Он что, не понимал, что делает? Понимал. Он что, не понимал, что Европа будет в бешенстве? Прекрасно понимал! Только есть ощущение, что народ Турции требует другого. Народ говорит: «А чего ты играешься в европейца, ты ж не европеец!» Так и японец когда-нибудь, рано или поздно, скинет плохо сидящий европейский костюмчик и скажет: «Знаете, мне как-то в кимоно комфортней. Я, пожалуй, в кимоно буду ходить. Или в одежде своих дизайнеров».
Нам очень долго казалось, что демократия — это такая замечательная одежка, которая всем подходит. Не важно, какая страна, какие у нее традиции государственности, какой культурный бэкграунд, — все равно общие принципы демократии работают для всех. Хотя подспудно мы все-таки хорошо понимали, что все воспринимают их по-разному.
И вдруг происходит странное. Президент Азербайджана Ильхам Алиев сначала проводит у себя голосование и отменяет ограничения по президентскому сроку. Первый звоночек. Европа не понимает. Потом Алиев поступает еще жестче — вдруг берет и назначает свою жену первым вице-премьером. Я спросил у президента Алиева — зачем? Он ответил: «А чтобы у них не было иллюзий, что мы такие же, как они. Мы другие».
Если посмотреть внимательно, то, конечно, сказать, что Азербайджан — это европейская демократия в классическом смысле, язык не повернется. Там куча своих особенностей, которые в совокупности дают очень серьезные отличия. Мало того, если вдруг начать играть там по формальным правилам демократии, то очень скоро демократическими методами к власти придут бородачи и сметут любую иллюзию светского государства на корню.
Не случайно многие лидеры государств с преимущественно мусульманским населением стараются вовремя прикрутить гайки и ограничить проявление свобод в определенных областях, хорошо понимая, что никакого политического ислама и близко нет. Под видом политического ислама все равно прорываются представители крайних взглядов, которые очень быстро отходят от принципов светского государства и устраивают в стране если не ад на земле, то уж точно глубокое Средневековье, которое мало кому может понравиться. Хотя, с другой стороны, учитывая поддержку «Исламского государства» населением территорий, на которых оно находится, понимаешь, что человек приспосабливается к любым условиям, ухитряясь в них не только выживать, но и каким-то образом устраивать себе определенный жизненный комфорт.
Так что происходит? А происходит то, что в разных странах независимо друг от друга общество отказывается от того, что в последние десятилетия считалось высшей формой общественного устройства — от демократии. Даже «Исламское государство» представляет собой не что иное, как отход от казавшейся уже традиционной демократической формы управления и возврат к еще более традиционной — фундаменталистской. Ведь Халифат существовал задолго до пришествия демократии в эти края.
Пойдем дальше. Посмотрим на бывшие советские республики — ну что, разве можно на полном серьезе считать, что где-нибудь в Таджикистане, или в Киргизии, или в Узбекистане в чистом виде демократия? Нет, конечно. Или то, что делает господин Лукашенко — демократия? Тоже нет. Это другие формы управления, которые не лучше и не хуже, просто они больше соответствуют национальному характеру. Да, они пока по-прежнему носят название, привычное западному уху. Но по своей сути уже очень далеко от него отошли. Если внимательно присмотреться к основным, определяющим моментам, понимаешь, что люди, в общем, и так живут неплохо и решают задачи экономического развития вне зависимости от того, как называется структура, которая ими управляет.
Ну вот, пожалуйста. В Арабских Эмиратах — демократия, что ли? Да даже близко нет. Однако темпы роста экономики были очень неплохие. Что, в Китае — демократия? Не смешите меня. В Китае контролируется Интернет, а ведущие мировые информационные агентства, если хотят выходить в ленту, выкладывают новости с запозданием либо разрешают себя редактировать. Довольно смешно здесь говорить о том, что основные принципы демократии соблюдены.
Но как только ты понимаешь, что происходит на самом деле, ты сразу начинаешь по-другому смотреть на все. Начинаешь присматриваться и задумываться. Вот, например, Латинская Америка — а что у них? А в Латинской Америке все то же самое. Они возвращаются к каким-то своим, наиболее им подходящим формам государственности, которые находят отражение и в языке, и в национальной культуре, и в особенностях вероисповедания. И конечно, все это пытаются сломать через колено, снова и снова стараясь распространять вирусы цветных революций. Как это сделать? Очень просто. Всегда же есть недовольные. Всегда есть те, кто чувствует себя случайно рожденным в этой стране. Им надо просто помочь. Через кого? Через некоммерческие организации.
