Наконец их задержали – зачинщиков Революции муравьев и безумных ученых из лесной пирамиды. А тот факт, что среди них оказались бывший министр науки, прелестная евразийка и больной старик, только добавлял перца в это дело.
Газетчики, телеоператоры и фотографы теснили друг дружку. Скамьи, выделенные для зрителей, буквально ломились, а двери дворца правосудия трещали от наплыва зевак.
– Дамы и господа, прошу всех встать, суд идет! – возгласил судебный распорядитель.
В зад вошел председатель суда в сопровождении двух судебных заседателей и генерального адвоката. Секретарь суда уже был на месте, равно как девять присяжных. Среди последних были бакалейщик, почтовый служащий на пенсии, собачья парикмахерша, непрактикующий хирург, контролерша метро, рекламный агент, учительница на больничном, бухгалтер и набивщик матрасов.
– Обвиняется группировка под названием «Революция муравьев», вступившая в сговор с так называемыми обитателями лесной пирамиды.
Судья поудобнее разместился в кресле, понимая, что процесс, вероятно, продлится долго. Седые волосы, аккуратная, с проседью бородка, нос, увенчанный полукруглыми очками, – все в его облике выражало величие правосудия, воспарившего высоко-высоко над частными интересами.
Двое заседателей почтенного возраста, казалось, пришли просто развлечься, перед тем как снова перекинуться в картишки. Все трое разместились за длинным столом из вяза, над которым возвышалась аллегорическая статуя, олицетворяющая не иначе как правосудие в действии, в виде облаченной в слишком открытую тогу девушки с повязкой на глазах и весами в руке.
Секретарь, встав, попросил ввести обвиняемых в сопровождении четверых полицейских. Всего же обвиняемых было двадцать восемь человек. Включая зачинщиков Революции муравьев, а также семнадцать героев первого тома «Энциклопедии» и четырех героев второго тома.
Председатель осведомился, где адвокат подсудимых. Секретарь ответил, что одна из обвиняемых – Жюли Пенсон – сама вызвалась выступать в роли адвоката и остальные обвиняемые с нею согласились.
– Кто из вас Жюли Пенсон?
Девушка со светло-серыми глазами подняла руку.
Председатель попросил ее занять место за столом, предназначенным для защиты. По бокам от нее тут же встали двое полицейских, чтобы пресечь с ее стороны малейшую попытку к бегству.
Полицейские благожелательно улыбались. «В сущности, – подумала Жюли, – полицейские злобствуют, только когда ловят кого-то, потому что боятся не поймать, а когда поймают, то становятся воплощением любезности».
Жюли обвела взглядом публику, силясь разглядеть мать, и, заметив ее в третьем ряду, едва заметно кивнула ей. Когда-то матери хотелось, чтобы она пошла учиться на юриста, и теперь Жюли была довольна тем, что оказалась на скамье для защиты безо всякого диплома.
Председатель ударил по столу колотушкой из слоновой кости.
– Объявляю заседание открытым! Секретарь, зачитайте обвинительное заключение!
Секретарь сжато изложил все эпизоды, предшествующие делу. Концерт, повлекший за собой возмущение, столкновения с полицией, захват лицея, нанесение значительного ущерба имуществу, первые пострадавшие, бегство зачинщиков, погоня в лесу, попытка укрыться в пирамиде и, наконец, гибель трех полицейских, участвовавших в задержании злоумышленников.
Первым перед судом предстал Артюр.
– Вы Рамирес Артюр, шестьдесят два года, торговец, проживаете по адресу Фонтенбло, улица Феникс?
– Да.
– Отвечать следует так: да, господин председатель.
– Да, господин председатель.
– Господин Рамирес, 12 мая этого года вы убили господина Гастона Пенсона, использовав в качестве оружия крохотного робота-убийцу в форме мушки. Подобный телеуправляемый робот-убийца приравнивается к ракете с головкой самонаведения, а стало быть, его следует причислить к оружию пятой категории. Что вы можете ответить по данному пункту обвинения?
Артюр провел рукой по влажному лбу. Вертикальное положение отнимало у больного старика последние силы.
– Ничего. Мне очень жаль, что он умер. Я хотел всего лишь его усыпить. Я не знал, что у него аллергия на анестезирующие средства.
– И вы находите, это нормально – нападать на людей с помощью мух-роботов? – с усмешкой спросил генеральный адвокат.
– Телеуправляемых крылатых муравьев, – поправил Артюр. – Я имею в виду усовершенствованную мной модель телеуправляемого ползающего муравья. Понимаете, мы с друзьями работали себе тихо-мирно, и нас не беспокоили ни любопытные, ни бездельники. И пирамиду эту мы построили только для того, чтобы общаться с муравьями и наладить взаимодействие двух наших культур.
Председатель порылся в бумагах.
– Ну да, незаконное самовольное строительство в охраняемой зоне, аккурат посреди природного национального парка.
Он снова углубился в бумаги.
– Вижу, вы так дорожили своим спокойствием, что совершили новое уголовное преступление, напустив одного из ваших крылатых муравьев на представителя правопорядка – комиссара Максимилиана Линара.
