А ведь это не спектакль для публики. Все серьезно.
Но как есть, так есть. Не переигрывать же заново.
Рогов нервно отреагировал на сообщение с проходной Тульского оружейного завода: госпожа Соколова в сопровождении французского господина желает ознакомиться с работами по созданию крупнокалиберного пулемета. Вот и подтвердилось. За «Фальконом» стоит женщина, причинившая столько душевных терзаний его другу, и которая теперь пользуется его изобретениями, загребая деньги — здесь, а еще наверняка и во Франции! Подлое бесстыдство…
С каменным лицом, приготовив гневную отповедь, он решительным шагом двинул к проходной следом за посыльным, принесшим отвратительную весть. Но на проходной едва не упал от изумления.
— Тише, Михаил, — произнес «француз», хитро подмигнув. — Скорей проводи нас с невестой на завод, по пути поговорим. Слышал, что дела у вас не очень.
— Да как же… как не очень… Если ты жив! Жив, чертяка! Лучше не бывает! Я надеялся и ждал, но не смел поверить… Целый год…
— Разве сам говорил тебе, что я умер? Разберись с охраной, почему-то смотрит волком… Или собираешься по-прежнему держать нас на крыльце?
Там было неуютно, собирался октябрьский дождь.
— Конечно, проходите! — Рогов сделал знак охраннику. — Но чтоб вечером ко мне. Всенепременно, и без всяких возражений! Как моя-то обрадуется! Сын, Куликов, его семья…
— А вот-то тут огорчу, — ответил Федор. — Коль сочли меня умершим, так пускай и остается. Не престало мертвецам ходить по Туле. Я ведь ныне памятник из бронзы. Вон, и университет имени меня в Москве. В честь живого называть не комильфо. Им, что, вывеску менять?
В бурлящей от избытка чувств голове инженера вдруг всплыло: Федор только что назвал Соколову невестой! Неужто простил? Великая душа!
Она неотступно следовала рядом и молчала, улыбаясь. Красивая барышня, даже слишком. «Трудно будет с ней в семье», — подумал Михаил.
Кошкин отказался идти в заводоуправление, как он сказал: не хочу светиться. Поэтому заперлись в цеху, в кабинете Рогова.
— Покажи, что вы нахимичили с пулеметом, — предложил Федор.
— Есть образец, вполне рабочий, — ответил Рогов. — К зиме доведем до ума. Только вот беда. Сменивший почившего Георгия император Александр к «железякам» равнодушен. Старые, проверенные образцы еще выделываем, но на новые казенного подряда не дождешься. Знаешь же, наверное, что Брусилов и двенадцать генералов подали в отставку.
— Слышал. Это нам не страшно. Грянет гром — вернут на службу. Александра с его Осененными пулемет такой сметет как пыль. Даже мой Зеркальный Щит не устоит. Вот тогда и вспомнят…
— У Брусилова не будет пулемета, как и танка, им вооруженного. Проект похоронили. Только у французов он остался. Да, они союзники, только я бы им не доверял.
— В любой момент переметнутся, — первый раз разомкнула уста Юлия Сергеевна. — Поэтому мы намерены обеспечить Тульский завод иностранными заказами. Заработаете — сможете за счет контрактных ассигнований выделать пулеметы для Российской армии. Заказать боеприпасы…
Рогов глянул с изумлением. Она говорила веско, тоном, не терпящим возражений. Это прежняя учительница? Вправду Соколова?
— Горячо согласен, — произнес, подумав. — Но начальник на заводе новый, государь назначил. Нос свой держит по ветру, ну, а тот из Петербурга дует.
Кошкин с Соколовой обменялись взглядами.
— Тогда я, как владелец патента на пулемет, подпишу контракт с условием пустить часть прибыли для нужд России, — она нехорошо улыбнулась. — На те же пулеметы. Флюгер ваш подпишет, полагаю.
— На таких условиях, конечно, — согласился Рогов. — Вы приехали за этим? Или есть другие нужды в Туле?
— Есть, — ответил Федор. Он сидел том же стуле, на каком не раз располагался в прошлом, но держался по-другому. Франция придала ему лоску, а пережитое добавило уверенности в себе. — С Юлией Сергеевной мы намерены обвенчаться. Только есть загвоздка. Не хочу вступать в союз перед Богом под французским именем. Мы решили так: я на исповеди откроюсь батюшке, а потом и попрошу нас обвенчать. Тайно, без огласки.
— Разумеется, — промолвил Рогов. — Ты теперь почивший бозе канонизированный святой. Храм заложен в твою честь! Но только поп навряд ли согласится.
— Я пожертвую на церковь пару тысяч, — усмехнулся Федор. — Сомневаюсь, что откажется. Вас и Куликова приглашаю на обряд. Позже вы проговоритесь, да и тайна исповеди, увы, не абсолютна. Поп-то, может, промолчит, но в церковной книге запись о венчании появится. Слух о воскрешении возникнет, но всего лишь слух, не более. Обвенчавшись, мы уедем за границу.
— Далеко?
— Вероятно — в Мексику, на границу с Североамериканскими Соединенными Штатами, — пояснила Соколова. — Есть причина там устроиться. Но работу над оружием продолжим. Если русский царь изменит взгляды, то получит чертежи от нас.
Михаил задумался.
— На венчании я буду. Куликов, конечно, тоже. Но зачем вам Мексика? Далеко ведь от родных пределов.
