Время это еще не наступило. Враг еще не изгнан из захваченных им областей. Достижение Россией созданных войною задач, – обладание Царьградом и проливами, равно как и создание свободной Польши из всех трех ее ныне разрозненных областей, – еще не обеспечено. Заключить ныне мир – значило бы не использовать плодов несказанных трудов ваших, геройские русские войска и флот, труды эти, а тем более священная память погибших на полях доблестных сынов России не допускают и мысли о мире до окончательной победы над врагом, дерзнувшим мыслить, что если от него зависело начать войну, то от него же зависит в любое время ее окончить.
Я не сомневаюсь, что всякий верный сын Святой Руси, как с оружием в руках вступивший в ряды славных Моих войск, так равно и работающий внутри страны на усиление ее боевой мощи или творящий свой мирный труд, проникнут сознанием, что мир может быть дан врагу лишь после изгнания его из наших пределов, только тогда, когда, окончательно сломленный, он даст нам и нашим верным союзникам прочные доказательства невозможности повторения предательского нападения и твердой уверенности, что самою силою вещей он вынужден будет к сохранению тех обязательств, которые он на себя примет по мирному договору.
Будем же непоколебимы в уверенности в нашей победе, Всевышний благословит наши знамена, покроет их вновь неувядаемой славой и дарует нам мир, достойный ваших геройских подвигов, славные войска мои, – мир, за который грядущие поколения будут благословлять вашу священную для них память.
На подлинном Собственной Его Императорского Величества рукой написано:
«Н И К О Л А Й».
ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2480. Л. 1. Типографский экз.
Член IV Государственной думы Я. В. Глинка{225}. Воспоминания
Издан [императорский] рескрипт председателю Совета министров Голицыну о достойном отношении правительства к Думе и Думы к правительству. Он производит очень незначительное впечатление, но все же многие члены Думы находят, что этот акт дает указание на известное просветление. А.А. [Клопов]{226} пишет царю письма, предупреждая его об опасности революции и убеждая в необходимости решиться на ответственное министерство. Он неоднократно видается с великими князьями, которые очень этому сочувствуют, они приезжают к нему, совещаются и устраивают свидание с Государем. Предварительно чрез [вел. князя] Михаила Александровича накануне посылается подготовительное письмо весьма решительного тона, рисующее ужасное положение и рекомендующее выход. В редакции письма принимают участие кн. Львов и другие лица. Кроме того, Клопов снабжается документами, записками и тезисами, на основании которых он должен вести разговор. Государь его встречает очень радушно, благодарит его за искреннее письмо, которое, как он выразился, он был очень рад получить; по обыкновению молча выслушивает его, но когда Клопов сказал, что он не уйдет, не получивши ответа на главный вопрос об ответственном министерстве, то ответил: «Да, кажется, другого выхода нет».
Засим Клопов указывал на то, что общественное мнение недовольно вмешательством императрицы в дела госуд[арства] и выразил просьбу высказать Государыне несколько мыслей. Но Государь отвел этот разговор указанием, что императрица в дела не вмешивается. Казалось, что дело как будто бы налаживается, почему я всячески старался помешать Родзянке ехать к царю, хотя у него было к тому непреодолимое желание, но определенной темы не было.
Тем временем Прогрессивный блок никак не мог решить своей линии поведения. Многих смущал рескрипт, и они забыли, что они сказали 1 ноября, что с этим правительством они работать не могут, они забыли, что они провозгласили: «Мы или вы».
Глинка Я. В. Одиннадцать лет в Государственной думе. 1906–1917: Дневник и воспоминания. М., 2001. С. 177–178.
Телеграмма{227} английского короля Георга V императору Николаю II
1916 г.
До меня дошли сведения из многих источников, включая сюда один нейтральный, вне всякого сомнения, весьма к нам благорасположенный, что германские агенты в России производят большие усилия, чтобы посеять рознь между моей страной и твоей, вызывая недоверие и распространяя ложные сведения о намерениях моего правительства. В частности, я слышал, что распространяется и находит себе в некоторых слоях веру слух, что Англия собирается воспротивиться владению Россией Константинополя или сохранению его за ней. Подозрение такого рода не может поддерживаться твоим правительством, которое знает, что соглашение от марта 1915 г. было выработано моим правительством при участии лидеров оппозиции, которые тогда были специально приглашены в совет и которые теперь являются членами правительства.
Но меня огорчает мысль, что в России могут существовать какие-либо сомнения в искренности и твердости намерений Британии.
Я и мое правительство считает обладание Россией Константинополем и прочими территориями, определенными в договоре, заключенном нами с Россией и Францией в течение этой войны, одной из кардинальных и перманентных гарантий мира, когда война будет доведена до успешного конца.
