Зое расспросила Жюли о ее сексуальной ориентации – и премного удивилась, узнав, что в свои девятнадцать лет она, такая милашка, все еще девственница.
Жюли объяснила, что она всегда остерегалась половых связей, потому как не хотела походить на родителей. Сексуальность, по ее разумению, – первый шаг к созданию пары, который ведет к заключению брака и заканчивается мещанской старостью.
– У муравьев есть отдельная каста бесполых особей. Их никто не трогает, и им от этого ни хорошо, ни плохо. Да и сородичи не попрекают их днями напролет, что они-де одинокие «старые девы» или «холостяки».
Зое рассмеялась и обняла ее за плечи.
– Мы же не насекомые. Мы другие. Среди нас нет бесполых особей!
– Пока нет.
– Беда в том, что ты отвергаешь ключевое понятие: сексуальность не только размножение, но и удовольствие. Предаваясь любви, ты получаешь удовольствие. И отдаешь его. Мы обмениваемся удовольствием.
Жюли скривила лицо, выражая сомнение. Пока что она не видела необходимости создать с кем-нибудь пару. Но еще меньше ей хотелось ощущать кожей чье-то прикосновение.
ПРОТИВ БЕЗБРАЧИЯ. До 1920 года в Пиренеях крестьяне в некоторых деревнях решали вопрос женитьбы простым способом. Один вечер в году у них назывался «ночью свадеб». В этот вечер собирали вместе всех юношей и девушек, достигших шестнадцатилетнего возраста. Предусматривалось, чтобы количество девушек и юношей было одинаковым.
На природе, у подножия горы, устраивали большое гулянье – все селяне ели и пили вволю.
В условленный час девушки первыми покидали застолье с некоторой форой во времени. Они бежали в лес и прятались. А мальчишки следом за тем отправлялись их искать, словно играя с ними в прятки. Тот, кто находил девушку первым, присваивал ее себе. Юноши, понятно, искали самых красивых девушек, но юная красавица имела право отказать юноше, который нашел ее первым.
Однако в числе победителей, первыми находивших девушек, оказывались далеко не самые красивые юноши, зато самые проворные, наблюдательные и сообразительные. Остальным же приходилось довольствоваться не столь привлекательными девицами, потому что юноше запрещалось возвращаться в деревню без девушки. Если же самый нерасторопный или не самый смышленый парень не решался либо не хотел брать себе дурнушку и возвращался с пустыми руками, его изгоняли из деревни.
К счастью, с наступлением ночи темнота играла на руку дурнушкам.
На другой день играли свадьбы.
Излишне говорить, что в таких деревнях практически не было ни старых дев, ни бобылей.
Растянувшийся в длину отряд муравьев-революционеров уже походит на живую тридцатитысячную колонну.
Так они добираются до города Йеди-бей-накана. Однако в город их не впускают. Революционеры хотят поджечь враждебный муравейник, но сделать это, оказывается, невозможно: город покрыт куполом зеленых листьев, которые не горят. Тогда 103-я принцесса решает воспользоваться рельефом местности. Над городом нависает скала, увенчанная огромным камнем. Довольно пустить в ход рычаг – и здоровенный валун рухнет на город.
Наконец камень поддается – раскачивается, сдвигается с места и обрушивается на купол из мягких листьев. Это самая большая и тяжелая бомба из всех, что когда-либо падали на стотысячный муравьиный город.
Остается всего лишь захватить гнездо, или, по крайней мере, то, что от него осталось.
Вечером, пока революционеры подкрепляются в разрушенном до основания городе, 103-я принцесса ведет дальше рассказ о причудливых нравах Пальцев, а 10-й продолжает запечатлевать его с помощью феромонов памяти.
МОРФОЛОГИЯ
Морфология Пальцев больше не развивается.
Тогда как у живущих в воде лягушек через миллион лет на кончиках лап отросли перепонки, что позволило им наилучшим образом приспособиться к водной среде, человек во всем обходится с помощью протезов.
Чтобы приспособиться к водной среде, человек делает себе ласты и по мере надобности то надевает их, то снимает.
Так что ему нет никакой необходимости приспосабливаться к жизни в воде морфологически и ждать целый миллион лет, чтобы перепонки отросли у него на лапах естественным образом.
Чтобы приспособиться к воздушной среде, он точно так же делает самолеты – штуковины, очень похожие на птиц.
Чтобы приспособиться к зною или стуже, он делает одежду взамен меха.
Если у иных видов уходили миллионы лет на то, чтобы улучшить свое тело, человек все это проделывает ненатуральным образом за несколько дней с помощью подручных материалов.
Такая способность полностью заменяет ему морфологическую эволюцию.
Мы, муравьи, тоже давно перестали развиваться, потому что нам удается справляться с нашими трудностями не через морфологическую эволюцию, а по-другому.