Артюр это подтвердил.
– Так ведь он собирался разрушить пирамиду. Все было в пределах необходимой обороны.
– Для вас, определенно, все аргументы хороши, лишь бы оправдать убийство людей с помощью маленьких крылатых роботов, – заметил генеральный адвокат.
Тут на Артюра напал сильнейший приступ кашля. Говорить он уже не мог. Двое полицейских препроводили его к месту для подсудимых, и он тяжело опустился на лавку рядом с друзьями, которые с тревогой склонились к нему. Жак Мельес встал и потребовал врача. Спешно прибыл дежурный врач – он объявил, что через минуту обвиняемый будет готов к дальнейшему допросу, но слишком наседать на него не следует.
– Следующий обвиняемый – Давид Сатор.
Давид вышел к судьям без спасительной палки и встал спиной к публике.
– Давид Сатор, восемнадцать лет, лицеист. Вы обвиняетесь как предводитель так называемой Революции муравьев. Мы располагаем фотографиями, на которых видно, как вы руководите толпой манифестантов, как полководец армией. Вы возомнили себя новоявленным Троцким и решили возродить Красную армию?
Давид не успел ответить. Судья тут же продолжал:
– Вы хотели создать армию муравьев, не так ли? Объясните же присяжным, что побудило вас основать движение по подобию насекомых?
– Я заинтересовался насекомыми, когда мы решили использовать в нашей рок-группе сверчка. Он действительно оказался неплохим музыкантом.
По зрительским рядам прокатился смешок. Председатель потребовал тишины, но Давида это не смутило.
– Вслед за сверчками, которые общаются меж собой отдельными особями, я взялся изучать муравьев, а им свойственно разнообразное общение. В муравейнике каждая особь делится своими ощущениями разом со всеми сородичами. У них наблюдается полная общность интересов. Задолго до появления на земле человека муравьиным сообществам удалось наладить то, в чем человеческие сообщества пытаются преуспеть уже не одну тысячу лет.
– По-вашему, мы все должны носить антенны? – усмехнувшись, полюбопытствовал генеральный адвокат.
На сей раз председатель даже не пытался подавить смех в зале, и Давиду пришлось выждать, пока все угомонятся, после чего он ответил:
– По-моему, будь у нас такая же продуктивная система общения, как у муравьев, мы не наделали бы такое количество ошибок, между нами не возникало бы столько недоразумений, кривотолков и лжи. Муравей никогда не обманывает, потому что ему и в голову не придет, что в этом есть какая-то польза. Для него общаться – значит делиться информацией с сородичами.
Публика отреагировала на его слова шепотом, и судья отложил колотушку в сторону.
– Следующий обвиняемый – Жюли Пенсон. Вы назвались Пассионарией и были закоперщицей так называемой Революции муравьев. Результат – серьезный ущерб имуществу, тяжелораненые. И среди них Нарцисс Арепо.
– Как там Нарцисс? – резко вопросила девушка.
– Вопросы здесь задаете не вы. К тому же правила приличия и нормы поведения требуют, чтобы вы обращались ко мне «господин председатель». Я уже только что напоминал об этом одному из ваших сообщников. Мадемуазель, похоже, вы понятия не имеете, что такое судопроизводство. Назначая вам профессионального адвоката, мы по долгу службы хотели оказать услугу лично вам и вашим друзьям.
– Прошу прощения, господин председатель.
Судья позволил себе сменить гнев на милость, прикинувшись брюзгливым дедушкой.
– Хорошо. В ответ на ваш вопрос отвечаю: состояние Нарцисса Арепо стабильное. А пострадал он по вашей милости.
– Я всегда выступала за революцию без насилия. Для меня идея Революции муравьев – это синоним слаженных и достаточно сдержанных действий, позволяющих в совокупности свернуть горы.
Повернувшись к матери с желанием убедить хотя бы ее одну, Жюли заметила учителя истории, который одобрительно кивал. Он не единственный из лицейских преподавателей присутствовал в зале. Здесь были учителя математики, экономики, физкультуры и даже биологии. Не хватало только учителя философии и учителя немецкого.
– Но откуда у вас взялась эта символика – муравьи? – допытывался председатель.
На скамьях, отведенных для прессы, теснились журналисты. В этот раз Жюли получила возможность обратиться к самой широкой аудитории. Ставка была слишком высока. Приходилось тщательно подбирать слова.
– Муравьи образуют сообщество, граждане которого одержимы одной волей – жить во благо всех.
– Ваш поэтический образ, безусловно, едва ли имеет прямое отношение к действительности! – прервал ее генеральный адвокат. – Муравейник функционирует так же исправно, как компьютер или стиральная машина. Искать в нем признаки разума или сознания – пустая трата времени. Поведение муравьев определяется чисто генетически.
Скамьи для прессы ожили. Надо ему возразить не мешкая.
– Муравейник вызывает у вас страх потому, что он являет собой живой пример общественного достижения, а нам такое оказалось не под силу.