Таким образом, общество инков было незыблемым. В нем не существовало никаких рисков социальных перемещений, равно как и ни малейшей угрозы личных честолюбивых устремлений: у каждого инка имелся пожизненный знак его общественного положения и принадлежности к той или иной профессии в виде черепа определенной формы.
Ученики расселись по местам и дружно достали тетрадки с ручками. Начался урок истории.
Гонзаго Дюпейрон и двое его подпевал даже не взглянули на Жюли и Семерых Гномов, когда они прошли по узкому проходу между рядами парт и заняли места рядом друг с другом, как будто вчера вечером ничего не произошло.
На классной доске учитель истории вывел большими белыми буквами: «Великая французская революция 1789 года», затем, памятуя о том, что не следует долго стоять спиной к классу, он повернулся, обвел его цепким взглядом и достал из портфеля стопку листов бумаги.
– Я проверил ваши письменные работы.
Проходя между рядами парт, он раздавал ученикам листки с короткими замечаниями на каждом. «Больше внимания к орфографии», «Определенный прогресс», «К сожалению, Кон-Бендит, это было не в 1789-м, а в 1968 году».
Обход он начал с наивысших оценок и продолжал в нисходящем порядке. Пока что учитель дошел до 3 баллов из 20 возможных, а Жюли так и не получила свою работу.
Приговор обрушился на нее, точно нож гильотины.
– Жюли: 1 из 20. Я не вкатил вам нуль только потому, что вы развиваете довольно своеобразную теорию, имеющую касательство к Сен-Жюсту, который, по-вашему, якобы был губителем революции.
Жюли подняла голову, будто желая тем самым показать, что она полностью с ним согласна.
– Я действительно так считаю.
– Что же вы имеете против милейшего Сен-Жюста, обаятельнейшего и образованнейшего человека, который, будучи на школьной скамье, наверняка получал куда лучшие оценки, в отличие от вас?
– Сен-Жюст, – сказала Жюли, стараясь сохранять спокойствие, – полагал, что революция не сможет победить, если не будет прибегать к насилию. Он прямо так и писал: «Цель революции в том, чтобы сделать мир более совершенным, а если некоторые с этим не согласны, их необходимо уничтожать».
– Приятно отметить, что вы не такая уж невежа. По крайней мере, держите в голове кое-какие цитаты.
Девушка не смела признаться, что подобные мысли о Сен-Жюсте она почерпнула из «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания».
– Однако суть дела это не меняет, – продолжал учитель. По сути дела, Сен-Жюст, конечно, был прав: революция без насилия невозможна…
Жюли возразила:
– А по-моему, если человек решается на убийство и принуждает других делать то, чего им не хочется, это говорит о том, что ему не хватает воображения и он не способен выражать свои мысли никаким иным способом. Наверняка же есть способы, как сделать революцию, не прибегая к насилию.
Задетый за живое, учитель бросил вызов юной собеседнице:
– Не-воз-можно. История не знает революций без насилия. В этом словосочетании одно фактически противоречит другому.
– В таком случае их следует придумать, – не растерявшись, обронила Жюли.
Ей на выручку пришла Зое:
– Рок-н-ролл, информационные технологии… вот вам, пожалуйста, революции без насилия, изменившие умонастроения без кровопролития.
– Все это не имеет никакого отношения к революциям! – возмутился учитель. – Рок-н-ролл и информационные технологии никоим образом не способствовали изменению политики государств. Они не помогли свергнуть диктаторов и не дали больше свободы гражданам.
– Рок куда больше изменил быт отдельных людей, чем революция 1789 года, которая в конечном счете привела только к усилению деспотизма, – подхватил Цзи-вонг.
– С помощью рока можно разрушить общество, – вторил ему Давид.
Весь класс пришел в изумление, видя, с каким упорством Жюли и Семеро Гномов отстаивают воззрения, о которых в их учебнике по истории не упоминалось ни слова.
Учитель вернулся к столу и удобно разместился в кресле, готовясь основательно защищать свои собственные убеждения.
– Прекрасно, давайте поспорим! Коль скоро наша доморощенная рок-группа намерена переоценить значение Французской революции, начнем! Давайте поговорим о революциях.
Встав и развернув на стене карту мира, он провел линейкой по разным ее секторам.
– Начиная с восстания Спартака и заканчивая Войной за независимость в Северной Америке, не говоря уже о Парижской Коммуне в XIX веке, о Будапеште 1956 года, Праге 1968 года, португальской Революции гвоздик, мексиканских революциях под водительством Сапаты и его предшественников, Великом китайском походе Мао и его сподвижников, сандинистской революции в Никарагуа, захвате Фиделем Кастро власти на Кубе, – всем тем, еще раз повторяю, ВСЕМ ТЕМ, кому хотелось изменить мир, поскольку они верили, что их идеи более справедливы, чем принципы, которыми руководствуются власти на местах, – так вот, им всем приходилось сражаться за свои идеи и насаждать их путем борьбы. Многим это стоило жизни. Иначе никак: за все приходится платить. Революции делаются на крови. Вот почему, и не случайно, в некоторых странах революционеры водружают красные флаги.
