Первое полугодие 2018 года мы закончили с чистой прибылью в 11,7 миллиарда рублей, подтвердив выход на 24 миллиарда по итогам всего года. За этот период рентабельность капитала увеличилась до 69,3 процента. Бизнес в сегменте кредитных карт уверенно рос: мы выпустили 1,02 миллиона новых кредитных карт. Направления, не связанные с кредитованием, теперь стали приносить порядка 30 процентов совокупной выручки. Так, комиссионный доход составил 12,1 миллиарда рублей, показав рост на 99 процентов.
Оливер Хьюз, президент Тинькофф Банка:
«Какие были три самых радостных момента в последние годы? Первый: в октябре 2016 года мы поняли: новые бизнес-линии – не все, но основные – развиваются хорошо. Убедились, что Тинькофф Бизнес выйдет на точку безубыточности в 2017 году и наши инвестиции оправданны.
Это очень приятно: только ленивый не говорит о диверсификации, но мало кто показывает результат. Мегаважная задача – диверсифицировать источники дохода и убрать цикличность из нашего баланса.
Вторая точка радости: в 2015 году мы привлекли хренову тучу депозитов на плохом рынке. Над банком висел возврат долгов на 30 миллиардов рублей, а рынок капитала был абсолютно мертвый. Кредиторы немножко нервничали: как мы осенью вернем эти деньги. За четыре месяца собрали 30 миллиардов рублей и стали выплачивать долги даже быстрее графика.
Третий момент: мы сделали ставку на то, что кризис будет не очень длинным, произойдет оздоровление потребителя и очистка рынка от плохих игроков в рознице. Это займет время, но ради сокращения издержек не стоит демонтировать нашу машину роста (сеть представителей, кол-центр, каналы привлечения).
В конце 2015 года мы убедились, что решение верное. Понесли дополнительные расходы, но за счет этого стартанули быстрее конкурентов. В кризисные годы портфель рос. Это оправдало себя: новые поколения клиентов понизили общий уровень рисков.
А самые неприятные дни связаны с падением акций после IPO. По-английски это называется «perfect storm». Кризис потребительского кредитования. Крым. Украина. Санкции. Антисанкции. Экономический кризис. Падение нефти. Валютный кризис. Банковский кризис. Все одно за другим. Наши акции после успешного IPO упали в 10 раз.
Я (и не только я) воспринял личностно и эмоционально этот период. Потому что раньше ездил по миру, смотрел инвесторам в глаза и объяснял, почему надо вкладывать.
Конечно, я сохранял веру в бизнес-модель, понимая, что тяжелый период закончится. Но инвестор мыслит по-другому; он не готов на длинном горизонте терпеть убытки. Когда про размещение стали говорить «broken IPO», воспринималось это очень тяжело.»
Илья Писемский, финансовый директор Тинькофф Банка:
«В ходе нашего разговора с инвесторами во время IPO мы давали обещания о том, как организация будет развиваться. Давали прогноз, что возврат на капитал будет выше 30 процентов в обозримом будущем и мы готовы наращивать портфель со скоростью примерно 20–30 процентов в год.
После IPO начался достаточно жесткий макроэкономический кризис. В отличие от 2008–2009 годов, он был не V-образным, а длительным, L-образным. Кроме того, случился первый в истории кризис на рынке потребительского кредитования в России. В начале 2014 года рынок перестал расти, риски резко выросли.
В один момент мы вышли к инвесторам и сказали, что ситуация изменилась, кризис выглядит угрожающе и мы вынуждены прекратить рост, лучше следить за рисками и издержками, защищать стоимость бизнеса. Естественно, это вызвало шторм и гнев инвесторов. И они прошли все пять классических стадий принятия неизбежного: отрицание, агрессия, торг, депрессия, принятие. На пятой стадии они уже говорили, что мы все сделали правильно: спасли бизнес и трансформировали его для будущего роста.
Но в тот момент это не выглядело столь очевидным. Акции обвалились, и для нас наступили тяжелые дни. Немножко помогло подобное заявление Сбербанка через несколько дней.
Следующие два года показали, кто чего стоит. Гипотеза о том, что надо наращивать бизнес прежде всего за счет количества клиентов, а не размеров кредитов, оказалась правильной. Мы смогли не уходить ниже ватерлинии даже в эти кризисные дни, тогда как конкуренты к этому моменту растеряли капитал.»
Сергей Пирогов, директор по корпоративным финансам Тинькофф Банка:
«Когда осенью 2015 года примерно на две недели наша оценка упала до одного капитала, Олег сказал: «Я начинаю покупать, потому что это мой банк, и ниже капитала он стоить не может». Он в несколько заходов покупал акции, увеличив долю до 54,5 процента. И более жесткое требование британского регулятора по раскрытию информации пошло нам на руку. Рынок, увидев, что Олег последователен в своей вере в бизнес, постепенно стал подтягиваться за ним.
Несколько инвесторов мне говорили: наращивать позицию начали, увидев покупки Олега, считая, что основатель ошибаться не может. И они брали акции по 3–4 доллара. Кто-то из них спустя год продал по десять и остался очень доволен. Я думаю, мы еще увидим их в числе наших акционеров. Таких довольно много.
