Не успели миссионеры отчалить, как коллективное бессознательное 70L произвело на свет божество по образу и подобию чужеземного бога. Дикари наделили его всеведением и всемогуществом, напичкали Книгами Бытия, Исхода и Второзаконием и поселили в уединенной долине. В отместку спекулянтам, успевшим основательно разорить местное население, 70L внушили Ґ(.(./ ненависть к чужакам. Впрочем, вопреки своей кровожадной натуре (а может и благодаря ей), Ґ(.(./ стал подлинным благом для местных жителей. Он не спускался с Плоскогорья (и вообще редко покидал свои владения), но уже самим фактом своего существования помогал адептам не сбиваться с пути истинного.
Долго ли, коротко — на планету нагрянула планетарно — подготовителъная бригада, чтобы подготовить Любовь к приезду свежей партии терранских колонистов. Было решено переселить местный народец на соседнюю планету Ласка, а вместе с ним и его кумира. Божество, как водится, оставили напоследок. По факту никто не знал, как управляться со сверхсозданиями. Приказам они не подчинялись, физической силы не боялись — наоборот, сами могли кого угодно угомонить. После продолжительных консультаций обратились в отдел галактического совета с просьбой пригласить профессионального охотника — беовульфера. Так появился Старбрук.
Невидимая наковальня давила на грудь. Старбрук попытался спихнуть ее, но ощутил ладонями пустоту. Перевернувшись на живот, он выполз из палатки на луг, залитый утренним светом. В лесу щебетали птицы, на небе было ни облачка. Преодолевая боль, Старбрук выпрямился, однако с каждым вздохом левое легкое вспыхивало огнем. Вся левая половина туловища опухла и посинела, а по чувствительности напоминала оголенный нерв.
Старбрук тщательно осмотрел тело на предмет ран или порезов, но не нашел даже царапины. Очевидно, Ґ(.(./ обладал оружием из неведомого Бригаде арсенала — открытие, конечно, неприятное, но для опытного охотника вполне предсказуемое. Аэрографическое наблюдение проливало свет на привычки сверхсущества, а вот его потенциал попрежнему оставался тайной за семью печатями.
Перед сном Старбрук вколол себе антибиотик саморегенерации, чтобы предупредить проникновение инфекции, и принял боленейтрализаторы. К утру действие последних закончилось, но в аптечке воздухолета имелся их приличный запас. Старбрук вытряхнул из пластикового дозатора пригоршню таблеток и бросил в рот. Эффект не заставил себя ждать, и Старбруку удалось даже сносно позавтракать.
Покончив с едой, он вывел из грузового отсека мула, привязал его к дереву, чтобы не отнесло ветром, и принялся навьючивать «животное» всем необходимым для утренней экспедиции. Поклажи набралось изрядно — пришлось обмотать все веревкой и увеличить давление в подъемных камерах.
Потом он отключил защитно — отталкивающее поле, перегнал мула за периметр и снова активировал систему — лагерь опять накрыло невидимым куполом. Для порядка охотник проверил, нет ли поблизости исполинских следов — но ничего не нашел, да, собственно, и не рассчитывал, что они будут. Среди привычек, выявленных с помощью аэрографического наблюдения, выделялось категорическое нежелание Ґ(.(./ покидать свои владения. Была и другая причина, почему Старбрук не сомневался в отсутствии следов у лагеря: реши бог расправиться с ним, то сделал бы это еще ночью на горе. А поскольку этого не случилось, Ґ(.(./ либо не смог, либо не захотел.
Старбрук направился через луг к чаще; таща мула на веревке. В воздухе разливались птичьи трели, солнечные лучи проникали сквозь густые кроны. Но вот впереди замаячила равнина. Коричневатые в свете дня горы расступились, приветствуя путника. Выбрав укромное местечко в пятидесяти метрах южнее ловушки (как раз на стыке с полем — приемником), Старбрук приступил к разгрузке багажа.
Больше всего хлопот доставила плавильная печь. Кое — как справившись с установкой, Старбрук бросил в ее нутро три пятикилограммовых бруска свинцовистой полукрасной латуни, вставил в отсек для подогрева дуло огнемета и запалил пламя. Проверив, охватил ли огонь тигель по всему периметру, закрыл заслонку.
Рев огнемета нарушил утреннюю идиллию. Заинтригованный Ґ(.(./ мог объявиться с минуты на минуту. Не сводя глаз с ущелья, Старбрук занялся последними приготовлениями. Примыкавший к печи ровный каменистый участок годился под литейную площадку. Старбрук поместил модель для литья между полуформами опоки — нижней камерой вверх. Достал две упаковки непересыхающего формовочного песка, заполнил им камеру, утрамбовал раствор черенком лопаты и разравнял поверхность. После приладил подоночный щиток и перевернул форму, ни на секунду не теряя бдительности. На периферии зрения к трансмиссионному полю приближалась огромная тень. Губы охотника расплылись в улыбке. Ґ(.(./ клюнул на удочку и приближался к ловушке под нужным углом.
