Она волновалась не меньше Семерых Гномов. Поль что-то жевал, чтобы подкрепиться. Франсина курила марихуану. Леопольд, закрыв глаза, пытался медитировать. Нарцисс повторял гитарные аккорды. Цзи-вонг просматривал все партии. Зое, казалось, разговаривала сама с собой – на самом же деле она в тысячный раз проговаривала слова песен, боясь, как бы у нее не случился провал в памяти на середине куплета.
За неимением спасительных ногтей, которые можно было бы погрызть, Жюли принялась кусать краешек своего ежегодника. Она оцарапалась и облизнула рану.
Между тем директор объявил их со сцены:
– Дамы и господа, спасибо, что вы пришли в столь внушительном количестве на торжественное открытие нового культурного центра Фонтенбло. Еще не все работы закончены, и я прошу у вас прощения за неудобства, связанные с нашими непредвиденными задержками. Во всяком случае, новому залу – новая музыка.
Пожилые зрители в первом ряду поправили слуховые аппараты. У них были абонементы, и они все равно пришли бы на любое зрелище из тех, что им предлагались. Лишь бы только выйти из дому.
Директор повысил голос:
– Сейчас вы услышите самую интересную и ритмичную музыку в нашей округе. Рок или нравится, или не нравится, но я убежден: наши музыканты стоят того, чтобы их послушать.
Директор вел их прямиком к полному провалу. Он представил их как местную фолк-группу.
Но, прочитав на их лицах возмущение, тотчас поправился:
– Перед вами рок-н-ролльная группа, да и певица у них довольно симпатичная, что примечательно.
Почти нулевая реакция.
– Зовут ее Жюли Пенсон, она солистка группы «Белоснежка и Семь Гномов». Это их первое выступление, так что давайте поддержим новичков громкими аплодисментами.
В первых рядах послышались жиденькие хлопки.
Директор вытащил Жюли из-за кулис и вывел за руку на середину сцены, под свет прожекторов.
Жюли встала перед микрофоном. У нее за спиной Семеро Гномов неспешно располагались за своими инструментами.
Жюли обвела взглядом погруженный во тьму зал. В первых рядах – пенсионеры. За ними – рассевшиеся тут и там редкие бездельники, которых сюда занесло, вероятно, по чистой случайности.
Из глубины зала кто-то выкрикнул:
– Долой!
Хотя оскорбивший ее зритель сидел далековато, она легко узнала его по голосу: Гонзаго Дюпейрон. Ну конечно, он явился со всей своей шайкой, чтобы все им испортить.
– Долой! Долой! – разом подхватили его дружки.
Франсина показала знаком – давайте скорее начнем и заглушим эти оскорбительные выкрики.
К полу был пришпилен список композиций в порядке их исполнения.
1. ЗДРАВСТВУЙ
У Жюли за спиной Цзи-вонг задал ритм. За пультом Поль отрегулировал потенциометры – и прожекторы отбросили на задник сцены тени, безвкусно переливавшиеся всеми цветами радуги.
Жюли запела в микрофон:
Здравствуй,
Здравствуй, зритель незнакомый!
Музыка наша – оружие, меняющее мир.
Не смейся. Такое возможно.
Сможешь это и ты.
Лишь бы было у тебя желание и правда что-то изменить.
Когда она смолкла, послышались одиночные робкие хлопки. Скрипнула пара-тройка откидных скамеечек. Кое-кто из зрителей успел заскучать. И тут из глубины зала снова послышались крики Гонзаго и его дружков:
– Долой! Долой!
Зал замер в ступоре. Неужели это и есть крещение огнями рампы? Неужто «Genesis», «Pink Floyd» и «Yes» начинали точно так же? Жюли, не мешкая, запела следующую песню.
2. ВОСПРИЯТИЕ
Мы воспринимаем мир таким, каким готовы его воспринимать.
Во время психологического опыта котят сразу после рождения рассадили по комнатенкам, оклеенным обоями с вертикальными узорами.
Из угла, где затаился Гонзаго, вылетело яйцо – и размазалось по черному свитеру девушки.
– А такое как ты воспримешь? – гаркнул он.
В зале кто-то прыснул. Только сейчас Жюли поняла в полной мере, каково приходится учительнице немецкого, когда над нею глумятся ученики.
Видя, что положение грозит обернуться катастрофой, Франсина, перед тем как сыграть запланированное соло, включила звук органа на полную мощность, чтобы заглушить поднявшийся ропот.
И они тут же начали третью композицию.
3. ПАРАДОКСАЛЬНЫЙ СОН
В душе каждого из нас младенец спит Парадоксальным сном.
И беспокоен сон его.
Где-то в глубине зала дверь то открывалась, то закрывалась, впуская опоздавших и выпуская недовольных. И это полностью выбило Жюли из колеи. Через какое-то время она заметила, что поет машинально, потому как постоянно прислушивается к хлопкам бьющейся о стену двери.
– Долой Жюли! Долой!
Она глянула на своих друзей. Это был настоящий провал. Они чувствовали себя так неловко, что то и дело сбивались. Нарцисс брал не те аккорды. Пальцы его, давя на струны, дрожали, отчего гитара звучала нестройно.
