Ленин продолжал искать пути улучшения своих собственных позиций в сложившейся ситуации. Пока что однозначного решения не было. Приходилось просто выжидать. Все могло измениться мгновенно, как в одну, так и в другую сторону. Маятник, на котором оказалась сегодня Российская империя, раскручивался все сильнее. В обществе и народных массах социалистические идеи становятся все популярнее. Вот только воспользоваться этим могли все партии. Но повести, по мнению Ленина, народные массы на революцию должны были большевики. На данный момент большевики не являлись самой многочисленной партией, уступая в этом эсерам. Но было у них одно самое главное преимущество перед другим — настоящий лидер. Авторитетный и сильный руководитель, имевший влияние не только в самой партии большевиков, но и в народе. Ленин был целеустремлен, и прекрасно организовал всю деятельность партии, мягко подталкивая народ к более активным действием. Но после революции 1905–1907 годов, Ленин был связан по рукам в своих действиях, продолжая тем не менее свою подпольную деятельность. Необходимо пользоваться всеми легальными возможностями, когда нельзя было надеяться на непосредственно революционную борьбу.
Жандармы и городовые из Охранки стали действовать жестче, стремясь ликвидировать угрозу и предотвратить повторения подобных волнений. Но только усугубляли положение. По сути своей, жизнь простого народа не улучшалась, а давление со стороны властей, наоборот, возрастало. Аресты, слежки, допросы — все это конечно мешало организовывать протесты и забастовки, но не спасало от наступления кризиса в дальнейшим. Терпение людей могло лопнуть, если не через год, так через пять-десять лет точно. Ленин был уверен в том, что династия Романовых закончит свое правление на Николае II. Рано или поздно, и в Россию придут веянья свободы из Европы. Результат революции в прошлом в Англии и Франции был на лицо — довести народ до такого состояния угнетения какой был у них в 18 веке… Пока народ умирал с голода, они устраивали пиры. Вся страна загибалась. Революция спасла положение — развитие равноправной системы позволил вывести и Англию, и Францию на новый уровень, дав равные возможности всем. И никакой гибели империи — только усиление и укрепление позиции в мире.
Если бы только Николай II сам понял, что не может справиться со страной, и пошел бы на встречу своим гражданами. Конституционная монархия могла стать идеальным выходом из сегодняшней ситуации. И тут эта война. Конечно, сейчас он не может бросить страну, и будет продолжать свою линию. А если одержит победу, то никаких претензий к нему не может быть. Все любят, все прощают. А вот поражение будет крахом для Николая II. Покажет всю его неспособность, все слабости. Так было с Японской войной в 1904 году. Только на этот раз, подавить волну недовольных будет невозможно. Среди охватившего все политические партии взрыва патриотизма практически только Ленин призывал к превращению империалистической войны в гражданскую. В этих дебатах он ощущал полное непонимание.
Уже по дороге домой, как ни прокурен и ни тяжел был воздух на улице, Владимир Ульянов сладостно предвкушал чувство уюта, которое охватит его, как только он переступит порог своей квартирки. Вот и знакомые деревья. Дальше — заросший травой участок. В будущем году этот участок начнут застраивать. А вот и дорогой его сердцу ряд домов. Да, Владимир Ленин, любил эти дома, он был горд этими двумястами семьюдесятью квартирами, похожими одна на другую, как коробки от сардин. Как ни жалко они выглядели, как бы тесно в них не было, но все же это давало хоть какой-то более менее приличный уголок для простых людей, крестьян и рабочих, которые не могли позволить себе шикарных апартаментов. В России еще не было подобного. Люди ютились черт знает где.
Пройдя мимо этих домов, Ленин добрался наконец и до своего временного жилища. Он поднимался по лестнице на четвертый этаж, продолжая свои мысли. Отперев дверь и зайдя в комнату, он был немало поражен, обнаружив в кресле, находящегося прямо напротив входной двери, сидящего в нем человека. Неожиданный и непрошеный гость. Впрочем он всегда так появлялся. Ленин сразу узнал в нем одного из давних партнеров, и можно сказать спонсоров. Сочувствующий России эмигрант, давно покинувший родную страну. Фридрих Зоммер.
— Как всегда, появляетесь внезапно и без предупреждений. И как вам только удается проникать незамеченным? Никогда Вас никто не видел входящим в комнату, в которой тем не менее впоследствии обнаруживали. Это перестало уже меня удивлять, однако, хотелось бы узнать секрет вашего фокуса.
— Все хотели бы узнать тайны этого мира. Но их так много, и все они не стремятся к тому, чтобы их разгадали. Но сегодня я оказался здесь по очень важной причине, по которой мне видимо придется раскрыть Вам, дорогой Владимир Ильич, эти тайны.
— Война? Что еще могло привести Вас ко мне. Сейчас только это самая большая проблема и причина для многих действий и решений. Я…
Ленин замер на полуслове, не в силах поверить в происходящее: его собеседник прямо у него на глазах преображался. Ленин смотрел на… самого себя. Невероятно, но в кресле находился он, Владимир Ильич Ульянов-Ленин, собственной персоной.
— Вижу у вас нет слов. Вот вам и разгадка тайны. Меня действительно никто не видел — видели Вас, или… — «Ленин», сидящий в кресле вновь стал преображаться, меняя облик. Теперь это уже был… Григорий Распутин.
