В июле распоряжением Временного правительства был смещен с должности командующего флотом не в меру «дальновидный» адмирал Максимов. Его сменил контр-адмирал Д.Н. Вердеревский[18]. Однако его командование длилось весьма недолго: после известного конфликта с Временным правительством адмирал был вызван в Петроград и там арестован. На его место заступил вице-адмирал А.В. Развозов. Должность начальника дивизии перешла к капитану 1-го ранга Ю.К. Старку[19], человеку очень порядочному, но совершенно непригодному для такой роли в разгар революционного брожения и полного сумбура понятий. С этого момента дела пошли совсем плохо.
Общая разруха, постигшая флот после переворота, неизбежно отразилась и на военном счастье. За один этот период погибли три новые подлодки – «Барс», «Львица» и «АГ-14».
«Барс», отправившись в двухнедельное крейсерство в Балтийское море, больше уже не возвратился.
«Львица», уйдя к неприятельским берегам, тоже не вернулась. Находившаяся тогда недалеко от южной оконечности острова Готланд английская подлодка «Е-19» случайно напала на след ее гибели. Заметив какой-то вертикально плавающий предмет, она подошла ближе и увидела мину без зарядного отделения. По номеру удалось установить, что эта мина принадлежала «Львице». Во время осмотра «Е-19» подверглась атаке неприятельской подлодки и чуть сама не сделалась ее жертвой. Возможно, что «Львица» была взорвана той же подлодкой.
«АГ-14» погибла во время обычного дежурства в районе Либавы. Ее командиром был единственный сын покойного адмирала Н.О. Эссена[20], молодой офицер, подававший очень большие надежды. Он был опытным командиром и со своей лодкой показывал прямо «фокусы». Сделался ли он жертвой неприятельской подлодки или попал на заграждение, так и осталось невыясненным.
Произошло также несчастье и с подлодкой «АГ-15», правда, окончившееся сравнительно благополучно. Эта лодка затонула из-за того, что в момент погружения главная горловина не была плотно задраена, в силу чего туда хлынула вода. В последнюю минуту всем удалось спастись. «АГ-15» затонула на мелком месте, и ее вскоре подняли.
Наконец, 30 июля посыльное судно «Лейтенант Бураков» наткнулось на мину, поставленную неприятелем в Лед-Зунде, у острова Оланд; часть команды спаслась, но офицеры все погибли.
В военном отношении весь период, до падения Риги 22 августа, в Рижском заливе прошел очень спокойно. Неприятель почти ничем себя не проявлял. Но с этого момента атмосфера уже стала сгущаться. Чувствовалось, что настало время, когда неприятель приступит к решительным действиям.
В конце августа недалеко от мыса Кави, у Ирбенского пролива, по небрежности своего командира выскочил на мель миноносец «Стройный». Этот командир, выбранный матросами, явился удивительно ярким выразителем пресловутого «выборного начала». Немедленно приступили к снятию миноносца, но неприятель, проведав об этом, стал ежедневно присылать аэропланы. Уже при одном их появлении все бросали работу и прятались. После того как в миноносец попало несколько бомб, причинивших ему большие повреждения, работы пришлось бросить. С течением времени «Стройный» был окончательно разбит штормами.
Тем временем, согласно распоряжению командующего флотом, главное командование над всеми силами в Рижском заливе принял на себя вице-адмирал М.К. Бахирев, который и руководил всеми операциями до самого последнего момента.
Вице-адмирал Михаил Коронатович Бахирев был моряк до мозга костей. Всю свою службу он провел в беспрерывных плаваниях; для него море и флот были все; все его интересы сосредоточились только на них. Но он был не только моряк: был и военачальник «Божией Милостью», что блестяще доказал еще в японскую войну, командуя миноносцем «Смелый», который под его командованием проявлял всегда чудеса храбрости и отваги.
Великая война застала М.К. Бахирева в должности командира крейсера «Рюрик». Блестящие военные дарования быстро выдвинули его в начальники бригады крейсеров, потом – бригады дредноутов и, наконец начальники Минной обороны.
Кто не знал у нас на флоте Михаила Коронатовича, кто его не любил и не относился к нему с глубочайшим уважением! Всегда ровный, спокойный, выдержанный, в минуты опасности никогда не теряющийся и безупречно храбрый, исключительно храбрый. При этом необходимо отметить, что он при такой своей храбрости, прежде чем послать в опасность свои корабли, долго взвешивал и обдумывал, как бы подвергнуть их меньшему риску, и потом все время болел душой, пока они не вернутся обратно.
На вид суровый, молчаливый, но совершенно далекий от какого-либо самомнения, он в кругу офицерской семьи был всегда просто всеми любимый, почитаемый и обаятельный соплаватель. Ему не надо было делать начальнического вида; его и так уважали, и никому даже на ум не пришло бы принять по отношению к нему фамильярный тон.
