Не собираюсь обсуждать, хорошо это или плохо. Это просто бизнес. Гигантский бизнес! И неважно, каков реальный процент геев в обществе. Но если вы присмотритесь, то без труда увидите огромное количество соответствующих паттернов в моде, в образе жизни. По очень простой причине — это продается. Почему? Да потому что грех вообще хорошо продается.
К слову, с религиозной точки зрения многое является грехом. Чревоугодие — грех. Но как прекрасно продается! Посмотрите — дикое количество кулинарных шоу. Люди в так называемых развитых странах давно уже едят больше, чем им надо, используют абсолютно немыслимое прежде разнообразие продуктов и блюд непонятно зачем. Тратят сумасшедшие деньги на еду, так что, как мы уже говорили, гораздо больше народу в мире сейчас умирает от обжорства, чем от голода. Но продолжают потреблять, продолжают заказывать, не съедают, выбрасывают… Это все никакой роли не играет. Потребность!
Если предположить, что человек живет скромно и потребляет только то, что ему действительно нужно для воспроизводства себя как человеческого индивидуума и рабочей единицы, то экономика встанет. Вдруг станет ясно, что на самом деле нам не нужно регулярно обновлять компьютеры и мобильные телефоны (по крайней мере, с такой частотой) и пополнять свой гардероб. Ведь зачастую даже те, кто вечно жалуется на нехватку денег, открыв платяной шкаф, без труда могут обнаружить там множество ненужных вещей, которые даже ни разу не надевали. Эти вещи были куплены под влиянием эмоционального — как кажется их хозяевам и хозяйкам — порыва. На самом деле нет. Это не эмоциональный порыв. Это работа на тщеславии — тебя заставили купить ту или иную ненужную тебе вещь целенаправленной рекламой.
Но тут выясняется, что ряд потребностей уже закрыты. И гениальная формула, придуманная Фордом во времена становления американской автомобильной промышленности — что машина может быть любого цвета, если этот цвет черный, и что зачем менять модель, если и эта хороша, — уже не работает. Но человек по своей природе склонен к пороку. И вдруг ему начинают говорить: «Слушай, старичок, а у тебя машинка-то уже немодная. И что ты собираешься с этим делать?» Поэтому каждый год появляется новая модель — по сути та же самая, что и старая, но с рестайлингом.
Это касается любых потребительских товаров. И у тебя создается страшно неприятное ощущение, что ты отстал от моды. Ты покупаешь новую одежду не потому, что прежняя износилась, а потому что то, что ты носишь, уже немодно. А немодно — это плохо, просто ужасно. Как же так можно? Ты просто не можешь себе такого позволить, ты должен быть иным, продвинутым. В конце концов, сколько бы у тебя ни было денег, ты же не станешь покупать себе 156-й одинаковый черный костюм с галстуком и рубашкой, тебе это просто не нужно. И тогда тебе говорят: «А теперь настало время, когда ты должен стать суперкрутым!» И ты неожиданно примеряешь на себя образы, о которых еще совсем недавно думал, что их создатели явно сбежали из сумасшедшего дома. Но все равно следуешь за модными трендами.
Остановиться на этом пути невозможно. Все время требуется открытие нового уровня пороков — с библейской точки зрения, конечно, потому, что иначе понятия порока просто нет, это исключительно религиозная категория. И дальше складывается любопытная ситуация. Тебе говорят, что, допустим, гомосексуализм — это нормально. И ты уже даже вроде как с этим согласился, чисто в силу привычки. Но есть же и другой рынок! Теперь это рынок педофилии. Ты говоришь: «Постойте, но ведь педофилия — это болезнь. Это форма девиантного сексуального поведения». А тебе отвечают: «Что значит — болезнь? А как же право детей на любовь?»
И так создаются эти пресловутые окна Овертона, когда то, что еще вчера казалось ужасным и немыслимым, по прошествии некоторого времени начинает выглядеть уже вполне нормальным и даже симпатичным. «Действительно, — говорят тебе, — а как же Гумберт Гумберт? А Лолита? А опыт Древней Греции и Древнего Рима? Почему вы так пренебрежительно к нему относитесь, какое право вы имеете его вот так отметать?» Посмотрите, как Запад вдруг стал говорить нам: «Почему вы приняли закон о запрете пропаганды гомосексуализма среди детей? Это нарушает их право!» Право на что?
Иначе говоря, все, что нам рассказывают о нашем праве быть кем угодно, сводится по большому счету всего лишь к праву на неограниченное количество странных желаний. При этом все странные желания, которые нам предлагаются, служат на самом деле одной-единственной простой задаче. Это задача рынка. Ничего личного — просто бизнес, имеющий целью заставить тебя непрерывно потреблять новое.
