Друзья разгорячились не на шутку.
– Фантастика! – воскликнул Давид. – Инфрамир даже сможет подпитывать мой «Справочный центр». В своем виртуальном мире ты наверняка сможешь отыскать ответы на самые разные вопросы, которые нам вряд ли удалось бы разрешить как-то иначе.
Взгляд у Франсины сделался мечтательным.
Давид дружески хлопнул ее по спине.
– Да ты и впрямь возомнила себя богом. Собираешься сотворить эдакий совершенный мирок и наблюдать за ним с таким же любопытством, с каким Зевс и прочие олимпийские боги взирали на нашу грешную землю?
– Может, на нас самих уже испытывают стиральные порошки для высшего измерения, – усмехнулся Нарцисс.
Они дружно рассмеялись, а затем их смех перерос в безудержный хохот.
– …Может, – вдруг задумчиво проговорила Франсина.
ИГРА «ЭЛУЗИС». Цель игры «Элузис» – угадать… ее правило. Играют в нее по меньшей мере четыре человека. Предварительно один из игроков, так называемый Бог, придумывает правило и записывает его на бумажке. Это правило заключается в предложении, которое называется Правилом мира. Затем игрокам раздают карты, все до последней, из двух колод по пятьдесят две карты. Один из игроков начинает раунд, выкладывая карту и объявляя: «Рождается мир». Игрок по прозвищу Бог дает понять, что «это хорошая карта» или «это плохая карта». Плохие карты откладываются в сторону, а хорошие раскладываются в ряд. Игроки следят за раскладкой карт, одобренных Богом, и в процессе игры пытаются угадать логику, лежащую в основе такого выбора. Когда кому-то кажется, что он угадал правило игры, он поднимает руку и объявляет себя пророком. Тогда он, выступая вместо Бога, объявляет остальным игрокам, какая последняя выложенная карта – хорошая или плохая. Бог следит за пророком и, если тот ошибается, смещает его. Если пророк правильно называет десять карт подряд, он оглашает правило, которое угадал, и остальные игроки сравнивают его ответ с тем, который записан на бумажке. Если оба ответа совпадают, он выигрывает, а если нет, его смещают. Если по ста четырем картам никто не угадывает правило и все игроки ошибаются, выигрывает Бог.
Но Правило мира должно быть таким, чтобы его было просто угадать. Смысл игры в том, чтобы придумать простое правило, которое, тем не менее, трудно угадать. Так, правило «раскладки карт старше, младше или равных девятке» угадать довольно трудно, потому что игроки неизбежно пытаются сосредоточить все свое внимание на фигурах и на череде красного и черного цветов. Правила вроде «только красные карты, кроме десятой, двадцатой и тридцатой» или «все карты, кроме семерки червей» запрещаются, потому что угадать их слишком трудно. Если оказывается, что Правило мира угадать невозможно, игрока по прозвищу Бог смещают. Нужно стремиться к «простоте, которая не сразу бросается в глаза». Какая же стратегия вернее всего ведет к выигрышу? Каждый игрок заинтересован в том, чтобы как можно быстрее объявить себя пророком, хотя это и рискованно.
103-я принцесса, наклонившись, следит за передвижением стайки клещей, которые ползут меж когтей ее передней лапы к расщелине в сосновом пне.
«Эти клещи для нас, поди, такая же мелюзга, как мы для Пальцев», – думает она.
Она наблюдает за ними с любопытством. Бледно-серая кора, покрытая продольными трещинами, расслоилась на короткие узкие чешуйки, разделенные впадинами, которые кишат клещами. 103-я склоняется еще ниже, наблюдая за побоищем, как ей показалось, пяти тысяч орибатидов с тремя сотнями водяных клещей. 103-я принцесса глядит на них недолго. Орибатиды, сплошь ощерившиеся шипами, которые торчат у них на локтях, плечах и даже на морде, выглядят особенно грозно.
Принцесса недоумевает, с чего бы водяным клещам, обитающим главным образом в воде, вздумалось захватывать деревья. Эти панциревидные крохотульки, покрытые волосами и броней, вооруженные когтями, пилами, стилетами, причудливыми хоботками, устраивают грандиозные битвы. Жаль, что у 103-й нет времени продолжать наблюдения. Никто уже ничего не узнает про клещевые войны, нашествия, драмы и про клещей-тиранов. Никто уже не узнает, кто же выиграл крошечную битву в третьей вертикальной трещине большой сосны – орибатиды или водяные клещи. Быть может, в какой-нибудь другой трещине какие-нибудь другие клещи, куда более грозные с виду: чесоточные, тироглифоидные, иксодовые, аргасовые, – устраивают куда более грандиозные побоища, ставя себе куда более впечатляющие цели. Но это никому не интересно. Даже муравьям. Даже 103-й.
Что до нее, она решила интересоваться только гигантскими Пальцами, а потом собой. Для нее и этого довольно.
Она продолжает путь.
Колонна сторонников Революции Пальцев вокруг нее все разрастается. После пожара осталось тридцать три воина, но вскоре к муравьиному отряду присоединились другие, самые разные насекомые – и теперь их уже добрая сотня. И то верно, дым от жаровни не отпугивает, а, напротив, манит всех любопытных. Букашки собираются, чтобы поглядеть на огонь, про который они уже слыхали или хотят узнать, послушав рассказы о невероятных приключениях 103-й.