Адмирал не любил «слов»; он признавал только дело. Катастрофа февральского переворота на него подействовала удручающим образом. Он хотел от всего сразу же совершенно отстраниться, но тяжелое положение, в которое попала Россия после революции, заставило его, верного сына своей Родины, еще остаться на некоторое время, пока не кончится война. Он привел к достойному финалу русский Балтийский флот, доблестно выведя его навстречу сильнейшему врагу, во время боя в Моонзунде.
Потом же, когда война закончилась, он не счел возможным больше оставаться на службе, вышел в отставку и, несмотря на весь риск в то время работы на возрождение прежней Великой России, в особенности в положении столь выдающегося адмирала, как всегда презирая опасность, взял на себя главное руководство подготовлявшимся восстанием на флоте. После неудачи он пал от руки правителей-зверей.
Политики адмирал терпеть не мог и презирал партийных говорунов, губивших страну. Он просто и честно любил Россию, любил всей силой своей самобытной, гордой души, мучился и страдал за нее. Вся красота души М.К. Бахирева сказалась в его словах во время допроса: «Никакой партии я не сочувствую, но люблю Россию», и в ответе на смертный приговор: «Ну что же, над телом вы вольны, но духа моего вы не убьете».
Он был героем и умер, как умирают герои. Его имя никогда не изгладится из истории Русского флота, которому он отдал всю свою душу и жизнь. Это имя – синоним Чести, Веры и Верности, и мы, офицеры Российского императорского флота, всегда будем гордиться нашим незабвенным героем-адмиралом.
В сентябре в заливе с каждым днем становилось все тревожнее и тревожнее. В Ирбенском проливе неприятельские тральщики начали вести упорное траление. По ночам были видны огни и не только в проливе, но и на W от маяка Церель. Это доказывало, что работа ведется не только днем, но и ночью. Очевидно, неприятель, имея сведения о существовании нашей 12-дюймовой батареи, боялся ее обстрела, а потому подготовлял безопасный район для своих кораблей, чтобы ее первым делом уничтожить.
13 сентября погиб, подорвавшись на мине, эскадренный миноносец «Охотник», находившийся в дозоре на Ирбенской позиции. Как только раздался взрыв, команда стремглав бросилась спасаться: разобрала койки, спасательные пояса и стала спускать шлюпки. Вскоре все они были переполнены матросами, из которых никто и не подумал предложить офицерам место. Они же, считая для себя недопустимым просить об этом, остались на миноносце, молча наблюдая за уходившими шлюпками. Миноносец погружался, и скоро вода подступила к палубе, на которой стояли офицеры… С «Охотником» погибли – его командир старший лейтенант В.А. Фок, лейтенант В.К. Панферов и еще два офицера.
Все это время наши летчики беспрестанно доносили о каких-то пароходах в устьях Гросс– и Клейн-Ирбен, а также и о большом количестве мелких тральщиков, систематически работающих вдоль берега.
Неприятельские аэропланы тоже начали проявлять очень живую деятельность, производя непрерывные разведки не только в Ирбенском проливе, но долетая и до Куйваста. Их полеты не ограничивались лишь одной разведкой, и несколько раз они сбрасывали бомбы на нашу 12-дюймовую батарею. Один из таких ночных налетов был для неприятеля очень удачен: бомба попала в погреб для снарядов, который загорелся и почти моментально взлетел на воздух. Не говоря уже об огромной материальной потере для нас, этот взрыв стоил жизни 40 человекам, в том числе доблестным офицерам – капитану 2-го ранга К.В. Ломану и лейтенанту Д.М. Тимофееву.
Таким образом, час от часу положение становилось все более угрожающим. Было ясно, что в ближайшем будущем можно ожидать решительных действий со стороны неприятеля. При нашем внутреннем брожении это создавало особенно нервное и тяжелое настроение.
29 сентября пришло известие, что неприятель под прикрытием морских сил, в состав которых входят и дредноуты, высаживает десант в бухте Таггалахт.
В силу такого известия, все силы Рижского залива получили приказание быть в получасовой готовности.
Опасаясь прорыва неприятеля на Кассарский плес, адмирал Бахирев послал для охраны Соэло-Зунда миноносцы «Генерал Кондратенко» и «Пограничник». Однако было уже поздно: через два часа «Кондратенко» донес, что на плес прорвался неприятельский миноносец, с которым завязался бой. На поддержку была выслана канонерская лодка «Грозящий». Кроме того, было решено при первой же возможности заградить Соэло-Зунд, для чего предназначить плоскодонный заградитель «Припять».
В течение всего дня продолжали поступать сведения об удачной высадке неприятельского десанта. Наши батареи, расположенные в этом районе, оказали противнику очень слабое сопротивление и скоро были сбиты его огнем. Только батарея Сэрро оказала более действенное сопротивление, и ей даже удалось потопить неприятельский миноносец[21].
Почти одновременно другой миноносец подошел к нашей воздушной станции в Паппенгольме и обстрелял ее. Нашим летчикам ничего не оставалось, как перелететь с Эзеля.