Пронзительный свисток – старт!
Жюли и Семеро Гномов подчинились неохотно. Им хотелось, чтобы уроки поскорее закончились, чтобы они могли снова вернуться к себе в репетиционную каморку и взяться за сочинение новых вещей.
На финише они были последними.
– Что, не любим бегать, Жюли?
Жюли, не удосужившись ответить, только пожала плечами. Учительница физкультуры была дамой крепкого сложения. В бытность свою пловчихой и участницей олимпийской сборной она накачала себя мужскими гормонами, чтобы нарастить мышечную массу и прибавить силенок.
Учительница объявила, что следующим упражнением будет лазание по канату.
Жюли взялась за канат, качнулась взад-вперед, делая вид, будто собирается с духом, натужно улыбнулась – но взобралась наверх только на метр с лишним.
– Ну же, смелее, Жюли!
Девушка спрыгнула наземь.
– В жизни умение лазать по канату мне вряд ли пригодится. Мы же не в джунглях живем. Кругом лифты да лестницы.
Несколько смутившись, учительница физкультуры повернулась к ней спиной, решив переключиться на учеников, которых развитие собственной мускулатуры заботило куда больше.
Перемена, потом немецкий, на котором ученики беспрестанно шумели, не давая учительнице вести урок. Они забрасывали ее яйцами, скомканными вонючими носками, обстреливали бумажными шариками из духовых трубок. Жюли терпеть не могла такую травлю, но идти против всего класса не осмеливалась.
В конце концов, цапаться с учителями было куда проще, чем с однокашниками. Так что этой женщине она только сочувствовала.
Звонок. После немецкого философия. Учитель вошел в класс и весьма учтиво поздоровался со своей несчастной коллегой. Он был полная ее противоположность. Всегда спокойный, с неизменным чувством юмора, он пользовался успехом у всей школы. Казалось, он знал все на свете и шел по жизни, не ведая печали. В него были в большей или меньшей степени влюблены многие девчонки. Некоторые даже поверяли ему свои девичьи тайны – в подобных случаях он брал на себя роль их наперсника и справлялся с нею блистательно.
Тема сегодняшнего урока – «бунт». Он вывел на доске магическое слово и, выждав немного, начал так:
– В жизни, как оно часто бывает, легче всего сказать «да». «Да» вполне позволяет влиться в общество. Уступайте общественным требованиям, и люди охотно примут вас. Однако порой случается, что «да», прежде открывавшее перед вами все двери, вдруг их закрывает. Возможно, именно так происходит переход во взрослую жизнь – приходит время, когда человек учится говорить «нет».
Он в очередной раз завладел вниманием класса.
– А между тем «нет» обладает неменьшей силой, чем «да». «Нет» – это свобода думать иначе. «Нет» укрепляет характер. «Нет» пугает тех, кто говорит «да».
Учитель философии больше любил прохаживаться по классу, а не вещать из-за стола. Время от времени он останавливался, присаживался на край парты и начинал обсуждать тему с кем-нибудь из учеников. Итак, он продолжал:
– Но у «нет», как и у «да», есть свои ограничения. Если вы будете на все отвечать «нет», то вскоре окажетесь изгоем, в полной и безоговорочной изоляции. Переход во взрослую жизнь – это время, когда человек учится соразмерять «да» и «нет», не соглашаясь со всем подряд, но и не отказываясь от всего без разбору. Об объединении общества любой ценой или о его полном разрушении больше нет речи. В основе выбора между «да» и «нет» лежат два критерия: 1) анализ обстоятельств среднесрочного и долгосрочного будущего; 2) внутренняя интуиция. Осознанный выбор между «да» и «нет» относится больше к искусству, чем к науке. Те, кто умеет вполне осознанно говорить «да» или «нет», в конечном счете начинают управлять не только окружающими, но и, что важнее, собой.
Девчонки на первых партах ловили каждое слово учителя, прислушиваясь скорее к тембру его голоса, чем к речи. Учитель философии заложил руки в карманы джинсов и присел на краешек парты Зое.
– Подводя итог, напомню вам старую народную поговорку: «Глупо не быть анархистом в двадцать лет… но куда глупее стать им после тридцати».
Он записал эту фразу на доске.
Авторучки, готовые записывать все подряд, царапали по страницам в тетрадках. Кое-кто из учеников повторял про себя написанное, чтобы запомнить, как фраза звучит, на тот случай, если она вдруг попадется им в билете на устном экзамене.
– А сколько вам лет, месье? – полюбопытствовала Жюли.
Учитель философии повернулся к ней.
– Двадцать девять, – озорно улыбнувшись, ответил он.
И направился к сероглазой девушке.
– …Так что я еще какое-то время побуду анархистом. Ловите момент.
– А что значит быть анархистом? – спросила Франсина.
– Не верить ни в бога, ни в учителя и чувствовать себя свободным человеком. Я чувствую себя свободным и надеюсь и вас научить этому.
– Легко сказать – ни в бога, ни в учителя, – подхватила Зое. – Но вы же наш учитель, а значит, мы обязаны вас слушаться.
