодорожников с требованием, чтобы было образовано чисто социалистическое м[инистерст]во с участием даже большевиков, и ради успеха этой цели он настаивает на прекращении гражданской войны и исключении всяких репрессий с той и другой стороны, надеясь на достижение соглашения.
Конечно, те известия, которые мы имеем в настоящее время, более чем когда-либо требуют проверки, и пользоваться ими для умозаключений можно только с оговоркой: если эти известия верны и точны...
Но допустим, что самый факт выступления железнодорожников в качестве самостоятельной и особой политической силы в стране, желающей диктовать ей свою собственную волю, не подлежит сомнению. Тогда мы наталкиваемся на явление глубоко не нормальное и для государства невыносимое.
Союз железнодорожников есть исключительно профессиональный союз, имеющий целью защищать личные интересы некоторой определенной группы, обслуживающей пути сообщения в государстве. Таких групп в обширном государственном хозяйстве есть и может быть очень много. Службу почтовой и телеграфной связи несут чины почтово-телеграфного ведомства, фискальные интересы казны обслуживают казенные палаты, податные инспектора, акцизные чиновники и т. д. Распространение образования на счет государства составляет долг чинов ведомства мин[истерства] нар[одного] просвещения; суд - судебного ведомства и проч. У каждой из этих групп может быть и есть известная профессиональная солидарность, которая побуждает их к объединению между собою, главным образом, на экономической почве, например, на почве устройства кооперативов. У каждой из этих групп могут быть и свои социально-политические программы, поскольку та или другая из них более полно обеспечивает удовлетворение их профессиональных интересов. Но тем не менее все эти группы растворяются в общей массе граждан, примыкая к той или иной политической партии, и вместе со всеми гражданами различных классов и состояний терпеливо ожидают удовлетворения социально-политических запросов от предстоящего Учредительного Собрания и новой формы правления в России.
На этом общем фоне каким-то странным пятном выделяются железнодорожники. Они чувствуют в себе активную силу и не в состоянии удержаться, чтобы ею не воспользоваться, хотя пользование силою для их профессиональной организации столь же ненормально с государственной точки зрения, как и сепаратное политическое выступление каких-нибудь судей, учителей, податных инспекторов и др. с требованиями относительно того или иного состава правительства.
В самом деле, от всех агентов государственной службы, от всех разрядов служилого класса в государстве железнодорожники отличаются только тем, что в их руках находятся паровозы, вагоны, рельсы и др. средства путей сообщения. Им ничего не стоит разобрать рельсы, угнать паровозы, расцепить вагоны, если они хотят помешать движению, как ничего не стоит опять наладить движение, если они хотят поскорее передвинуть, например, войска или припасы. Пользуясь этим, железнодорожники хотят реально влиять на всю политику нашего государства в ее целом, направлять ее в ту сторону, которая выгодна им с их профессиональной точки зрения.
Такое положение вещей нетерпимо. Помимо того, что ни одна часть населения не может диктовать своей воли всему народу, что насильственные действия всегда предосудительны, что политические выступления железнодорожников сегодня могут быть полезны, потому что они поддерживают Временное Правительство, а завтра могут быть вредны, потому что они с тем же успехом могут стать на сторону большевиков; помимо этого уже один тот факт, что железнодорожники обслуживают такую отрасль государствен[ного] хозяйства, в которой заинтересованы все без исключения и в весьма разнообразных отношениях, обязывает их быть политически нейтральными в их работе, по крайней мере, до возможных пределов. Можно еще допустить, что они, улавливая общие течения, возьмут на свою ответственность задержать движение, когда одна часть населения явно выступает с восстанием против всего народа. Но пользоваться моментом для того, чтобы предъявлять свои собственные требования о составе правительства, да еще с участием большевиков, это уже слишком.
Железнодорожники - только пример. Но возможна ли была бы нормальная жизнь русских граждан, в труде, мучениях и страхе ожидающих будущих, едва ли лучших времен, если бы те или иные служащие на государственной службе стали предъявлять свои ультиматумы, пользуясь тем, что они могут прекратить, напр., телеграфное и телефонное сообщение, расстроить денежное обращение и т. д.?
