Протопопов.
ГА РФ. Ф. 1788. Оп. 1. Д. 74. Л. 31–31 об., 32.
Телеграмма председателя Государственной думы М. В. Родзянко императору Николаю II о начале революционных выступлений в Петрограде
26 февраля 1917 г.
Подана в Петрограде 26 февраля 1917 г. [в] 21 ч. 52 м.
Получена в Ставке 26 февраля 1917 г. [в] 22 ч. 40 м.
Его Императорскому Величеству, Действующая армия
Ставка Верховного главнокомандующего.
Всеподданнейше доношу Вашему Величеству, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Основы их – недостаток печеного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику, но главным образом полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения. На этой почве несомненно разовьются события, сдержать которые можно временно ценою пролития крови мирных граждан, но которых при повторении сдержать будет невозможно. Движение может переброситься на железные дороги, и жизнь страны замрет в самую тяжелую минуту. Заводы, работающие на оборону в Петрограде, останавливаются за недостатком топлива и сырого материала, рабочие остаются без дела, и голодная безработная толпа вступает на путь анархии, стихийной и неудержимой. Железнодорожное сообщение по всей России в полном расстройстве. На юге из 63 доменных печей работают только 28 ввиду отсутствия подвоза топлива и необходимого сырья. На Урале из 92 доменных печей остановились 44 и производство чугуна, уменьшаясь изо дня в день, грозит крупным сокращением производства снарядов. Население, опасаясь неумелых распоряжений властей, не везет зерновых продуктов на рынок, останавливая этим мельницы, и угроза недостатка муки встает во весь рост перед армией и населением. Правительственная власть находится в полном параличе и совершенно бессильна восстановить нарушенный порядок. Государь, спасите Россию, ей грозит унижение и позор. Война при таких условиях не может быть победоносно окончена, так как брожение распространилось уже на армию и грозит развиться, если безначалию и беспорядку власти не будет положен решительный конец. Государь, безотлагательно призовите лицо, которому может верить вся страна, и поручите ему составить правительство, которому будет доверять все население. За таким правительством пойдет вся Россия, одушевившись вновь верою в себя и в своих руководителей. В этот небывалый по ужасающим последствиям и страшный час иного выхода нет и медлить невозможно.
Председатель Государственной думы Михаил Родзянко[13].
ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 2089. Л. 1–1 об. Подлинник; Красный архив. 1927. № 2 (21). С. 5–6.
Князь императорской крови Гавриил Константинович{245}. Воспоминания
26 февраля 1917 г. я был, как всегда, в Академии. Днем, перед концом занятий, А. Р{246}. передала мне по телефону, что просит меня немедленно вернуться домой и повернуть мой вензель на автомобиле, так как в городе происходит что-то неладное, и на улицах собираются толпы народа. Я сел в автомобиль и поехал к себе.
На набережной Невы я встретился с великой княгиней Ксенией Александровной{247}, которая тоже ехала на автомобиле, и мы друг друга приветствовали. У Троицкого моста меня остановил служащий моей конторы С. и передал мне дрожащим от волнения голосом, чтобы я скорее возвращался домой, так как начались уличные беспорядки. Шофер предложил мне, чтобы не обращать на себя внимания толпы, перевернуть бывший на автомобиле мой вензель, на обратной стороне которого был номер машины, но я не согласился. Троицкий мост был запружен толпами народа. Я благополучно доехал до дому.
В этот день началась всероссийская революция, которую ее творцы назвали «великой и бескровной».
Мой брат Игорь{248} несколько раз звонил по телефону в Царское Село в Александровский дворец и говорил с одной из великих княжон, кажется, Марией Николаевной, которая тогда еще не была больна корью, как ее сестры. Игорь спрашивал, что у них происходит, и предлагал наши услуги, так как Государь был в Ставке и царская семья была одна. Нас благодарили, но от услуг отказались.
Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. Из хроники нашей семьи. СПб., 1993. С. 219.
Письмо императрицы Александры Федоровны императору Николаю II
26 февраля 1917 г.
№ 648.
Царское Село.