Я самым серьезным образом надеюсь, что, если ты найдешь это желательным, ты дашь инструкции своим министрам, чтобы они по этому вопросу или по каким-либо другим входили с моим правительством в самые откровенные объяснения или же ты сам сносился бы непосредственно со мной.
Ты знаешь, мой дорогой Ники, как я тебе предан, и я могу тебя уверить, что мое правительство относится к твоей стране с такими же прочными чувствами дружбы. Мы решили не отступать от обещаний, которые мы сделали как твои союзники. Так не допускай же, чтобы твой народ был вводим в заблуждение злостными махинациями твоих врагов
Джорджи.
Гурко В. И. Царь и царица / Сост. В. М. Хрусталев. М., 2008. С. 252–253.
Жандармский генерал-майор А. И. Спиридович. Воспоминания
Существовало довольно распространенное мнение, что Государь не знал, что происходило вокруг. Это совершенно ошибочно. Всякими путями, официальными и неофициальными, он знал обо всем, за исключением, конечно, тайной (конспиративной) революционной работы.
В январе [1917 г.], не считая военных докладов, Государь принял более 140 разных лиц. Со многими он обстоятельно говорил о текущем моменте, о будущем. Некоторые из этих лиц предупреждали Его Величество о надвигающейся катастрофе и даже об угрожающей ему лично, как монарху, опасности.
Спиридович А. И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания. Мн., 2004. С. 454.
Княгиня О. В. Палей{228}. Воспоминания
Так прошел январь [1917 г.], причем общее положение дел ухудшалось день ото дня. В газетах недовольство прорывалось даже сквозь цензуру. Революционная пропаганда в войсках резервистов распространялась не по дням, а по часам. А рассадником ее стало английское посольство под началом Ллойд Джорджа. Наши либералы, князь Львов, Милюков, Родзянко, Маклаков, Гучков и иже с ними, из посольства не вылезали. Там же и решено было отказаться от мирных путей борьбы и встать на путь революции. Причем сам английский посол, сэр Джордж Бьюкенен, Государю нашему просто мстил. Николай не любил его и в последнее время держался с ним все суше и суше, особенно после того как Бьюкенен сошелся с государевыми личными врагами. На последней аудиенции Государь принял посла стоя и даже не предложил ему сесть. Бьюкенен спал и видел отомстить. Водил он дружбу кое с кем из великих князей. С их помощью он чуть было не затеял дворцовый переворот…
Палей О. Воспоминания о России. М., 2005. С. 21–22.
Княгиня Е. А. Нарышкина{229}. Дневник
8 февраля [1917 г.].
Вот я снова в Царском [Селе], 17° и ветер свирепый. Настоящее бедствие. Император принял генерала (имеется в виду В. И. Гурко. – В.Х.), приехавшего из армии. Разговор: «Какое впечатление на вас произвел Петроград?». «Много толков, но, к несчастью, среди разговоров много верного. Следовало бы жить в мире с Думой и отставить Протопопова». Император горячо воскликнул: «Никакой возможности жить в мире с Думой, я сам виноват, я их слишком распустил. Мои министры мне не помогали. Протопопов один мне поможет сжать их в кулак (показал сжатый кулак)». Резко отпустил, не владея собой. Обедала у Бенкендорфов. Из чужих никого. У нас опасения насчет Думы.
ГА РФ. Ф. 6501. Оп. 1. Д. 595. Л. 4 об.
Анна Вырубова. Воспоминания
На другой день (имеется в виду 12 февраля 1917 г. – В.Х.) приехал ко мне герцог Александр Георгиевич Лейхтенбергский{230}. Взволнованный, он просил меня передать Его Величеству его просьбу, от исхода которой, по его мнению, зависело единственно спасение царской семьи, а именно: чтобы Государь потребовал вторичной присяги ему всей императорской фамилии. Я ответила тогда, что я не могу об этом говорить с Их Величествами, но умоляла его сделать это лично. О разговоре Государя с герцогом Александром Георгиевичем, одним из самых благородных людей, я узнала от Государыни только то, что Государь сказал Ее Величеству: «Напрасно Сандро так беспокоится о пустяках! Я не могу обижать мою Семью, требуя от них присяги!».
Верная Богу, Царю и Отечеству. Анна Александровна Танеева (Вырубова) – монахиня Мария. / Автор-составитель Ю. Ю. Рассулин. СПб, 2005. С. 131–132.
Генерал-лейтенант П. Г. Курлов. Воспоминания
Потерявшее голову великосветское общество, в особенности после убийства Распутина и связанных с ним последующих высылок великих князей Дмитрия Павловича и Николая Михайловича, громко говорило о необходимости дворцового переворота. Эта мысль встречала сочувствие среди некоторых членов царствовавшего дома, причем указывалось на великого князя Михаила Алекс