Жюли, пытаясь уйти в себя, повторила припев. Они думали, что в этом месте зал будет им дружно подпевать, прихлопывая в ладоши, но Жюли даже не пыталась завладеть залом.
В душе каждого из нас младенец спит
Парадоксальным сном.
К тому же пенсионеры в первых рядах уже дремали.
– Парадоксальным сном, – еще громче пропела она, чтоб их разбудить.
Как раз в этом месте должен был вступить Леопольд с соло на флейте. Но, взяв несколько фальшивых нот, он предпочел его сократить.
Хорошо, что тот репортер не остался. Жюли была подавлена. Давид подбодрил ее кивком, давая понять, что не стоит обращать внимания на публику и что нужно продолжать, как будто они играют для себя.
– Мы все победители. Потому что произошли от одного сперматозоида-чемпиона, который одержал верх над тремя сотнями миллионов своих соперников.
Гонзаго и его Черные крысы с банками пива уже топтались перед сценой и обрызгивали ее вонючей пеной.
– Играйте, играйте! – показал рукой Цзи-вонг. – Только так и можно стать настоящими профессионалами.
Между тем хулиганы у сцены разошлись не на шутку. Кроме яиц и банок с пивом, у них с собой были туманные горны и всякие распылители, к тому же они беспрестанно кричали:
– Долой Жюли! Долой!
Но они явно перестарались.
– Отстаньте от них, пусть играют! – окликнула их крепкая девица в футболке с надписью «Клуб айкидо».
– Долой! – знай себе надрывался Гонзаго.
Повернувшись к публике, он выкрикнул:
– Вы же видите, они бездари!
– Не нравится, вас здесь никто не держит, – парировала крепкая девица в футболке айкидо.
Точно одинокий грозный утес, она сдвинулась с места, готовясь обрушиться на смутьянов. Поскольку противников ее было больше и они могли одержать над нею верх, на помощь ей подоспели другие зрительницы в точно таких же футболках, а следом за ними поднялась и остальная часть зала, поделившаяся на два противоположных лагеря.
Пенсионеры, проснувшись, уселись поглубже в кресла.
– Успокойтесь, прошу вас, успокойтесь! – потеряв голову, взмолилась Жюли.
– Пой дальше! – велел ей Давид.
Жюли в ужасе смотрела, как дерутся зрители. Их музыка вряд ли действовала на людей умиротворяюще. Надо было что-то делать, и быстро. Она дала знак Семерым Гномам, чтобы они прекратили играть, так что теперь слышались только озлобленные крики дерущихся и скрип откидных скамеечек: зрители спешно покидали зал.
Только не сдаваться! Жюли закрыла глаза, чтобы сосредоточиться и не видеть то, что творится перед нею. Она что было силы зажала себе уши. Ей нужно было замкнуться в себе, собраться. Восстановить вокальные техники. Вспомнить советы Янкелевича.
«В пении голосовые связки на самом деле играют не главную роль. Если бы ты послушала только свои голосовые связки, то услышала бы лишь неприятное дребезжание. Звуки формируются в ротовой полости. Именно там ноты обрабатываются и обретают законченное звучание. Твои легкие – кузнечные мехи, голосовые связки – вибрирующие мембраны, щеки – резонаторы, а язык – модулятор. Теперь прицеливайся губами и стреляй».
Она прицелилась. И выстрелила.
Одна-единственная нота. Си-бемоль. Безукоризненная. Звучная. Твердая. Она ударила тугой струей и накрыла весь зал нового культурного центра. Врезавшись в стены, нота отразилась от них и раскатилась повсюду мощной волной, которую породила Жюли. И эту си-бемоль услышали все.
Сработав животом, точно волыночным мешком, девушка выдавила из себя воздух, добавив громкости.
Нота получилась объемная. Она обволокла Жюли целиком. В этом огромном си-бемольном шаре она почувствовала себя защищенной и, улыбаясь с закрытыми глазами, стала тянуть свою ноту до бесконечности.
Ее вокальная маска была безупречна.
Ротовая полость пробудилась в стремлении воспроизвести совершенный звук. Си-бемоль становилась чище, непринужденнее и мощнее. У девушки во рту вибрировало нёбо, вибрировали зубы. Язык напрягся – и уже не двигался.
Зал угомонился. Даже пенсионеры в первых рядах перестали теребить слуховые аппараты. Черные крысы и девицы из клуба айкидо расцепились.
Кузнечные мехи-легкие выпустили весь воздух.
Только не потерять самообладания! Жюли тут же взяла другую ноту. Ре. Она вырвалась свободно, благо си-бемоль успела разогреть всю ротовую полость. Ре проникла в разум всех присутствующих. В эту ноту девушка вложила всю душу. Эта неповторимая вибрация вобрала в себя все: ее детство, жизнь, заботы, встречу с Янкелевичем, размолвки с матерью.
В ответ грянул гром аплодисментов. Черные крысы предпочли спешно ретироваться. Она не понимала, чему аплодируют зрители – бегству ли Гонзаго с его шайкой или же взятой ею и повисшей в воздухе новой ноте.
Нота звучала и звучала…
Жюли смолкла. Теперь она была в форме. Пока ее товарищи готовились, она снова подошла к микрофону.