Великое дело мира творится теперь. Ни Духониным, ни Гинденбургам, ни маршалам Гайг не по силам его саботировать. Кто теперь станет на дороге этого колеса истории, тот будет им раздавлен.
Мы не говорим рабочим и солдатским массам, что победа уже на нашей стороне, но борьба, борьба решительная, уже началась и дело мира вырвано из трясины слов. На представителей русск. пролетариата и крестьянства обращены взоры истомленных и истощенных солдатских масс всего мира. Наши товарищи поехали в немецкую ставку не как победители - иначе они совсем не говорили бы с Гинденбургом, но они поехали, как борцы, за которыми стоят революционная Россия и нарастающее революционное движение всех стран.
Правда. 19 ноября (2 декабря) 1917. № 194.
135. Ставка Верховного главнокомандующего («Русское Слово»)
19 ноября 1917 г.
В Могилеве
Могилев, 18, XI, 12 часов. В городе большое возбуждение. Ночью спешно выехала часть миссии наших союзников. Сейчас уезжают остальные. Выехала и часть Ставки. Увозят документы. Опять аппараты.
Сейчас, в 11 час[ов] утра, у загородки входа во дворец стоит большая толпа возбужденных солдат георгиевского батальона. Они не пускают автомобилей, пытающихся проехать на вокзал. Задержаны, таким образом, Духонин, Вырубов и другие высшие чины Ставки.
Солдаты говорят:
- Почему уезжают, не оповестив? Затем и куда едут? Почему всю ночь жгли бумаги? Почему сняли аппараты, разрушили всю Ставку? Приедут наши (т. е. большевики), и им нельзя будет продолжать работу. Не пустим никого.
Могилев, 18, XI. Решение о переводе ставки, как выяснилось, было принято еще 17-го вечером, когда в Могилеве стало известно, что 3 эшелона матросов идут на Могилев.
Первый ударный полк и другие части, защищавшие Ставку, приняли меры, стали копать окопы недалеко от Могилева, установили связь и приготовились к бою. Все было настроено воинственно. Но у высших чинов Ставки, по обыкновению, было настроение нерешительное, выжидательное: закралось, видимо, сомнение в надежности войск. В Ставке утвердилась мысль о необходимости немедленно переехать в Киев.
Было получено сведение, что Рада гарантирует Ставке безопасность. Стали готовиться к отъезду. Было решено выехать высшим чинам, перевезти в первую голову оперативное отделение и часть разведочного. Остальные отделы не были извещены.
Сожгли, чтобы не отдать большевикам, секретные стратегические карты. Приготовления шли до света. Утром Совет солдатских депутатов, узнав о намерениях Духонина, послал георгиевцев и остановил бегство.
Могилев, 18, XI. 12 час[ов] 8 мин[ут]. Внезапный отъезд Ставки объясняется еще следующим. Выяснилось, что положение Ставки в центре двух большевистских фронтов ненадежно. Хотя Ставка защищается вооруженными силами от нападения со стороны Петрограда, но со стороны Западного фронта она мало защищена. Этот фронт может послать в Ставку большие силы. В 60-ти верстах стоит, например, тяжелая батарея, враждебная Могилеву. Создалось критическое положение.
Постановление Общеармейского комитета
Могилев, 18, XI, 16 ч[асов] 22 м[инут]. Весь вчерашний вечер и всю ночь шло заседание Общеармейского комитета с представителями фронтов, специально вызванными на съезд.
В конце прений пришли к таковому постановлению: вступить в переговоры со Смольным институтом и постараться убедить Совет комиссаров оставить Ставку как технически-оперативный и хозяйственный аппарат.
Съезд соглашается на замену Духонина генералом Бонч-Бруевичем, к которому большевики расположены и которого они сами выдвигали на пост верховного главнокомандующего.
Ночью был разговор со Смольным. Содержание его еще неизвестно.
Вторая половина постановлений съезда касалась немедленного выезда Ставки на Юг.
Возможность компромисса
Могилев, 18, XI. Общее собрание гарнизона и управления Ставки, на котором присутствовал ген[ерал] Духонин, разделилось на два течения. Одни, например, ударники, говорят о готовности защищать Ставку с оружием, другие - о необходимости послать к матросам делегации и выяснить им, что они обмануты.
Возможно компромиссное решение: не Духонин, не Крыленко, а третье лицо, на котором можно сойтись.
Это мнение разделяет большинство собрания.
Ген[ерал] Духонин заявил, что он не цепляется за власть, но будет верховным главнокомандующим до тех пор, пока не передаст своих обязанностей тому, кому будут доверять армия и страна. Теперь кровопролитие излишне, так как союзники нам разрешили (?) сепаратный мир.
Ставка остается в Могилеве
Могилев, 18, XI. Выясняется, что Духонин, задумав выехать со Ставкой в Киев, перерешил, когда получил известие, что союзники разрешают (?) нам мир. Это совпало с прибытием ко дворцу георгиевцев, которые не хотели никого пускать из Ставки.
К вечеру выход и вход во дворец был уже свободный. Ставка остается в Могилеве. Бонч-Бруевич не согласен занять пост верховного главнокомандующего, а Общеармейский комитет отводит Крыленко.
Освобождение военнопленных
По полученным нами сведениям, Совет народных комиссаров, не ожидая окончания начатых им с немцами переговоров о перемирии, намерен освободить всех военнопленных, захваченных нашими войсками во время настоящей войны. В первую очередь будут освобождены военнопленные немцы.