Поэтому, как рассказывали мне многие президенты (звучит нескромно, но вполне соответствует действительности), в какой-то момент они вдруг решали проанализировать ситуацию и становилось ясно, что стоит лишь чуть-чуть, немножечко придушить каналы финансирования некоммерческих организаций из-за рубежа, как протестная активность моментально спадает. А если закрутить краник полностью, то на площадь выходят уже не сотни тысяч разгневанных граждан, а несколько десятков городских сумасшедших. Потому что за любой активностью все равно всегда стоят деньги. А еще, как правило, — местные оппозиционные круги, играющие с властью в кошки-мышки и больше всего на свете мечтающие сами занять ее место.
В точности то же самое было и у нас в 2011 году. Оппозиционные СМИ — ряд телеканалов или радиостанций, само существование которых изначально было возможно только благодаря поддержке либо государства, либо высокопоставленных людей, которые пропихивали эти телеканалы чуть ли не пальцем во все возможные системы распространения, — работали как штабы революции. Только революция почему-то все равно не состоялась. Почему? Власть проявила волю. Воля и возможность вывести на улицы большее количество людей, чем выводили оппозиционеры, сломали это движение «против».
Но есть еще один нюанс. Почему сейчас стала возможной победа — или по крайней мере временный успех — Эрдогана в Турции? Почему не сработали санкции против России? Почему развитие ситуации в Казахстане происходит именно таким образом? Почему Алиев отошел от проамериканского пути? Почему американский механизм все еще никак не срабатывает в Армении, несмотря на попытки диаспоры раскачать ситуацию? Как это объяснить?
Сунь-Цзы писал, что полководец, знающий себя и знающий своего врага, тысячу раз будет с ним драться и тысячу раз победит. Знающий себя, но не знающий своего врага раз победит и раз проиграет. А не знающий себя и не знающий врага обречен проигрывать всегда.
XX век был веком победившей демократии, что в переводе на русский язык означает, что феноменальное доминирование Соединенных Штатов после Второй мировой войны, когда на их долю приходилось 60 % мирового ВВП, подкреплявшееся также очевидной военной мощью, которой мог противостоять только Советский Союз, показало миру определенную модель. Под эту модель, получившую название «демократии», начали одна за другой подтягиваться другие страны — в первую очередь, конечно, те, где размещались американские военные базы, так что выбора у них было немного.
Направление идеологического развития казалось совершенно однозначным. Миру говорили: послушайте, давайте не будем себя обманывать, вот же есть единственно правильный демократический путь! И одна за другой страны начинали называться демократиями, даже если ничего демократического, кроме названия, в них не было. Но это было не важно. Важно было соблюдать правила игры и говорить: да, мы разделяем демократические ценности, мы идем к демократии.
Мы уже говорили о том, как понимание демократии изменялось со временем. Но применительно к народам и странам сложилась удивительная ситуация. Демократия оказалась, если угодно, своего рода зонтичным брендом, и в этой зонтичной структуре нашли себе место обломки самых разных предыдущих форм. Как правило, страны, которые отныне должны были идти по демократическому пути, оказывались разрушенными монархиями или нарезанными на куски бывшими колониями, которым сказали: «Все, отныне вы свободны, а мы придумаем, какой у вас теперь должен быть общественный строй».
Обществам, в которых еще вчера прочно держались родоплеменные отношения, пояснили: «Нет-нет, с племенными отношениями покончено. Вы больше не можете там у себя хитрым образом делить на всех добычу, вы теперь демократы. Понятно? Повторяйте за нами по буквам: д-е-м-о-к-р-а-т-ы. Уяснили? И будет вам благо. Вот ты — не важно, что ты на самом деле вождь, и какая у тебя религия, тоже не важно. Мы тебе говорим, что ты теперь президент. Так что давай быстренько всех своих приведи в чувство, избери себе какой-нибудь парламент или назначь кабинет министров, и все. Дальше заживете как хотите».
Советский Союз, надо заметить, играл в ту же игру, пытаясь, со своей стороны, придумать получившим новенькую, с пылу с жару, независимость государствам социализм. «Значит, так, мужик, — говорили мы. — Ты теперь не племенной вождь, а генеральный секретарь. А все твое племя — не просто племя, а члены местной коммунистической партии. Ты — пролетарий, повторяй по буквам: п-р-о-л-е-т-а-р-и-й. Тебе нечего терять, кроме своих цепей. Да, цепи у тебя золотые, мы видим, и, кстати, вытащи кольцо из носа. Но во всем остальном ты настоящий пролетарий. Что значит — «у тебя нет ни одного завода»? Заводы мы тебе построим, не забивай себе голову. Ты, главное, учи слова: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Что характерно, ни одна, ни другая предложенные модели не имели к этим народам никакого отношения. В течение какого-то времени они играли по навязанным правилам, тем более что каждая из элит проходила долгий и мучительный процесс коррумпирования. «Капиталистические» легко и радостно коррумпировались в западных университетах, их везде принимали в приличном обществе, и даже они сами начинали верить в то, что являются убежденнейшими демократами. Что не мешало им, правда, когда возникала необходимость, отрезать уши своим конкурентам или съедать их мозг ложечкой.