Покуда робовцы преследовали Жюли с амазонками, семь других групп манифестантов, каждая под водительством одного из Гномов, успели сделать большой крюк через прилегающие улицы и уже перестраивались на задворках лицея, куда еще не успел сунуть нос ни один полицейский.
Цзи-вонг как ни в чем не бывало достал ключ, который вручил ему директор, чтобы музыканты могли свободно репетировать, и открыл дверь, заново обшитую противопожарной броней. Толпа бесшумно проникла в лицей. Когда Максимилиан раскусил хитрость манифестантов, увидев их лица по ту сторону решетчатой ограды, было уже поздно.
– Они заходят с тыла! – крикнул он в мегафон.
Его люди резко развернулись, забыв про Жюли с ее сподвижниками. Но уже больше семисот человек вихрем ворвались в здание лицея, и Цзи-вонг тотчас запер бронированную дверь на все замки. Робовцы ничего не могли поделать с такой крепкой защитой.
– Вторая фаза закончена, – доложил по телефону Давид.
Группа Жюли собралась возле решетчатых ворот, где уже не было полицейских, Давид открыл их, и сотня новоприбывших «революционеров» проникла в лицей, присоединившись к остальным.
– Они заходят с фронта! – спохватился Максимилиан.
Рассредоточившиеся в разных направлениях со всем своим снаряжением, включая каски, щиты, гранатометы, пуленепробиваемые жилеты и тяжелые башмаки, робовцы вконец выбились из сил. Кроме того, лицей занимал довольно обширную территорию, и поспеть вовремя ко входу им не удалось.
Они уперлись в запертую решетку, из-за которой над ними посмеивались соблазнительные и дерзкие амазонки.
– Шеф, они уже все внутри и к тому же заперлись наглухо.
Таким образом, восемьсот человек захватили лицей. Жюли была довольна, тем более что ее смелая задумка удалась с лихвой благодаря всего лишь тактическим приемам, измотавшим противника, с которым не произошло ни одной стычки.
Максимилиану еще ни разу не приходилось сталкиваться с манифестантами, действующими как заправские партизаны. Он всегда имел дело с толпами, которые тупо шли в лоб.
То, что манифестанты, не представляющие ни какую-либо политическую партию, ни самый обычный профсоюз, способны перемещаться компактными группами, премного удивило его и встревожило.
Его не успокаивал даже тот факт, что ни в одном лагере никто не пострадал. Как правило, в подобных столкновениях пострадавших бывает человека по три как с одной, так и с другой стороны. Достается хотя бы тем, кто оступается на бегу или подворачивает ногу. А сейчас, когда восемьсот человек манифестантов вышли против трехсот робовцев, не произошло ни единого несчастного случая.
Оставив одну половину робовцев у входа в лицей, а другую на задворках, Максимилиан позвонил префекту Дюпейрону и обрисовал сложившуюся ситуацию. Префект потребовал, чтобы он захватил лицей, только без шума. Но перед тем ему надлежало проверить, чтобы рядом не оказалось журналистов. Максимилиан заверил его, что пока поблизости нет ни одного представителя прессы.
Успокоившись, префект Дюпейрон попросил сделать все быстро и желательно без насилия, учитывая, что через несколько месяцев президентские выборы и что среди манифестантов наверняка затесались дети из добропорядочных семей города.
Максимилиан собрал свой маленький штаб и сделал то, что, к сожалению, забыл сделать с самого начала, – затребовал план лицея.
– Бросайте через решетку гранаты со слезоточивым газом. Выкурите их оттуда, как лис из норы.
Вскоре у осажденных из глаз брызнули слезы, их одолели приступы кашля – все это не прибавляло сил.
– Надо что-то делать, и поскорей, – тихо высказалась Зое.
Леопольд предложил заделать чем-нибудь решетки, чтобы они пропускали как можно меньше газа. Почему бы не использовать одеяла из спален вместо защитных завес?
Сказано – сделано. Прикрыв носы мокрыми носовыми платками, чтобы не надышаться газом, и защищаясь от гранат крышками от мусорных баков, девчонки из клуба айкидо закрепили на решетках одеяла с помощью проволоки, которую они отыскали в сторожке.
Теперь полицейские уже не могли разглядеть, что происходит на школьном дворе. Максимилиан снова взял в руки мегафон:
– Вы не имеете права занимать данное учреждение. Это общественное здание. Приказываю его освободить, да поживей.
– Никто из нас не двинется с места, мы остаемся, – ответила Жюли.
– Вы нарушаете законность, притом самым грубым образом.
– А вы попробуйте выдворить нас отсюда.
Полицейские коротко посовещались на площади, после чего машины развернулись, а робовцы тем временем рассредоточились по соседним улицам.
– Кажется, ушли, – предположила Франсина.
Нарцисс доложил, что полицейские покинули и задворки.
– Похоже, наша взяла, – с некоторым сомнением проговорила Жюли.
– Подождем немного, прежде чем праздновать победу. Может, это отвлекающий маневр, – заметил Леопольд.