Пощечина прап[орщику] Крыленко
Прапорщик Крыленко получил следующую телеграмму: «Я - комиссар при 13-м корпусе. На войне с 1914 года. Доброволец. Ныне поручик 56-го Сибирского стрелкового полка. Имею офицерский Георгиевский крест. Состою в партии с[оциал]-д[емократов] меньшевиков.
За глумление, которому подвергались Россия-страдалица и наша несчастная армия вследствие назначения вас, прапорщика, никому и никогда не известного, на великий и святой пост Верховного главнокомандующего, заочно ударяю вас своей раненой правой рукой по лицу и спрашиваю: Неужели и после этого вы вступите в верховное командование?
Такую же телеграмму шлю безумцам, назначившим вас. Сын крестьянина Вятской губернии поручик Марцев. Действующая армия, 12-го ноября 1917 года.
Примечание. Вследствие непринятия телеграммы на телеграфе, посылаю ее почтою».
Русское Слово. (М.) 19 ноября 1917. № 254.
136. Побег генералов Корнилова, Деникина и других («Русское Слово»)
[20 ноября] 1917 г.
20-го ноября в Москве и Петрограде («Викжелем») по прямому проводу из Могилева получено сообщение о побеге в ночь на 20-е ноября из Быхова генерала Л.Г. Корнилова. Вместе с бывшим верховным главнокомандующим бежали и остальные узники: бывший главнокомандующий Юго-Западным фронтом ген[ерал] А.И. Деникин, начальник его штаба С.Л. Марков, генерал-квартирмейстер М.И. Орлов и др. Во главе отряда из нескольких сот текинцев Л.Г. Корнилов по шоссе двигается на юг. Приводим текст телеграммы, полученной из ставки в Петрограде:
«Викжель. Центральный исполнительный комитет крестьянских депутатов, Военно-революционный комитет.
Сегодня ночью из Быхова бежал Корнилов сухопутными путями. Корнилов вместе с 4-мя сотнями текинцев направляется в сторону Жлобина, на юг. По полученным сведениям, Корнилов выпущен по предъявлении ордера за подписью Шабловского.
Комиссар военно-революционного комитета Дьяконов».
Председатель «Викжеля» распорядился по телеграфу по всем железным дорогам о принятии мер к задержанию генерала Корнилова. «О принятых нами мерах, - говорится в телеграмме, - уведомьте местные советы солдатских депутатов» 332.
Русское Слово. (М.) 21 ноября 1917. №255.
137. Подробности убийства ген. Духонина («Русское Слово» )
[21 ноября] 1917 г.
Могилев, 21-го ноября. Близкие Духонину передают следующие подробности его трагической смерти. Доставление Духонина на вокзал вызвало огромное возбуждение матросов и красногвардейцев, немедленно потребовавших выдачи его на самосуд. Находившийся тут же Крыленко пытался успокоить, напоминая о военно-революционной дисциплине и указывая, что Духонина необходимо доставить в Петроград, где он должен ответствовать перед военно-революционным судом. Однако в ответ на крики: «Корнилов сбежал, этого уже не выпустим!», матрос с надписью на ленточке «Севастополь» нанес первый удар генералу. Тогда толпа набросилась и стала избивать. Духонин, весь окровавленный, не защищался; кто-то из толпы выстрелил; Духонин упал; стали колоть штыками и перебросили на другую сторону пути и оставили только тогда, когда убедились, что перед ними - бездыханный труп. Близкие хлопочут о выдаче трупа для погребения на родине. Однако труп не выдан. К проживающей в ставке жене Духонина, встретившей трагическую весть стоически, в течение дня заезжали с соболезнованием чины штаба и товарищи. Между прочим, накануне, когда уезжали некоторые чины штаба, Духонину подан был автомобиль, чтобы бежать. Выйдя уже в пальто в вестибюль, Духонин махнул рукой и заявил: «Нет, я - не Керенский», и остался 1.
Русское Слово. (М.) 24 ноября 1917. №257.
1 В связи с убийством генерала Н.Н. Духонина Крыленко обратился «ко всем солдатам революционной армии и флота», сказав следующее: «Я вступил в Могилев во главе революционных войск, Ставка сдалась без боя. Последнее препятствие делу мира пало. Не могу умолчать о печальном факте самосуда над бывшим верховным главнокоман[ующим] Духониным. Ненависть к нему слишком накипела. Бегство Корнилова накануне падения Ставки было причиной эксцесса. Я не могу допустить пятен на знамени революции. С самым строгим осуждением следует относиться к подобным фактам. Не пятнайте власть народа! Революционный народ грозен в борьбе, но должен быть мягок в победе. С падением Ставки борьба за мир получает новую силу. Да здравствует власть Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!» (Родной край. (Херсон). 26 ноября 1917 г..)
Новые подробности убийства генерала были опубликованы в газете «Утро России»: «Чрезвычайно важное обстоятельство, связанное с трагическим убийством Духонина. В газетах сообщено, что в толпе во время убийства находился матрос, который никому не был известен. По полученным в Петрограде сведениям, это был офицер австрийской службы. Он служил в австрийской контрразведке и знал Духонина лично; незадолго до войны он арестовал Духонина в Австрии. Духонин служил в то время в русской контрразведке. Обстоятельство это придает трагедии вполне определенную окраску». (Утро России. 28 ноября 1917. № 261.)