Государственная служба должна быть нейтральной, и каждый чиновник вправе политиканствовать только вне своей непосредственной работы, как частный человек. На службе - он машина, он техник своего дела, и ни в банковские операции, ни в железнодорожную или почтово-телеграфную работу нельзя вмешивать политику настолько, чтобы, пользуясь своею близостью к доверенным тому или иному чиновнику телеграфным аппаратам, рельсам, машинам, денежным кладовым и т. д., заявлять свои ультиматумы относительно состава правительства или формы правления.
Государство, как целое, не для того принимает к себе на государственную, в широком смысле, службу некоторую часть граждан, не для того доверяет им свой инвентарь, теперь особенно ценный, чтобы они в критическую минуту из слуг произвольно обращались в господ государства и предписывали ему свою волю, согласную с их профессиональными интересами. И если это наблюдается у нас теперь, то потому, во-первых, что у нас теперь все понятия спутались и в головах наступил полный сумбур; а во-вторых, потому что министры-социалисты Временного Правительства, к которым должен быть отнесен и такой неустойчивый в своем credo политический интриган, как Некрасов, распустили свои ведомства и позволили служащим смотреть на государство как на капиталиста, эксплуатирующего их труд. Между тем служба государству основывается на совершенно иных началах, началах публичного, а не частного права, вследствие чего и образ действий служилого класса должен быть проникнут идеями правовой и культурной государственности, а не мотивами психологии шкурного вопроса.
Профессор П.В. Верховский 287Ростовская Речь. (Ростов-на-Дону). 5 ноября 1917. № 261.
103. Обращение ЦК РСДРП(б) «Ко всем членам партии и ко всем трудящимся классам России» 288 («Правда»)
7 ноября 1917 г.
Товарищи!
Всем известно, что Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов дал большинство делегатов из партии большевиков.
Этот факт является основным фактом для понимания только что состоявшейся и победившей как в Петрограде и в Москве, так и во всей России революции. Именно этот факт постоянно забывают и обходят все сторонники капиталистов и бессознательные пособники их, подрывающие основное начало новой революции, именно: вся власть Советам. В России не должно быть иного правительства, кроме Советского правительства. В России завоевана Советская власть, и переход правительства из рук одной советской партии в руки другой партии обеспечен без всякой революции, простым решением Советов, простым перевыбором депутатов в Советы. Второй Всероссийский съезд Советов дал большинство партии большевиков. Только правительство, составленное этой партией, является поэтому Советским правительством. И всем известно, что Центральный Комитет партии большевиков, за несколько часов до образования нового правительства и до предложения списка его членов Второму Всероссийскому съезду Советов, призвал на свое заседание трех виднейших членов группы левых эсеров, товарищей Камкова, Спиро и Карелина, и предложил им участвовать в новом правительстве. Мы крайне сожалеем, что товарищи левые эсеры отказались, мы считаем их отказ недопустимым для революционера и сторонника трудящихся, мы во всякое время готовы включить левых эсеров в состав правительства, но мы заявляем, что, как партия большинства на Втором Всероссийском съезде Советов, мы вправе и обязаны перед народом составить правительство.
Всем известно, что Второму Всероссийскому съезду Советов Центральный Комитет нашей партии предложил чисто большевистский список народных комиссаров и что съезд этот список чисто большевистского правительства одобрил.
Поэтому абсолютно лживы и только от врагов народа, только от врагов Советской власти исходят и могут исходить обманные заявления, будто большевистское правительство не есть Советское правительство. Напротив, только большевистское правительство может быть теперь, после Второго Всероссийского съезда Советов, впредь до созыва третьего или впредь до перевыбора Советов, или впредь до составления нового правительства Центральным Исполнительным Комитетом, только большевистское правительство может быть теперь признано Советским правительством.
* * *
Товарищи! Несколько членов ЦК нашей партии и Совета Народных Комиссаров, Каменев, Зиновьев, Ногин, Рыков, Милютин и немногие другие, вышли вчера, 4-го ноября, из ЦК нашей партии и - три последних - из Совета Народных Комиссаров. В такой большой партии, как наша, несмотря на пролетарски-революционный курс нашей политики, не могло не оказаться отдельных товарищей, недостаточно стойких и твердых в деле борьбы с врагами народа. Задачи, стоящие сейчас перед нашей партией, поистине неизмеримы, трудности огромны - и несколько членов нашей партии, занимавшие раньше ответственные посты, дрогнули перед натиском буржуазии и бежали из нашей среды. Вся буржуазия и все ее пособники ликуют по поводу этого, злорадствуют, кричат о развале, пророчат гибель большевистского правительства.