За сто миллионов лет внешний вид у нас совсем не изменился, что свидетельствует о наших эволюционных успехах.
Мы животные успешные.
Пока другие живущие виды зависят от естественного отбора: хищников, климата, недугов, – только людям и муравьям удается избегать подобной тяжкой зависимости.
А преуспели мы благодаря нашим общественным системам.
Почти все наши новорожденные доживают до зрелого возраста, и продолжительность жизни у нас растет.
Однако людям и муравьям приходится сталкиваться с одним и тем же затруднением: поскольку они перестали приспосабливаться к окружающей среде, им ничего не остается, как пытаться приспособить окружающую среду к их нуждам.
Им приходится придумывать себе более уютный мир. И дело тут даже не в биологии, а в культуре.
Чуть поодаль хранители огня продолжают свои опыты.
5-й пробует передвигаться на двух лапах, опираясь на вилообразные веточки вместо костылей. 7-й работает дальше над фреской, изображающей невероятные приключения 103-й и ее встречу с Пальцами. 8-й пытается смастерить рычаги с противовесами из камешков, используя сучья и чаши из сплетенных листьев.
После долгого рассказа про Пальцев 103-я чувствует усталость. Она снова думает о саге, которую собирался записать 24-й: «Пальцы». Однако принц погиб в пожаре, и первый муравьиный роман уже никогда не увидит свет.
К 103-й присоединяется 5-й – перед тем он в очередной раз повалился наземь, пробуя передвигаться на двух лапах. Он уверяет, что искусство – штука хрупкая и носить его с собой хлопотно. Яйцо, которое 24-й начал заполнять своим романом, как бы то ни было, переносить на дальние расстояния не представляется возможным.
– Надо было водрузить его на улитку, – сожалеет 103-я.
5-й напоминает, что улитки, случается, поедают муравьиные яйца. По его разумению, надо бы придумать какое-нибудь муравьиное романтическое искусство полегче, чтобы его можно было переносить и, самое главное, чтобы оно было несъедобно для брюхоногих тварей.
7-й подбирает листик, собираясь вырезать из него очередной фрагмент фрески.
– Эту штуку нам тоже нипочем с собой не унести, – изрекает 5-й, успевший понять, что искусство – штука громоздкая.
Два муравья совещаются, и вдруг 7-му в голову приходит мысль: резьба. Почему бы с помощью острых кончиков челюстей не расписать панцири солдат резными узорами?
103-й такая мысль нравится. И то верно: она знает, что у Пальцев тоже существует подобного рода искусство и называется оно «татуировкой». Поскольку кожа у них мягкая, им приходится не просто надрезать ее, но и заполнять надрезы красителем, а у муравьев все куда проще: им довольно всего-то надрезать острым кончиком челюсти хитиновый панцирь, как какой-нибудь кусок янтаря.
У 7-го тут же возникает желание расписать узорами панцирь 103-й, но, прежде чем стать юной принцессой, рыжая муравьиха была ветераном-разведчиком, и панцирь у нее уже сплошь испещрен рубцами, так что различить среди них узор весьма затруднительно.
Тогда они решают кликнуть 16-го, самого молодого муравья в отряде, – у него, по крайней мере, броня самая подходящая. И вот 7-й, орудуя кончиком правой челюсти, будто стилетом, начинает старательно насекать на его панцире картинки, которые приходят ему в голову. Сперва он пробует изобразить охваченный пламенем муравейник. Он рисует его на брюшке молодого белоканца. Надрезы переплетаются в замысловатые завитушки и длинные спирали, точно нити. Внимание муравьев, чувствующих главным образом движение, больше привлекают линии, нежели детали формы языков пламени.
Максимилиан выловил из аквариума дохлых гуппи. Последние два дня, пока он не был особенно загружен делами, его, как ни странно, больше всего беспокоили рыбки: они чахли прямо на глазах. «Этих аквариумных рыбешек выводили путем генетического скрещивания исключительно по эстетическим соображениям, не ведая, что на поверку они окажутся просто какими-то доходягами», – подумал полицейский, решив, что лучше было бы обзавестись какими-нибудь дикими разновидностями, пусть не такими привлекательными с виду, зато живучими и крепкими.
Максимилиан выбросил трупики рыбок в помойное ведро и направился в гостиную, где решил дождаться обеда.
Он взял лежавший на диване номер «Фонтенблоского горниста». В газете, на последней полосе, помещалась заметка за подписью Марселя Вожирара, которая называлась так: «Лицей под бдительным оком». На мгновение он испугался, как бы этот газетчик не расписал читателям, что там творится на самом деле. Впрочем, этот славный малый, Вожирар, неплохо справился со своим делом. Он писал про леваков, хулиганов и про жалобы жильцов на нарушителей общественного спокойствия. Иллюстрацией к статье служила крохотная фотография – портрет главной смутьянши – с подписью: «Жюли Пенсон, мятежная певица».