Они стали ждать, внимательно оглядывая площадь, ярко освещенную фонарями.
Острым глазом навахо Леопольд наконец заприметил движение – и вскоре они увидели, как по направлению к решетчатой ограде решительным шагом выдвинулось целое полчище полицейских.
– Они идут на штурм. Хотят взять вход приступом! – воскликнула одна из амазонок.
Идея… Нужно живо что-нибудь придумать. Полицейские уже приблизились к решетке, как вдруг в голову Зое пришла одна мысль. Она поделилась ею с Семью Гномами и амазонками.
Как только робовцы приготовились всем скопом налечь на решетчатые ворота и взломать запоры, против них ощерились пожарные стволы, которыми директор запасся на тот случай, если вдруг снова вспыхнет пожар.
– Огонь! – скомандовала Жюли.
Стволы мигом вздернулись. Напор воды было настолько сильный, что амазонкам пришлось удерживать каждую водяную пушку втроем, а то и вчетвером, чтобы направлять их точно в цель.
Мощные водяные струи косили полицейских на площади одного за другим – им ничего не оставалось, как залечь вместе со своими собаками.
– Стой!
Но поодаль силы охраны порядка уже перестраивались, готовясь к новому, еще более яростному штурму.
– Ждите сигнала! – сказала Жюли.
Полицейские атаковали стремительно, стараясь держаться в мертвых зонах, куда не доставали брандспойты. Вскоре с поднятыми дубинками они уже были у решетки.
– Давай! – стиснув зубы, скомандовала Жюли.
Пожарные стволы не подкачали и в этот раз. Амазонки издали победный клич.
Максимилиану позвонил префект Дюпейрон и поинтересовался, как идут дела. Комиссар доложил, что смутьяны, засевшие в лицее, все еще оказывают сопротивление силам охраны порядка.
– Что ж, тогда окружите их, и больше никаких штурмов. Пусть эта кучка бунтовщиков сидит себе в лицее, ничего страшного. Главное – перекрыть все щели, чтобы ни одна душа не выскользнула оттуда.
Других штурмов со стороны полицейских не последовало.
Жюли вспомнила заветные слова: «Никакого насилия. Никаких погромов. Безупречность превыше всего». Наперекор своему учителю истории ей хотелось проверить на деле, можно ли совершить революцию без насилия.
УТОПИЯ РАБЛЕ. В 1532 году Франсуа Рабле выдвинул свое собственное представление об идеальном утопическом городе, описав его в романе «Гаргантюа и Пантагрюэль» как Телемскую обитель.
Никакого управления, потому что Рабле полагал так: «Возможно ли управлять другими, если не можешь управлять собой?» Поскольку у телемитов не было правительства, они поступали «сообразно со своими желаниями», следуя девизу «делай, что желаешь». Дабы утопия процветала, ее обитателей тщательно отбирали. Туда допускались только благовоспитанные, свободомыслящие, просвещенные, добродетельные, красивые и «щедро одаренные» мужчины и женщины. В обитель принимали женщин от десяти лет и мужчин от двенадцати.
Таким образом, днем каждый телемит делал, что желал: он мог трудиться, если ему это нравилось, или же отдыхать, пить, веселиться и предаваться любовным усладам. Часы у телемитов были упразднены, вследствие чего они не имели никакого представления о текущем времени. Каждый просыпался, когда ему хотелось, и ел, когда был голоден. Волнения, насилие, распри пресекались. А изнурительным трудом занимались челядь и ремесленники, селившиеся за пределами аббатства.
Рабле так описывает свою утопию. Обитель надлежало построить на берегу Луары, близ леса Пор-Гюо. В ней должно насчитываться девять тысяч триста тридцать две комнаты. Никаких крепостных стен, ибо «за стенами плетутся интриги». Шесть круглых башен диаметром шестьдесят шагов. Каждое здание должно иметь одиннадцать этажей. Нечистоты должно спускать прямо в реку. Надобно построить множество библиотек и парк с лабиринтом и фонтаном посередине.
Рабле не был наивным простаком. Он понимал, что его идеальная обитель падет под натиском демагогических измышлений, нелепых доктрин и раздоров, а то и просто по какой-нибудь пустячной причине, но он был убежден, что дело это, во всяком случае, стоящее.
Заснуть у 103-й не получается.
«Опять бессонница, таков уж удел половой особи, – думает она. – Бесполым везет: они, по крайней мере, засыпают без труда».
Она поднимает усики, расправляется и улавливает красный проблеск. Он-то ее и разбудил. Нет, это не восходящее солнце – что-то поблескивает в глубине змеиного гнезда, их убежища.
Она приближается к свету.
Несколько муравьев расположились вокруг уголька, который принес им победу. Их поколение не знало огня, и эта горячая штуковина их, понятно, завораживает.
Кто-то из муравьев уверяет, что лучше бы его затушить. 103-я принцесса предупреждает, что они столкнулись с неизбежным выбором: принять технологию со всеми ее опасностями или пребывать и дальше в спокойном неведении.