Дорогой мой возлюбленный,
Какая радость! В 9 часов сегодня получила твое письмо от 23 – 24-го. Подумай, как долго оно шло! Еще и еще благодарю за него. Я покрыла его поцелуями и буду еще часто целовать. Я так одинока без тебя, не с кем поговорить по душе, так как Аня ужасно страдает: она кашляет, у нее очень высокая температура. Доходило, я думаю, даже до 40°. Почти не спит. Сейчас утром уже 39,8°. Около нее много сиделок – Акилина{249}, Федосья Степановна, сестра Татьяна (из моего поезда), они сменяются по 2, и Маня и Жук{250}, 4 детских доктора утром, потом Евгений Сергеевич{251} и Владимир Николаевич{252} от 2 до 3 раз в день; и ее доктор, которого она любит и который ее любит, провел около нее эту ночь. Дети бывают трижды в день, я – дважды. Вечером – Лили [Ден], милое существо. Ты знаешь, какая это беспокойная и капризная больная. Но она действительно страдает, и теперь, к счастью, пятна начали покрывать все ее лицо и грудь. Это лучше, когда они выходят наружу. Я ходила к Знамению вчера и хочу побывать сегодня. Ходить в церковь в одиночку к службе, когда я так устала и так нужна им, я думаю, не надо. Бог видит мои молитвы и здесь. Дети веселы, Анастасия и Мария называют себя сиделками, болтают без умолку и телефонируют направо и налево. Они страшно помогают мне, но я боюсь, что они тоже свалятся. Жилик (ласкательное прозвище Пьера Жильяра. – В.Х.) еще очень слаб и навещает только Беби. М-r Гиббс с ним. Все эти темные комнаты угнетают, хотя большая комната Беби со спущенными занавесками все же светлее.
Сегодня я не приму никого, не могу продолжать приемов. Но завтра придется снова. Бойсман{253} говорил очень хорошо, только он боится, что Княжевича{254} выберут предводителем дворянства – это осложнит дело. Рассказывал мне много о беспорядках в городе (я думаю, больше 200000 человек). Он находит, что просто не умеют поддержать порядка. Но я писала об этом уже вчера, прости – я глупенькая. Необходимо ввести карточную систему на хлеб (как это теперь в каждой стране), ведь так устроили уже с сахаром, и все спокойны и получают достаточно. У нас же – идиоты. Оболенский этого не желал сделать, хотя Медем{255} и хотел после того, как удалось в Пскове. Один бедный жандармский офицер был убит толпой и еще несколько человек. Вся беда от этой зевающей публики, хорошо одетых людей, раненых солдат и т. д. – курсисток и проч., которые подстрекают других. Лили заговаривает с извозчиками, чтобы узнавать новости. Они говорили ей, что к ним пришли студенты и объявили, что если они выедут утром, то их застрелят. Какие испорченные типы! Конечно, извозчикии вагоновожатые бастуют. Но они говорят, это не похоже на 95[14] (очевидно, имеется в виду 1905 год. – В.Х.), потому что все обожают тебя и только хотят хлеба. Лили говорила с Гротеном вместо меня, так как я не могла оставить Ани. Теперь, наконец, я могу принять свои капли. Какая теплая погода! Досадно, что дети не могут показаться даже в закрытом автомобиле. Милый Родионов послал для Ольги, Татьяны и Ани по горшку ландышей от Экипажа. Завтрак у стрелков не состоялся, так как полк должен быть наготове на случай тревоги.
Одиночество твое должно быть ужасно – окружающая тишина подавляет моего бедного любимого!
31/2 [ч.]. Только что получила твое милое письмо от вчерашнего дня. Сердечно благодарю, мой дорогой. Да, конечно, перемена воздуха поможет после болезни, но в Ливадии будет слишком мучительно и хлопотно теперь. Ну, хорошо, мы это еще обдумаем потом. Маленькие все время вместе с другими и с Аней – они еще могут заразиться. Татьяна кашляет страшно – 37,8°; Ольга – 39,1°, Алексей – 39,6°, Аня – 40,1°. Я только что брала Марию к Знамению поставить свечи, ходили на могилу нашего Друга. Теперь церковь настолько высока, что я могу стать на колени и молиться там спокойно за всех вас; и дневальный меня не видит. Мы ходили с Алекс. Остановились и разговаривали с М. Ивановым, Хвощинским{256}, с новыми людьми и с доктором. Мягкая погода, очень солнечно. Я принесла тебе этот кусочек дерева с Его могилы, где я стояла на коленях.
В городе дела вчера были плохи. Произведены аресты 120–130 человек. Главные вожаки и Лелянов{257} привлечены к ответственности за речи в Гор. Думе. Министры и некоторые правые члены Думы совещались вчера вечером (Калинин писал в 4 час. утра) о принятии строгих мер, и все они надеются, что завтра все будет спокойно. Те хотели строить баррикады и т. д. В понедельник я читала гнусную прокламацию. Но, мне кажется, все будет хорошо. Солнце светит так ярко, и я ощущала такое спокойствие и мир на Его дорогой могиле! Он умер, чтобы спасти нас.