А 103-я неизменно допытывается у новоприбывающих, не видали ли они муравья-самца, соответствующего по запаху 24-му номеру. Но никто не помнит такого. Всем хочется поглядеть на огонь.
– Вот, значит, какой он, этот страшный огонь…
Чудовище, кажется, дремлет в своем каменном узилище, но жучихи-матери, тем не менее, оберегают своих детенышей, чтобы те к нему не приближались, – опасно.
Поскольку жаровня тяжелая, 14-й, мастак по части общения с чужими видами, предлагает тащить ее на улитке. Ему удается уговорить брюхоногую тварь, убедив ее, что греть спину полезно для здоровья. И та соглашается, но только потому, что муравьев она боится больше всего на свете. Довольный 5-й предлагает точно таким же манером погрузить на других улиток съестные припасы и еще несколько жаровен.
Улитка по натуре своей копуша, но у нее есть одно преимущество: она, ко всему прочему, еще и вездеход. Улитка передвигается и впрямь довольно странно. Она смазывает землю собственной слюной и скользит себе по ней, как по катку. Раньше муравьи поедали их не глядя – и даже не думали, что эти твари способны слюнить беспрестанно.
Понятно, их слюна мешает муравьям, которые движутся следом и то и дело поскальзываются. Это вынуждает их продвигаться вперед двумя колоннами по обе стороны слюнного следа.
Муравьиная процессия, вперемежку с ярко-красными, дымящимися улитками, являет собой потрясающее зрелище. Насекомые, главным образом муравьи, выбираются из зарослей с настороженно приподнятыми усиками и втянутыми брюшками. Ни в чем нельзя быть уверенным в этом каменном мире, однако мысль отправиться всем дружно в далекий путь, чтобы раскрыть космическую тайну, воодушевляет даже видавших виды иноплеменных разведчиков, равно как и молодых, но дерзких воинов.
И вот их уже не сотня, а пять сотен. Революция сторонников Пальцев разрастается до огромного мобильного войска.
Единственное, что во всем этом кажется удивительным, так это едва заметная тоска, удручающая принцессу-героиню. Насекомые не могут взять в толк, к чему придавать столь большое значение какой-то отдельной особи, хоть бы и 24-му принцу. Но 10-й рассказывает легенду, объясняющую, откуда взялся этот недуг, который прежде был присущ только Пальцам, – привязанность к отдельным существам.
Работая над проектом своей мини-революции, Жюли с товарищами испытывала бодрящее чувство, видя, как ее индивидуальный разум расширяется до размеров коллективного сознания, будто ей вдруг открылась невероятная тайна: сознание не ограничивается пределами тела, а разум – пределами черепной коробки. Жюли довольно было всего лишь пожелать – и ее разум вырывался вовне, превращаясь в огромный кружевной покров, сотканный из нитей света и разрастающийся вширь.
Ее разум был способен объять весь мир! Она всегда думала, что представляет собой всего лишь огромный мешок, наполненный атомами, – и вот теперь это ощущение духовного всемогущества…
Вместе с тем она испытала другое, не менее сильное чувство: «Я ничего не значу». Расширив свое сознание, обретя себя в группе муравьев-революционеров, а потом обнаружив у себя способность объять своим разумом весь мир, она поняла, что ее собственная личность для нее ничего не значит. Прежняя Жюли Пенсон казалась ей посторонним существом, чьи действия она повторяла будто против своей воли. То была жизнь среди множества прочих жизней. Теперь же она напрочь утратила свою трагическую индивидуальность, воплощенную во всякой человеческой судьбе.
Жюли чувствовала себя легко.
Она, красавица, жила и умирала стремительно и скучно. Но осталось, однако, вот что: отныне ее разум мог пронизывать пространство и время и парить неоглядным покровом света! То было ощущение бессмертия.
«Здравствуй, разум мой!» – проговорила она.
Но поскольку она не была готова осмыслить подобное ощущение разумом, работавшим всего лишь на 10 % своих возможностей, как у всякого человека, она вернулась в маленькое тесное узилище своей черепной коробки. Там, в тесноте, ее покров света притих и скукожился до размеров обычного носового платка.
Жюли расставляла столы, носила стулья, крепила веревками палатку, забивала в землю вилки-колышки, перебрасывалась приветствиями с амазонками, бегала туда-сюда, помогая другим революционерам поддерживать всю систему в равновесии, потягивала мед, согреваясь изнутри, и что-то напевала, не отрываясь от трудов праведных.
У нее на лбу и под носом сверкали капельки пота. Когда они из-под носа стекли вниз и коснулись уголков губ, она разом вдохнула их вместе с воздухом.
На третий день после того как «муравьи»-революционеры захватили лицей, они начали сооружать стенды с рекламой своих проектов. Сперва они думали установить их в учебных классах, но Зое заметила, что для пущей наглядности их было бы лучше поставить внизу, на лужайке посреди двора, рядом с палатками и подмостками. Таким образом, они стали бы общедоступными и каждый мог бы поучаствовать