– твердил муравей.
Жюли положила перед ним малюсенький кусочек хлеба, и муравей набросился на него с жадностью, которая охватила его не меньше, чем страх. Артюр направил ему послание, осведомляясь, готов ли он отвечать на кое-какие вопросы.
– Что происходит? – спросил муравей через механического переводчика.
– Против вас возбуждено судебное дело, – объяснил Артюр.
– Что такое судебное дело?
– Правосудие в действии.
– Что такое правосудие?
– Способ установить, прав кто-то или неправ.
– Что такое прав – неправ?
– Прав – это когда ты ведешь себя правильно. А неправ – наоборот.
– Что значит – ведешь себя правильно?
Артюр вздохнул. Еще в пирамиде ему было очень трудно общаться с муравьями: приходилось то и дело заново определять слова.
– Загвоздка в том, – пояснила Жюли, – что у муравьев отсутствует нравственное сознание, и они не понимают, что такое хорошо и что такое плохо, не говоря уже о таком понятии, как правосудие. Следовательно, муравьи, лишенные нравственного сознания, не могут нести ответственность за свои поступки. А значит, их надо выпустить на волю.
Судья и члены суда принялись о чем-то перешептываться. По всей очевидности, предметом их спора была ответственность животных перед законом. Они с превеликой радостью избавились бы от этих букашек, вернув их обратно в лес, но, с другой стороны, в жизни у них было не так уж много развлечений, да и журналисты посещали и освещали заседания фонтенблоского суда нечасто. В кои-то веки их имена должны были упомянуть в прессе…
Тут встал генеральный адвокат.
– Не все животные настолько безнравственны, как вы утверждаете, – заявил он. – Известно, например, что у львов существует запрет пожирать обезьян. Льва, сожравшего обезьяну, изгоняют из стаи – чем же вы объясните подобное поведение, если не так называемой «львиной моралью»?
Максимилиан вспомнил, как самки гуппи у него в аквариуме сперва метали икру, а после гонялись за мальками и пожирали их. Помнил он и другую картину: как щенки пытались совокупляться с породившими их суками. Каннибализм, кровосмешение, убийство собственного потомства… «Жюли и тут права, а генеральный адвокат ошибается, – подумал он. – У животных нет никакой морали. Они не моральны и не аморальны: им чуждо и то, и другое. Они не понимают, что делают что-то плохое. Поэтому их и надо уничтожать».
Механический «Розеттский камень» снова затрещал.
– Помогите!
Генеральный адвокат подошел к пробирке. Заметив, должно быть, громадную фигуру, муравей изрек:
– Помогите! Кто бы вы ни были, выпустите нас, здесь тьма Пальцев!
Зал разразился хохотом.
Максимилиан с трудом сдерживался. Это уже походило на совсем никудышное цирковое представление с участием дрессировщика блох. Вместо того чтобы говорить об опасностях, которые общественные системы муравьев несут человеческому обществу, здесь играют с какой-то машиной, говорящей с муравьями.
Воспользовавшись веселым настроением в зале, Жюли снова пошла в наступление.
– Отпустите их! Отпустите или убейте, только не мучайте их в этом стеклянном ящике.
Председатель суда не любил, когда обвиняемые, даже берущие на себя роль адвоката, указывают ему, что делать, но генеральный адвокат, со своей стороны, усмотрел в этом лишний повод отыграться. Он злился, что Максимилиан Линар его переплюнул и что ему не удалось первым предъявить обвинение муравьям.
– Эти муравьи, в сущности, мелкие сошки, – возгласил он, стоя перед «Розеттским камнем». Раз уж мы намерены наказать истинных виновных, метить нужно в голову, то есть судить надо их предводительницу – 103-ю, муравьиную королеву.
В кабине для подсудимых удивились, что генеральный адвокат знает о существовании 103-й и о том, какую роль она сыграла при защите пирамиды.
Председатель объявил, что довольно говорить загадками и лучше бы прекратить это прямо сейчас.
– Кажется, я догадываюсь: эта 103-я королева прекрасно говорит на нашем языке! – воскликнул генеральный адвокат, потрясая толстой перевязанной книгой.
То был второй том «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания».
– «Энциклопедия»! – задыхаясь, проговорил Артюр.
– Ну да, господин председатель, на страницах для заметок в конце этой самой энциклопедии имеются дневниковые записи, их изо дня в день вел Артюр Рамирес. Дневник был обнаружен во время повторного обыска, производившегося по требованию следственного судьи. Тут изложена вся история обитателей пирамиды и, среди прочего, рассказывается о чересчур смышленом муравье – 103-м, много чего узнавшем о нашем мире и культуре. Так вот он может разговаривать свободно – ему не нужно разжевывать каждое слово.