— Слышал о том, что Вас ходит много разных слухов и, с позволения сказать, мифов. Но признаться не верил в то, что Вы имеете реальное отношения к так называемым «темным силам». Я особо не верю во всю эту мистику, но такое… Своим глазам я не могу не верить.
— А зря. Вы думаете Ваши глаза не лгут? Вы уверены в том, что видите сейчас?
— Я не знаю чему уже верить. А ваше «огромное» влияние на императора? Есть в этом правда? Вы близки к дворцу, а с такими силами…
— Все это преувеличено и не имеет никаких оснований под собой. Я был несколько раз на личной аудиенции с императором, давал советы, но повлиять на Его мнение… Я не правитель.
Далее происходило совсем уж нечто невероятное. Ленин зайдя в комнату, и увидев своего гостя, закрыл дверь, и только потом уже начал разговор, осмотревшись. В комнате больше никого не было. И он был не мало удивлен, когда кто-то сзади положил руку ему на плечо. Ленин был уверен, что секунду назад там никого не было. В это же время сидящий в кресле «Распутин» исчез.
— Я же говорил вам, не верить своим глазам, — появившийся из ниоткуда человек прошел в комнату и уселся на то самое кресло. Он был в странном черном плаще до самых ботинок. Короткая темная стрижка и… темные очки, скрывающие глаза. — После этих преображений Вы полагали что это Распутин вас тайно навещал все эти годы, не так ли? Я скрываюсь под его обликом уже почти пять лет. Мне надо было подобраться поближе к верхушке российской власти. И Распутин был самой подходящей кандидатурой. Для Вас же нужен был человек, поддерживающий и сходящийся с Вами во мнении. Желательно состоятельно и из эмигрантов. И появился я — эмигрант из России, сменивший свое русское имя на немецкое. Фридрих Зоммер, преуспевающий банкир, проживающий в Германии.
— И кто же вы на самом деле? Не раскроете еще одну тайну?
— У меня много личин, и много имен. Но те кто знают меня настоящего, который и предстал перед Вами сейчас, называют меня Иллюзион. Из-за моих способностей. Точнее способностей предмета.
— Предмета?
— Чуть позже и о нем расскажу. Собственно вы видели его в действии. Это иллюзии. Вы видели и разговаривали фактически с пустотой, в то время как я находился все это время позади Вас.
— И никто никогда вас не видел? Потому что Вас нет?
— Люди видят только то, что я покажу им. Присаживайтесь. Что же вы все стоите у двери.
— Немного неожиданно все это. Даже не знаю с чего начать… Я тут в последнее время интересовался Римской империей… Вы знакомы с историей?
— Даже более, чем Вы себе представляете.
— Это хорошо, очень хорошо. Я размышлял о падении империи…
— И решили поговорить об этом со мной прямо сейчас?
— Мне нужно немного отвлечься от произошедшего, а небольшой разговор или дискуссия на, так скажем, отдаленную тему, помог бы собраться с мыслями.
— И что же вас заинтересовало в истории?
— Арминий Германец. Вам знаком этот персонаж?
— Битва в Тевтобургском лесу, не так ли? Восстание германцев против римлян.
— Я хотел понять причины падения Рима, а заодно решить, чем является для нас, современников, этот момент в истории. Чем для нашего поколения является Арминий Германец, то есть, собственно, Герман Херуск. Он ни то ни се. Сразу не поймешь. Такой же дикарь, как и все они, или же нечто большее для истории. Я изучал труды римского историка Тацита, и его «Германию». Попадались мне и труды немецкого историка Теодора о истории Рима. Германские племена были разделены в то время на два племенных союза. Во главе одного из них стоял Арминий, во главе другого — его тесть Марбод — король маркоманнов, союзник римлян. Достиг ли Герман Херуск чего-нибудь в действительности? Победа принесла ему чертовски мало. Через каких-нибудь два года римляне снова стояли на Рейне. В общем, это была колониальная война, своего рода боксерский поединок, с которым римляне быстро справились. Арминия, побежденного римлянами, убили его же соотечественники — его тесть смотрел из императорской ложи, как жену и сына Арминия римляне вели за триумфальной колесницей.
— Битва.
— Да, действительно, битва. Битва в тевтобургском лесу. Три легиона. Один легион — это около шести тысяч человек; с обозом и прочим — от десяти до двадцати тысяч. Болота, леса. Лагерь из повозок, клубящийся туман. Германцы больше всего ненавидели римских юристов. Они изобретали для них изощренные пытки. По словам немецкого историка Зеека Отто, исследовавшего Историю гибели античного мира, германцы считали, что публичное право посягает на индивидуальную честь. Они не хотели никакого права. Это было главной причиной восстания. Арминий Германец. Рассудок дикаря, но он был хитер. Он организовал многое, восстав против Рима и изгнав римлян из Германии. Впустую. Верил ли он что сможет освободиться от власти всемогущего Рима? В те времена национализм имел еще, так сказать, свое оправдание. Эти варвары совершили ошибку, восстав, без всякой надежды на успех, против поработителей, обладавших блестяще организованными и превосходящими силами. Сколько ни побеждал Герман, а в конце концов толку от этих побед действительно никакого не вышло. Такие вещи никогда не кончаются добром. Но то, что в конце концов дело приняло скверный оборот, еще ничего не доказывает. Один взывает: «Что потом?» — «Кто прав?» — другого зов. И этим отличается свободный от раба.