А. К.: Я помню, первой поездкой Егора в новой должности был Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, и я с ним тогда ездил. Буквально несколько дней он успел проработать. И я могу сказать, что, когда мы прилетели с Егором из Хабаровска, я приехал к себе в гостиницу в Плотниковой переулке и вышел прогуляться на Смоленку, а там уже в сторону мэрии шли вот эти ребята. Днем позже они сожгут мэрию, ментов будут убивать. Это было 2 октября. Это был буквально первый выезд Гайдара из Москвы. На обратном пути, кстати, когда мы возвращались в Москву, мы залетели в Омск и забрали с собой Казанника61, который вскорости стал генеральным прокурором.
А. Ч.: Так ты что хочешь сказать? Что Гайдар уговорил Ельцина подписать этот указ?
А. К.: Уговорил — не уговорил. Не важно. Но это было пакетное решение, принятое вместе с Гайдаром. Я в этом убежден. Это вполне в духе Егора. Вы же знаете, Егор был смелый парень.
Мы за 30 лет ни разу не поругались
П. А.: Гайдар, конечно, смелый, но мнение твое, Алик, спорно. Толь, давай в заключение нашей беседы личные слова о Гайдаре, как ты воспринимал его как личность, что он для тебя значил?
А. Ч.: Хорошо. Сейчас я соберусь…
П. А.: К концу беседы ты выглядишь намного лучше, чем когда сюда пришел. Ты был какой-то серый…
А. Ч.: Я просто вынужден был мобилизовать последние остатки энергии, чтобы с вами бороться.
П. А.: Давай, Чубайс, давай…
А. Ч.: Ну начнем с личного моего понимания его места в нашей команде в целом. Я считаю, что это было явление совершенно фантастического свойства. В том смысле, что, лидер такого масштаба, он и другим придавал другое качество. Причем а) в силу интеллектуальной глубины; б) в силу высоких нравственных и этических норм и в) в силу еще и биографии.
По должности перед приходом в правительство он был самый старший из нас, это тоже важно было — по советским меркам, это где-то был уровень союзного министра. То есть он был к этой работе подготовлен во всех смыслах и был фигурой такого класса, которая меняла качество всей команды, всей реформы. И это объективистская сторона оценки.
Если же говорить о личной стороне дела, это совершенно поразительная история. Действительно, ни разу я с ним не поругался за 30 лет дружбы, в самых драматических ситуациях всегда знал, что он прикроет, и он прикрывал, кстати, когда было просто совсем тяжело. Это все мои личные впечатления от его поведения в разных ситуациях. Хорошо известно, что все определяется не тогда, когда интересы сходятся, а когда они не совсем сходятся. Кого больше любишь — папу или маму? Вопрос правильный, фундаментальный, исторический. Когда выбор реально возникает, тогда-то и выясняется, что на самом деле человек собой представляет. Поэтому для меня ситуация, когда я оказался в полном дерьме, просто с головой, а Егор совершенно не обязан был как-то со мной возиться, но он возился, помогал, — для меня это совершенно принципиально.
Конечно же, глубина понимания Егором темы, которая называется «экономика страны», была всегда на голову выше моей. Я хорошо помню, как в 1989 году (я занимался тогда стимулированием инженерного труда, а Егор в «Коммунисте» работал) приехал к нему и мы поговорили. Мы занимались так называемым ленинградским экспериментом. Егор попросил меня написать статью про нашу работу для «Коммуниста». Я ее написал, принес. Егор ее полностью разгромил…
Я тогда понял, что такое профессиональный анализ написанного, несмотря на тесные дружеские отношения. Я осознал, насколько недотягивал до тех требований, которые у него были.
Кроме того, я увидел у него фантастическую глубину и целостный взгляд на экономику. У Егора это было сильнее, чем у кого бы то ни было из нас. При этом поразительно, что у него была абсолютно практическая хватка, что редко сочетается одно с другим. В нем это все сочеталось.
Гриша Глазков недавно сказал про Егора: «Аристократ». Аристократ в полном смысле этого слова, имея в виду, что есть демократы, а есть аристократы. Аристократы — это сословие, которое несет на себе ответственность за судьбу страны в целом, очень хорошо понимая свое место по отношению к другим сословиям и не пытаясь сыграть в какую-то игру общедемократическую. Я, может быть, не очень хорошо излагаю. Но мысль интересная, в ней что-то есть…
А. К.: Гайдар был, безусловно, очень смелым человеком. Мы, когда втроем разговаривали с Геной, выяснили, что, может быть, не полностью, но частично его смелость объясняется тем, что он не очень дорожил жизнью. Можешь на эту тему что-то сказать?
А. Ч.: Я знаю семейную историю Егора, идущую от отца62. Загадочная история, описываемая формулой «отсутствия гена страха», которое, по мнению Егора, передалась его дочке Маше. Помните, как Маша под мостом висела?
А. К.: Ну да.
А. Ч.: Именно этим Егор и объяснял мне ее поступок: страха нет, он отсутствует. Он о себе никогда так не говорил, но вот про Машу рассказал. Он мне описал всю их генеалогическую цепочку.