Результатом всего этого становится то, что и сам человек меняется. И здесь кроется принципиальная разница между Россией и Западом. Мы видим, что западный человек, движимый этим рынком, этой возможностью продать, вдруг теряет себя как такового. До такой степени, что уже не очень понятно, кто он на самом деле. Нет, конечно, есть Италия — католическая страна, которая задает много вопросов. Есть дикое количество мигрантов, которые приходят со своей культурой и не могут понять, что Запад им предлагает. Но сути это не меняет. Суть-то очень проста. Тебе говорят, что ты должен быть современным человеком. А современный человек — это совсем не тот, который живет по библейским ценностям. Он руководствуется каким-то новым кодексом, где в центре, как мы уже говорили, находится его эгоизм и его сиюминутные личные желания, которые прекрасно продаются и коммерциализируются, давая возможность — и заставляя — потреблять и потреблять.
При этом же еще работает наука. Она не стоит на месте. Ведь что следует из того, что мы признаем нормальными гомосексуальные семьи? Они же должны как-то размножаться. А как они могут родить ребенка? Значит, они должны найти кого-то, кто будет работать как ферма, как инкубатор по производству детей. И мало еще найти такой инкубатор. Они же потребители — а значит, имеют право заказывать и услугу, и «товар». Значит, открывается новый рынок. А если это новый рынок — то потребитель на нем хочет получить качественный продукт. И этот качественный продукт должен соответствовать ожиданиям. Потребитель говорит: «Я хочу, чтобы мой ребенок был гением и обладал еще рядом заранее заданных качеств. И не надо мне рассказывать сказки про Господа или сказки про природу. Я хочу получить то, что мне нужно, по своему вкусу».
Принцип тут тот же, что и в пластической хирургии, которая сейчас вошла в жизнь практически любого рядового европейца или американца. Просто открывается новый уровень. С самим собой потребитель уже сделал все, что ему было нужно, — изменил нос, увеличил грудь, накачал икроножные мышцы; появился уже и третий пол, и чуть ли не эльфы и инопланетяне. Но теперь потребитель хочет ребенка! И вот уже в Англии принимается закон, согласно которому у ребенка может быть трое биологических родителей. Производится отбор генов таким образом, чтобы не было никаких неприятных болезней. Чтобы у родителей не было разочарований, связанных с ребенком. Чтобы на выходе получился не просто ребенок, а еще и гений с идеальным здоровьем. А это значит, что мы выходим на этап создания нового человека — Homo Deus, Человека Божественного, по терминологии уже упоминавшегося в этой книге Юваля Харари. Выше я уже касался этой темы, но сейчас хочу, чтобы вы посмотрели на нее под другим углом.
Сейчас во многих богатых семьях дети появляются в результате суррогатного материнства. Родители просто не хотели терять время, отрываясь от работы, или портить здоровье и фигуру вынашиванием — в самом деле, зачем опять проходить потом через все сложности пластической хирургии, восстанавливая то, что было создано при помощи скальпеля и лазера за сумасшедшие деньги? И эти семьи говорят: «А мы и воспитывать будем по-другому». И вот уже возникает новый рынок. Пусть дети говорят на множестве иностранных языков, пусть с ними работают няньки со всего света, пусть они с детства занимаются балетом и шахматами, пусть для них открываются особые школы — то есть создается изначально тип нового человека. Евгеника? Да, евгеника в чистом виде — мы создаем арийскую мечту, не признаваясь себе в этом.
Появляются улучшенные дети неопределенного пола. Нет, конечно, ребенок родится с определенным полом, но дальше он сможет выбирать. А мы создаем для него такие условия, что весь окружающий мир будет восприниматься им через призму странности. Почему у остальных людей только папа и мама? А у него может быть папа и папа, или мама и мама, или сколько угодно еще родителей. И вообще каждая семейная система может быть совершенно уникальной. То есть человек будущего может обладать заранее заказанным его странными — или не странными — родителями набором качеств. А так как подобное могут позволить себе, как правило, только богатые люди, получается, что и стартовые возможности с рождения будут высоки. И, как мы говорили, жить этот новый человек сможет гораздо дольше — называются сроки в 500 с лишним лет.
Так что его будет объединять с обычным человеком, который родился где-нибудь в Кабуле, или в Мурманске, или в бедной сицилийской деревеньке? И кому будет нужен такой обычный человек, у которого и генетические заболевания могут обнаружиться, да и просто он несовершенен по набору генов? Он не два двадцать ростом, не колоссально атлетичен, у него не наращены мышцы занятиями с детства, у него не развит интеллект… Разница между этими людьми будет примерно такой же, как между homo sapiens и какой-нибудь маленькой несчастной макакой-резус. Как они будут вместе сосуществовать?
Да, конечно, кое-кто может сказать, что тут-то и придет Господь и поразит тех, кто посмел столь радикально вмешиваться в его замысел. Отлично. Может быть, и придет. Вот только факты прихода Господа хоть и зафиксированы, но в уже весьма далеком прошлом, и это отнюдь не означает, что подобное случится снова. Не буду, впрочем, обижать чувства как верующих, так и неверующих, — как только начинаешь говорить на эту тему, возникает ощущение, что поблизости сразу вырастает тень Милонова под руку с Поклонской и раздается крик, что ты оскорбил на всякий случай сразу всех.