Ответить философ не успел. Дверь резко распахнулась, и в класс, как ураган, влетел директор. Он быстро поднялся на кафедру.
– Сидите, – попросил он учеников. – Я пришел поговорить на серьезную тему. У нас в лицее объявился поджигатель. Несколько дней назад в мусорном дворе случился пожар, сторож нашел там коктейль Молотова рядом с дверью, а она деревянная. Лицей наш построен из бетона, но здесь полно подвесных потолков, проложенных огнеопасными и легковоспламеняющимися стекловатой и пластиком, которые при горении выделяют крайне ядовитый дым. Так вот, я решил закупить мощную противопожарную систему. И теперь у нас имеется восемь гидрантов с пожарными рукавами, которые раскатываются за считаные секунды и смогут достать до любого уголка в нашем лицее, если там что-нибудь загорится.
Раздалась сирена, но директор все таким же спокойным голосом продолжал:
– …Кроме того, я распорядился обшить железом заднюю дверь, так что теперь ее ничто не возьмет, даже огонь, уж будьте спокойны. А что до сирены, которую вы сейчас слышите, – это сигнал тревоги, он предупреждает, что где-то вспыхнул пожар. Так что впредь, как только вы его услышите, вам надлежит построиться как можно скорее, не толкаясь, покинуть класс и собраться во дворе у входа. Давайте потренируемся.
Развлечения ради ученики охотно согласились на тренировочную эвакуацию. Внизу пожарные показали им, как открывать гидранты, доставать пожарные стволы и подгонять муфтовые соединения. Затем они обучили их кое-каким мерам безопасности – заделывать двери мокрыми тряпками и нагибаться пониже, чтобы хватать воздух под клубами дыма. Сквозь шум и гам директор обратился к Цзи-вонгу:
– Ну что, готовитесь к концерту? Он уже послезавтра, не забудьте.
– Времени маловато.
Немного подумав, директор сказал:
– Ладно, в виде исключения освобождаю вас от уроков. От всех… только вы уж не подведите.
Сирена наконец смолкла. Жюли и Семь Гномов бросились в свою каморку. К вечеру они сочинили еще кое-что новенькое. Теперь у них были готовы три номера, и еще над двумя они работали. Слова они подбирали в «Энциклопедии», а потом перекладывали их на музыку, так, чтобы она вполне им соответствовала.
БОЕВОЙ ИНСТИНКТ. Люби своих врагов. Это лучший способ вывести их из себя.
– Вам надо уходить.
Осиная королева объясняет это с помощью усиков. Одним она нетерпеливо бьет муравья по голове, а другим показывает в сторону горизонта. Пора уходить.
В Бел-о-Кане старые кормилицы говаривали:
– Всякая тварь должна познать преображение. Пропустив этот этап, она проживает лишь половину жизни.
Итак, 103-я вступает во вторую часть жизни. Впереди у нее еще двенадцать лет, и она рассчитывает прожить их с пользой.
Отныне у 103-й есть пол. Она принцесса, и если встретит самца, то сможет продолжить свой род.
Двенадцать разведчиков спрашивают свою новую повелительницу, куда им теперь. Земля по-прежнему кишит саранчой, и 103-я принцесса считает, что лучше передвигаться, как и прежде, по ветвям деревьев на юго-запад.
Двенадцать разведчиков ее поддерживают.
Они спускаются по огромному дубу в форме башни, от которого тянется длинная ветка; так они и перемещаются, перепрыгивая с ветки на ветку, цепляясь за сучки, повисая на лапах, точно воздушные гимнасты, чтобы, раскачавшись, перебраться на отдаленный листок. Они еще долго продираются сквозь листву, пока в конце концов не перестают ощущать едкий запах саранчи.
103-я принцесса осторожно спускается во главе отряда по клену и наконец касается земли. Саранчовый ковер теперь простирается в нескольких десятках метров от них.
5-й подает остальным знак, что нужно украдкой пробираться в противоположную сторону, но такая предосторожность оказывается излишней. Вдруг, точно по незримому сигналу, саранча разом взмывает в небо.
И смертоносным роем уносится прочь.
Потрясающее зрелище! У саранчи мышцы на лапах в тысячу раз крепче, чем у муравьев. Таким образом, кобылки могут в прыжке покрывать расстояние, раз в двадцать превышающее длину их тела. В высшей точке прыжка они во всю ширь расправляют все четыре крыла и начинают махать ими с огромной скоростью, взмывая в воздух все выше и выше. В результате они поднимают невероятный шум. Кобылки собираются в огромную тучу, бьют друг друга крыльями. И в образовавшейся толчее некоторые из них гибнут под разящими ударами своих же сородичей.
Саранча кругом все взлетает и взлетает. На земле она уже все сожрала и оставила после себя пустыню, посреди которой местами торчат лишь обглоданные, голые стволы – ни листика, ни цветка, ни плода.
– Когда жизни бывает слишком много, она изничтожает себя, – заключает 15-й, глядя вслед улетающей прочь саранче. Но это заключение охотника, привыкшего убивать все вокруг.