А. К.: Понимаешь, то, что можно назвать смелостью, — это преодоление страха. Но какая же это смелость, если не дорожишь жизнью?
А. Ч.: Может быть, это почти то же самое — отсутствие страха смерти и отсутствие ценности под названием жизнь?
А. К.: Это разные вещи. Смелость — это умение преодолеть страх, а когда его нет, когда ты не дорожишь этой жизнью?
А. Ч.: Наверное, ты прав.
А. К.: Его смерть — доказательство того, что он не очень жизнью дорожил.
А. Ч.: Не знаю. Я помню поведение Егора в 1993-м у Моссовета…
А. К.: Я хорошо себе представляю, как он бы взял автомат. Стрелял бы мимо, не умея этого делать…
А. Ч.: Во время осетино-ингушского конфликта, когда Егор приехал к одной из сторон на переговоры, те выложили крыльцо трупами с вскрытыми почему-то позвоночниками, не знаю почему. Видимо, хотели напугать. А Егор вышел с переговоров… и пошел, пошел, пошел… Я помню его всю ночь с 3 на 4 октября 1993 года, когда жизнь действительно висела на волоске… Абсолютная интеллектуальная концентрация, интенсивная работа мысли. Очень жесткие и при этом технологичные действия. И свои собственные, и отдаваемые другим команды… И при всем этом ни миллиметра страха.
А. К.: Но вот Петя высказал очень интересную мысль, что в глазах большинства населения Егор олицетворяет насилие. И два этих эпизода с автоматами создают какое-то такое ощущение…
А. Ч.: При всей кажущейся мягкости он был достаточно жесткий человек. Но без этой жесткости браться за управление Россией недопустимо.
А. К.: Мне кажется, он и сам не дорожил жизнью и был уверен, что люди притворяются, что ею дорожат…
А. Ч.: Нет, скорее он рассуждал больше именно как аристократ. У него есть миссия, и он включается. Стране надо, значит, нужно делать так. Ведь именно выход к Моссовету — одно из главных событий той ночи, предотвративших настоящую большую кровь в России. И он сам пришел туда первым!
А. К.: В шереметовском фильме, который ко дню рождения Егора показали, мне больше всего нравится интервью с Хасбулатовым, когда он несколько раз повторил одну и ту же фразу: «Я не знал, что Гайдар такой жестокий человек».
П. А.: Мы все были тогда дети наполовину.
А. Ч.: Ну, к 1993 году мы уже детьми не были, но страну все равно не знали.
А. К.: Ее и сейчас никто не знает. Захочешь — не узнаешь.
А. Ч.: Ладно, ребята. Спасибо вам.
Александр Шохин:«Мы взяли столько власти, сколько было возможно»
Александр Шохин — самый старший по возрасту член команды Гайдара. С виду типичный «ботан» — прежде всего из-за сильнейших очков (один глаз — 18, другой и того хуже). Однако это впечатление крайне обманчиво. Шохин всегда был наиболее «земным», трезвым и в хорошем смысле этого слова «ушлым» из нас. Может быть, благодаря происхождению: мы все вышли из столичной интеллигенции (московской и питерской), один Саша провел детские годы сначала в архангельском селе, а позже в бараке в подмосковной Капотне с мамой-учительницей, воспитывавшей его и брата.
Он сделал фантастическую карьеру в СССР. В неполные сорок — доктор наук, советник члена Политбюро (!), без пяти минут директор академического института. Тем, кто не помнит, трудно даже объяснить, что все это значило.
И это не только ввиду редкой жизненной хватки. В отличие от ряда наших коллег Шохин действительно был крупным ученым-экономистом. Вдумчивым, писавшим оригинальные тексты. Способным на неожиданные и парадоксальные выводы.
И одновременно он блестящий бюрократ. Тщательный до занудства. Очень работоспособный и ответственный. Лояльный к начальству, что бы кто о нем ни думал. (В отличие, скажем, от Чубайса Шохин никогда свое начальство не идеализировал.) В этом основная причина его долгого выживания во власти.
При этом, несмотря на избыточный, по мнению недоброжелателей, конформизм, у Шохина всегда были безусловные принципы и прочный внутренний стержень. Достаточно вспомнить истории с его неожиданными отставками из правительств Черномырдина в 1994-м и Примакова в 1998 году.
Еще у Шохина необычное, по-моему, сочетание серьезных амбиций и уверенности в себе с излишней осторожностью и недостаточной (на мой субъективный взгляд) готовностью к риску. Быть может, это следствие биографии, быть может — обостренной ответственности за семью. Мне же лично кажется, что одна из причин — совсем слабое зрение: любая внутренняя проблема отнимает силы, необходимые для борьбы с внешним миром, и неосознанно подталкивает к экономии этих сил. (Так сужают свой мир и берегут силы старики.) Саша как минимум дважды не решался рискнуть там, где мог бы. Первый раз в 1991 году, не попытавшись даже бороться за пост экономического лидера, хотя оснований для этого у него было не меньше, чем у Гайдара. Второй — отказавшись, несмотря на мои уговоры, в начале 90-х уйти из правительства в бизнес.