— Родина там, где русские, — ответил Федор. — Она с нами неизменно — в душе и в мыслях. Как для француза — Франция, для англичанина — Альбион, а для шотландца — вересковые поля. Прости мне мой высокий штиль. Чтоб это мне понять, пришлось хлебнуть чужбины. Отчизну ты не оставляешь за спиной, она всегда с тобой. Вы, Куликов и ваши семьи — моя Отчизна. От вас я никуда не денусь и обещаю вам писать. Но — по-французски. Конспирасьен!
— Я напишу, — сказала Соколова. — С грамматикой французской у меня получше. И почерк женский — никто не заподозрит.
Рогов вновь посмотрел на гостью. Соколова выглядела куда эффектнее, чем прежде. Приталенный серо-голубой костюм, туфельки на каблуке и шляпка по последней моде. Ее наряд, пожалуй, стоил больше, чем гардероб супруги Михаила. Большие камни с переливом в серьгах, без сомнений — бриллианты, тянут на заработок учительницы гимназии… лет эдак за двести.
«Хорошо устроилась, — подумал Рогов. — Добилась своего. Правильно, что наши с Куликовым жены не увидят Соколову. Обзавидуются и начнут пилить: хотим такой костюм и серьги!..»
Эпилог
Федор усадил Софию в седло. Выбрал для нее не пони, а настоящую лошадь. Правда — низкорослую и смирную, в почтенном возрасте. Такая не сорвется с места и не понесет в галопе.
— Скажи ей «н-о-о», встряхни повод и шлепни им по шее, — сказал дочурке.
— Но-о, лосадка! — воскликнула Софи и добавила соленое выражение по-испански, смысл которого, скорей всего, не понимала.
Наверное, от последних слов, привычных ее слуху, кобылка тронулась и зашагала, медленно переставляя ноги. Девочка завизжала от восторга.
Федор обернулся. Хорошо, что жена не слышала, как именно их дочь управляется с лошадью. Заодно найти бы и выпороть конюха, от которого София набралась слов, в три года совершенно неуместных.
Они вышли из загона и отправились в променад вокруг стройки, кипевшей у городка на границе Техаса и Мексики, на берегу Рио-Гранде. Прибыв сюда, «русский гринго Кошкин» не мелочился и скупил десяток квадратных миль к северу от Ларедо. Здесь быстро вырос городок, грозящийся обогнать центр округа Уэбб.
Он больше не скрывался, в Техасе справил документы на свою фамилию. Если кто и слышал о новом православном святом, с ним не соотнесет — мало ли у русских всяких Кошкиных-Мышкиных.
В первые же полгода за океаном Федор сумел продать правительству Штатов права на крупнокалиберный пулемет, обойдя Браунинга, продвигавшего удивительно похожую модель. С танком «Фалькон» так не получилось. Американские генералы напрочь отвергли перспективу бронетанковых войск, но вполне лояльно смотрели на машины поддержки пехоты и кавалерии. Вдобавок к французскому проекту, вполне соответствующему представлению о пехотном танке, требовался еще и кавалерийский, со скоростью, увеличенной втрое! Не надеясь на собственные знания, Федор сманил нескольких инженеров с завода «Форд», и те довольно быстро разогнали «Фалькон» до двадцати миль в час, переделав трансмиссию и оснастив машину авиационным мотором большей мощности, чтобы гусеничный броневик мог угнаться за конниками. Но от дополнительной брони на лобовой проекции пришлось отказаться.
Не растеряв, а приумножив деньги, заработанные во Франции, Федор принялся строить технополис, сманивая толковых людей, каких только мог найти, в том числе — пока совершенно неизвестных в своих странах. Одна лишь Юлия знала: муж опирается на знания из будущего. Потому уверен, что Эрнст Хейнкель, Вилли Боинг и совсем юный Коля Поликарпов обречены прославиться. Собирал он и незаслуженно обиженных в России инженеров — Александра Картвели, Александра Прокофьева-Северского. Пригласил Игоря Сикорского, лично отстраненного императором от неба, несмотря на протесты великого князя Михаила Георгиевича. И это лишь только конструкторы аэропланов и хеликоптеров! Замыслы у Федора были гораздо шире.
Поскольку в ближайшие годы никакая война не ожидалась, американское Военное министерство получило необычное предложение: компания «Фалькон Аэроспейс» строит малые серии самых передовых аэропланов — бомбардировщиков, истребителей, палубную авиацию. Двадцать-тридцать экземпляров. Они поступают в боевые части, осваиваются летчиками, которые сообщают о недостатках аппаратов. С учетом их опыта компания усовершенствует конструкцию. В случае нужды построит тысячи машин. Естественно, создавались и коммерческие модели, а также малые бипланы для любителей с деньгами.
Жаль, но ни один из проектов Федора не заинтересовал Россию. На его предложениях в Военном и Морском министерствах появлялись резолюции: неудобоприменимо.
А зря. Хорошие аэропланы…
Федор лично облетывал каждую новинку и здесь, на выгоревших под тропическим солнцем берегах Рио-Гранде, он был воистину счастлив. Магией занимался, но не регулярно. Нередко ради развлечения Софии, обожавшей летать по воздуху с растопыренными ручками и с криком: «Я — аелоплан!»
Еще он уделял внимание практической лекарской магии, чтобы не болеть и жить дольше. А также врачевать жену и дочь, если те вдруг заболеют, но обе отличались завидным здоровьем. Он считал, что будущее — за наукой, моторами и электричеством, вот на них и сосредоточился.