Жюли не собиралась сдаваться под натиском такого красноречия.
– Наше общество изменилось, – с жаром проговорила она. – Нужно научиться преодолевать косность без резких движений. Зое права: рок и информационные технологии – прекрасные примеры мягких революций. Хотя они прошли не под красными флагами, мы пока еще не можем оценить их в полной мере. Благодаря этим инструментам свершится и следующая революция.
Учитель покачал головой, вздохнул и отрешенным тоном обратился к классу:
– Вы слышали? Что ж, сейчас я расскажу вам короткую историю про эти ваши «мягкие революции» и современные коммуникационные сети. В 1989 году на площади Тяньаньмэнь китайские студенты надеялись совершить революцию нового типа с помощью передовых технологий. Они, совершенно естественно, думали воспользоваться факсами. И тогда французские газеты обратились к читателям с воззванием отправить заговорщикам факсимильные послания со словами поддержки. В итоге, отследив все эти связи с Францией, китайские полицейские вычислили и арестовали одного за другим всех революционеров, у которых имелись компьютеры и факсы! Этих юных китайцев бросили в застенки, пытали, и те из них, у кого, как теперь известно, отняли здоровые органы, чтобы пересадить их престарелым руководителям Китая, уж конечно, с благодарностью поминали французов, которые «поддержали» их по факсу! Вот вам наглядный пример того, как передовые технологии могут повлиять на успешный исход революций…
Ученица и учитель воззрились друг на друга.
Эта история слегка выбила Жюли из равновесия.
Спор привел в восторг и класс, и самого историка. Благодаря этому идеологическому противостоянию учитель почувствовал себя моложе. Когда-то он был коммунистом и пережил глубокое разочарование, когда его партия потребовала, чтобы он снял свою кандидатуру с местных выборов в угоду каким-то непонятным союзническим интересам. «Наверху», в Париже, их – его с товарищами – исключили из избирательных списков одним росчерком пера, чтобы сохранить депутатское место непонятно за кем и непонятно где, – во всяком случае, в известность его никто не поставил. В сердцах он бросил политику, но рассказать об этом своим ученикам не мог.
Жюли почувствовала, как ей на плечо легла чья-то рука.
– Брось, – шепнул Цзи-вонг. – Последнее слово всегда будет за ним.
Учитель взглянул на часы.
– Урок окончен. На следующей неделе я вас порадую: мы поговорим о русской революции 1917 года. Опять голод, резня, отлученные монархи – и все это, как бы там ни было, на фоне снежного пейзажа и под наигрыши балалайки. Короче говоря, все революции похожи, только обстановка и детали разные.
Он в последний раз метнул взгляд в сторону Жюли:
– Я рассчитываю на вас, мадемуазель Пенсон, и надеюсь, вы сможете выдвинуть против меня занятные доводы. Вы, Жюли, принадлежите к так называемым «безмятежным» мятежникам. А они хуже всех остальных. Они предпочитают варить раков на медленном огне, потому что им не хватает смелости бросить их сразу в кипяток. В итоге несчастная тварь страдает в сто раз сильнее и много дольше. И уж коль скоро вы такой знаток революций, Жюли, попробуйте установить, каким образом большевикам удалось «без насилия» свергнуть царя Всея Руси. Вот вам любопытная рабочая гипотеза…
Тут затрезвонил серый колокол.
Оно похоже на серый колокол. Вокруг кружат дозорные бумажные осы с острыми черными жалами.
Если тараканы – предки термитов, то осы – прародители муравьев. У насекомых древние и развитые виды иногда продолжают соседствовать. Это все равно как если бы современные люди жили бок о бок с австралопитеками, от которых они произошли.
Осы – насекомые примитивные и при всем том общественные. Они роятся в картонных гнездах, хотя эти зачаточные поселения совсем не походят на огромные пчелиные сооружения из воска или муравьиные – из песка.
103-й с товарищами подбираются к гнезду. Оно кажется им довольно легким. Осы строят свои поселения из целлюлозы – тщательно пережеванных и смешанных со слюной волокон сухостойных деревьев или древесной трухи.
Заприметив карабкающихся к ним муравьев, бумажные осы-разведчицы испускают феромоны тревоги. С помощью усиков они обмениваются условными сигналами и, выставив вперед жала, готовятся дать отпор незваным гостям.
Встреча двух цивилизаций при любых обстоятельствах – дело щекотливое. Первой реакцией зачастую бывает жестокость. Но тут 14-й придумывает хитрую уловку, чтобы задобрить бумажных ос. Он срыгивает немного корма и предлагает его осам. Как тут не удивиться, когда твой враг неожиданно преподносит тебе подарок!