Укомплектовав верхнюю полуформу и вставив литник, Старбрук проверил накал в печи. От пламени огнемета бруски почти расплавились. Наклонившись, Старбрук под аккомпанемент пронзительного щелканья в спине поднял верхнюю камеру. Опока и песок весили не то чтобы много, но все равно требовалась физическая сила. Сняв крышку, Старбрук достал модель — благодаря особому составу, слепки получились безукоризненными. Специальным стержнем охотник проделал в верхней камере с полдюжины выпускных отверстий, соединил обе полуформы и придавил конструкцию здоровенным булыжником килограммов на сорок.
В ожидании, пока металл нагреется до необходимых тысячи ста градусов, Старбрук нетерпеливо расхаживал по площадке и примерялся к противнику. Ґ(.(./ застыл в шаге от трансмиссионного поля и с любопытством посматривал то на печь, то на форму. При свете дня бог выглядел хоть и гигантом, но вполне заурядным. Одет он был в подобие саронга, правда размером с парус. Седая борода спускалась до середины груди, взлохмаченные волосы ниспадали на плечи. Худощавые руки и кривоватые ноги дополняли картину. Лишь глаза, пылающие как два пульсара, не позволяли ни на секунду усомниться в его божественной природе. В ладони Ґ(.(./ по — прежнему сжимал замеченный накануне аналог скипетра, никак не соответствовавший ни его образу, ни происхождению. Герою с иудейско — христианскими корнями больше пристал посох.
Спрашивается, зачем столько мороки — расставлять ловушки ради телепортации божества на Ласку. Сверхсоздания существуют, пока не иссякла вера самих их творцов. По статистике, убеждений хватает на два — три поколения, а после реальность берет свое. После этого дни бога сочтены. Ґ(.(./ не был исключением. Неважно, перенесется ли он на соседнюю планету или останется здесь, исход заранее предопределен.
Старбрук склонился над печью. Судя по желтовато — белому цвету, металл достиг нужной кондиции. Охотник выключил огнемет, наклонил горн и подставил под литейное отверстие тигель с длинной ручкой. Отражатель великолепно спасал от жары. Когда нутро печи опустело, Старбрук окинул оценивающим взглядом расплавленную массу и вылил содержимое ковша в форму.
Отложив тигель, Старбрук убрал каменный груз. Пот градом катился по его лицу, боль в груди нарастала.
Ґ(.(./ сделал шаг в ущелье и опять замер, теперь буквально в метре от трансмиссионного поля. Довольный своей удачно выбранной стратегией Старбрук на мгновение забыл о боли.
Теперь, пока металл остывает, нужно выбрать пьедестал. Для этой цели вполне годился лежащий в паре метров от площадки плоский валун. Обустраивать алтарь совсем необязательно — копия может и уступать оригиналу в нюансах. От нечего делать Старбрук бродил между пьедесталом и формой и вдруг заметил, что горный хребет в действительности состоит из двух параллельных цепочек скал, и их разделяет широкий овраг, а мини литейный цех находится как раз посередине.
Выждав еще сорок минут, Старбрук снял верхнюю камеру, орудуя тиглем как рычагом, извлек отлитое изделие из нижней полуформы и стряхнул налипший песок. Получилось просто загляденье. Вооружившись автоматической пилой и портативным шлифовальным станком, Старбрук спилил литник, путец, газоотводы и отшлифовал поверхность литья до блеска. А после основательно зачистил все металлической щеткой. Затвердевший металл сиял и переливался на солнце — конечно, не так ярко, как золото, но золота на всех не напасешься. Да и потом, Ґ(.(./ в любом случае не заметит разницы.
Ухмыльнувшись, Старбрук водрузил «золотого» тельца на заранее выбранный пьедестал. Размерами наспех отлитый идол уступал оригиналу, но в целом не придерешься. Охотник с довольной улыбкой попятился и упал перед статуей ниц. Потом поднялся и деликатно отступил в сторону, дабы продемонстрировать божеству объект своего поклонения.
Глыбообразное лицо Ґ(.(./ посерело. Между раздутыми ноздрями и уголками похожего на каменоломню рта разверзлись впадины. Темные глаза почернели. Старбрук только потирал руки. В отсутствии Моисея, призванного исполнить его волю, великан попытается растоптать идола, неизбежно угодит в трансмиссионное поле — и перенесется за миллионы миль отсюда, на Ласку.
Так бы оно и случилось, не забудь Ґ(.(./ в порыве сокрушительного гнева, что молнии не причиняют Старбруку никакого вреда. Он выпустил их десяток в ненавистного чужака, а когда разряды рассеялись в миллиметре от его ног, великан недоумевающе заморгал. Потом устремил долгий задумчивый взгляд в землю, куда перекочевали молнии — и вдруг улыбнулся хитрой улыбкой. И воздел руки.
И хлынул дождь. Над плавильной печью взвился дымок. Капли с шипением падали на «золотого» тельца. Отражатель расщеплял воду на мельчайшие атомы, однако те все равно проникали внутрь.
Сначала дождь просто моросил. Но с каждой секундой он усиливался, небо прорезали вспышки, загромыхал гром, и вскоре ливень превратился в потоп.
Овраг быстро наполнялся водой. Вскоре между гор заструилась бойкая, стремительная река. Напрасно Старбрук надеялся добраться до мула — тот отвязался и его унесло вслед за течением. Охотник попытался залезть на пригорок, но вода уже доходила до пояса. Метра через три он поскользнулся и упал.