Максимилиан, сидя в сторонке, весь кипел от ярости. Он нашел столько сокровищ во время первого обыска, что не обратил внимания на книги в ящиках, в которых, как ему показалось, содержались одни лишь математические расчеты и химические формулы, предназначенные для наладки оборудования. Он забыл один из главных принципов, который вдалбливал в головы слушателям полицейской школы: объективно оценивать окружающую обстановку.
И вот теперь этот генеральный адвокат знает больше, чем он.
Председатель раскрыл книгу на странице, которую загнул адвокат, и, повышая голос, прочел:
– «Сегодня нам на выручку прибыл 103-й с несметным войском. Чтобы продлить себе жизнь и передать свои знания о мире людей, он обрел пол и превратился в королеву. И выглядит она неплохо, невзирая на все скитания, к тому же у нее на лбу сохранилась желтая отметина. Мы беседовали с нею с помощью машины – «Розеттского камня». 103-я и правда самая смышленая из муравьев. Она сумела убедить миллионы насекомых пойти за ней, чтобы встретиться с нами».
По залу разнесся шепот.
Председатель потер руки. С этими историями про говорящих муравьев он надеялся создать прецедент и даже войти в анналы юридического факультета как следственный судья, рассматривавший первое дело, в котором замешаны животные. Записывая что-то на листке бумаги, он уверенным голосом постановил:
– Приказываю доставить, как бишь ее…
– 103-ю, – подсказал генеральный адвокат.
– Ну конечно! Приказываю доставить 103-ю, муравьиную королеву. Полицейские, соблаговолите обеспечить ее привод в суд.
– Но как вы собираетесь его задержать? – спросил первый судья. – Муравья в лесу! Это все равно что искать иголку в стоге сена.
Поднялся Максимилиан.
– Позвольте мне заняться этим. Я тут кое-что придумал.
Председатель вздохнул:
– Боюсь, однако, мой коллега прав. Искать иголку в стоге сена…
– Это всего лишь вопрос техники, – уклончиво ответил комиссар. – Вам что, действительно хочется знать, как можно отыскать иголку в стоге сена? Надо просто поджечь его, а потом поворошить в куче золы магнитом.
ВЛИЯНИЕ НА ЛЮДЕЙ: ОПЫТ ПРОФЕССОРА ЭША. В 1961 году американский профессор Эш собрал семь человек в одной комнате. Их уведомили, что им предстоит участвовать в опыте по проверке способности к восприятию. На самом деле из семи человек опыт проводился только на одном из них. Шестеро остальных за определенное вознаграждение помогали сбивать с толку непосредственного участника опыта.
На стене нарисовали две линии: одну – длиной двадцать пять сантиметров, а другую – длиной тридцать сантиметров. Поскольку линии были параллельные, тридцатисантиметровая выглядела явно длиннее. Профессор Эш спросил каждого участника опыта, какая линия длиннее, и шесть помощников неизменно отвечали: двадцатипятисантиметровая. Когда очередь дошла до непосредственного участника опыта, он в шестидесяти процентах случаев также утверждал, что двадцатипятисантиметровая линия длиннее.
Если он выбирал тридцатисантиметровую линию, шестеро помощников профессора поднимали его на смех, и под таким давлением он в тридцати процентах случаев признавал, что ошибся.
Когда точно такой же опыт провели с сотней студентов и преподавателей университетов (публикой не самой легковерной), выяснилось, что девять человек из десяти в конце концов убеждались, что двадцатипятисантиметровая линия длиннее тридцатисантиметровой.
Если же профессор Эш многократно спрашивал их об этом, многие продолжали решительно отстаивать свое мнение, удивляясь, почему он упорствует.
Но самое удивительное – когда им открывали смысл опыта, в котором шесть человек играли определенную роль, еще десять процентов участников опыта начинали утверждать, что двадцатипятисантиметровая линия длиннее.
Что же касается тех участников, которые были вынуждены признать свою ошибку, они находили себе всевозможные оправдания: подкачало зрение, неправильный угол наблюдения…
Глядя в оба, Максимилиан вернулся к засыпанной землей пирамиде. Он спустился в ложбину под холмом, опоясанным кустарником, и отыскал овраг, что вел в туннель. Сжимая зубами карманный фонарик, он пополз к железной двери.
Все тот же электронный кодовый замок и металлический щит с загадкой про восемь треугольников и шесть спичек – теперь бесполезная штука: после того как мятежники сдались, подчиненные комиссара попросту вскрыли дверь с помощью газового резака.
В ходе первого обыска полицейские наложили арест на технику. Они извлекли на свет божий тяжеловесное оборудование и, выбившись из сил, решили на этом прекратить досмотр. Повторный обыск, санкционированный следственным судьей, позволил генеральному адвокату снять второй урожай, но Максимилиан заметил, что тут еще много чего осталось.
Пирамида, очевидно, открыла еще не все свои тайны. В случае надобности можно вызвать бульдозер с подрывниками и разнести постройку на куски. Он осветил фонариком заброшенное место.