Многие инвесторы, особенно в Америке, ориентированы на поведение основателя, его харизму, энергию, видение, и здесь, конечно, Олегу нет равных.»
Глава 28Будущее
Ко мне прилипают стереотипы. Один из них – банк полностью зависит от меня. Разговаривал недавно с главой «Северстали» Алексеем Мордашовым, и он тоже оказался в плену этой мысли: «Тебя не будет, не будет и Тинькофф Банка».
Я ответил так: «Если меня в банке не будет, ровно ничего не поменяется. У меня команда менеджеров абсолютно автономна и гениальна. Основателю должно быть стыдно, если он нанимает людей, которыми должен потом управлять. Я занимаюсь стратегией, а не операционным управлением».
Второй стереотип – «Тиньков продает все бизнесы, продаст и банк». Правда в том, что я не пытаюсь продать банк, да и желающих, как это ни смешно, нет. Помню, где-то в 2010 году в разговоре с главой Бинбанка Микаилом Шишхановым звучали оценки, которые мне не были интересны. И перед IPO 2013 года мы встречались с Михаилом Фридманом из Альфа-банка, но там даже до цифр не дошло, что логично: у «Альфы» есть все для самостоятельного развития.
Ни с одним гигантом – Сбербанком, ВТБ, Россельхозбанком, Газпромбанком – я не вел переговоров о продаже. Для меня это достаточно странно. Они могли решить массу технологических и рыночных проблем, но даже на уровне «поговорить» не интересовались. Это озадачивает, удивляет, но, с другой стороны, такая пассивность конкурентов радует.
Ну, а иностранные стратеги перестали рассматривать поглощения еще после кризиса 2008 года, ну а санкции-2014 поставили крест на возможных сделках.
Довольно давно я ощущаю себя стратегическим игроком на розничном финансовом рынке и поэтому должен смотреть на много лет вперед. Что же я вижу?
В России останутся две большие финансовые экосистемы. Сбербанк, очевидно, вне конкуренции. Банкиры уже несколько лет озабочены тем, что он замкнул на себя денежные потоки. Многие операции проходят внутри его. Уже сейчас на продуктовом рынке пишут: «Принимаем оплату на карточку Сбербанка». Это работает экосистема. Мы хотим стать второй экосистемой, тоже создать центрифугу, которая будет удерживать человека у нас. Разумеется, не мы одни. За этот статус будут бороться ВТБ, Альфа-банк, Qiwi.
Почему две экосистемы, а не три или пять? Больше в стране не нужно. Какие у тебя финансовые нужды? Сделать перевод, вклад, получить заем, взять ипотеку, кредит на автомобиль, купить страховку. Не такой уж великий набор инструментов.
Банки во всем мире будут терять платежный бизнес, так как число игроков постоянно растет. Тут и сотовые операторы, и социальные сети, и экосистемы вроде Google и Apple. Мы, например, непосредственно за платежи и переводы в интернет-банке с самого начала выпуска дебетовых карт в 2010 году комиссию не берем, решая задачу фондирования.
Конкуренция в платежах усилится, значит, зарабатывать на них будет еще сложнее. Европейские экономисты посчитали, что рынок платежных услуг в ЕС остается неконкурентным и дорогим. Их стоимость составляет 130 миллиардов евро в год, или более 1 процента от суммарного ВВП всех членов ЕС. Такие издержки экономика не может себе позволить. Поэтому разработана Вторая платежная директива (The Payment Services Directive 2; PSD2).
В соответствии с директивой плательщики, у которых нет кредитной или дебетовой карты, смогут поручать новым участникам рынка, таким как IDEAL в Нидерландах, Sofort в Германии или Trustly в скандинавских странах, использовать свои банковские реквизиты для прямых платежей с их счетов. Другими словами, банки потеряют комиссии за переводы, и конкуренция пойдет на уровне удобства для пользователей. В законах стран – членов ЕС ее положения PSD2 реализованы в 2018 году.
В России подобное движение. В «Основных направлениях развития финансового рынка Российской Федерации на период 2016–2018 годов» сказано: «Банк России при выстраивании регуляторной политики обеспечит невозможность отказа финансовой организации другой финансовой организации в доступе к финансовым инструментам клиента или информации о нем, если клиент дал согласие на такой доступ».
Значимость банковских реквизитов падает с каждым годом. Сначала популярность набрали переводы по номеру банковской карты, а теперь пошла тенденция платить по номеру телефона. И здесь, конечно, в России многообещающим выглядит наш проект со Сбербанком.
Летом 2018 года наши клиенты получили возможность совершать переводы в Сбербанк по номеру телефона. Чтобы перевести деньги, не надо знать номер счета или карты. Достаточно зайти в раздел «Оплатить» в приложении или в личном кабинете на Tinkoff.ru, выбрать вкладку «Людям», ввести номер телефона получателя перевода или выбрать его из телефонной книги. Клиент увидит доступные варианты – внутрибанковский перевод, если у получателя есть карта Тинькофф Банка, или перево