То же самое и у людей: они тоже любят назначать себе королей, чтобы затем с еще большим удовольствием разорвать их на части. Так что остерегайтесь, если вам предложат престол: не исключено, что вас ждет участь крысиного короля.
– Смерть им!
Солдаты-миряне атакуют религиозных фанатиков. 23-й пророк слишком поздно понимает, что происходит. Феромоны тревоги разлетаются во все стороны, и через несколько мгновений наступает неразбериха.
Повсюду деисты валятся как подкошенные, простирая вперед лапы, сложенные в форме шестиконечного креста, и в предсмертных муках испуская таинственные пахучие сигналы:
– Пальцы – наши боги.
Деисты кое-как разворачиваются в боевой порядок, чтобы остановить неожиданную атаку. Бьют кислотные струи. Плавятся хитиновые панцири. Не попавшие в цель струи ударяют в потолок, и местами он обрушивается.
23-й взывает к свои сподвижникам:
– Спасите меня!
Религия породила не только культ мертвецов, но и верховенство жрецов. Солдаты-деисты спешно сплачиваются вокруг 23-го, загораживая его своими телами, в то время как три здоровенных рабочих выкапывают проход, чтобы он мог сбежать.
– Пальцы – наши боги.
Земля постепенно устилается ковром из застывших звезд: миряне отсекают павшим врагам головы, дабы те не стали объектом поклонения как мученики.
Обезглавливание сдерживает наступление. Воспользовавшись заминкой, 23-й пророк вместе с несколькими сподвижниками, уцелевшими в резне, бегут через подземный ход.
Маленький отряд мчится по проходам, но солдаты-миряне от них не отстают. В этой гонке с преследованием деисты готовы пожертвовать собой ради своего пророка. Впервые за всю историю муравьиной цивилизации столько муравьев отдают свою жизнь за одного из них, самого дорогого. Даже королевы никогда не сподвигали верноподданных к подобному самоотречению.
– Пальцы – наши боги.
Каждый смертельно раненный, издав предсмертный вопль, застывает в форме креста. Тела порой полностью загромождают проход, и преследователям, чтобы освободить его, приходится отсекать убитым лапы, одну за одной.
Деистов остается не больше десятка, но в здешних местах они ориентируются получше своих преследователей и точно знают, где можно от них оторваться. И вдруг они наталкиваются на препятствие: дорогу им преграждает земляной червь. 23-й подбадривает раненых и обессиленных спутников:
– За мной!
Пророк бросается на червя, одним ударом челюстей рассекает ему бок, к вящему изумлению своих приверженцев, и показывает на рану, похожую на корабельный люк. Идея его заключается в том, чтобы воспользоваться кольчатым червем как подземным транспортером. К счастью, червь довольно жирный. Убивать его нет надобности, и деисты всем скопом забираются в рану у него на боку.
Ползучая тварь, понятно, вскидывается, почувствовав, что в нее кто-то проник, но, поскольку ее нервная система не очень чувствительна к боли, ползет дальше, унося в себе новоявленных паразитов.
Длиннющий осклизлый шланг уже ползет по стене прохода, когда рядом объявляется 13-й со своими воинами. Миряне не могут определить, куда же он движется. Вверх? Или, может, вниз?
У кольчатого червя не очень четкий запах, и заметить его в лабиринте проходов муравьиной столицы не так-то просто. И скользкая тварь преспокойно уползает прочь, унося в себе беглецов-деистов.
Учитель философии совсем не удивился, когда они позвонили в его дверь. И сам предложил им убежище.
Жюли с радостью бросилась в душ, желая поскорее отмыться от всех этих канализационных нечистот и от исходившего от нее ужасного зловония. Свое царское облачение она бросила в мешок для мусора и влезла в тренировочный костюм учителя. Благо спортивная одежда одинаково годится как для мужчин, так и для женщин.
С приятным ощущением чистоты и свежести она рухнула на диван в гостиной.
– Спасибо, месье. Вы нас спасли, – сказал Давид, тоже облачившийся в спортивное.
Учитель принес им выпить, немного арахиса и отправился готовить обед.
Они с жадностью набросились на бутербродики с лососиной, яйцами и каперсами.
Когда они сели за стол, учитель включил телевизор. В самом конце выпуска местных новостей шел репортаж про них. Жюли прибавила звук. Марсель Вожирар брал интервью у представителя сил правопорядка, который объяснял, что так называемую Революцию муравьев затеяла группа анархистов, ответственных, среди прочего, за то, что один лицеист, совсем юный, получил травмы и сейчас находится в коме.
И на экране появилась фотография Нарцисса.
– Нарцисс в коме! – вскричал Давид.
Жюли, конечно, видела, как Черные крысы избивали стилиста-революционера и как потом машина «Скорой помощи» увезла его в больницу, – но представить его в коме!..
– Надо наведаться к нему в больницу, – сказала Жюли.
– Ни в коем случае, – возразил Давид. – Нас тут же схватят.
И действительно, по телевизору показали афишу с увеличенными лицами музыкантов группы «Муравьи». Жюли с Давидом с радостью узнали, что пяти их товарищам тоже удалось сбежать. Как и Элизабет.
– Надо же, вот так история, ребятки! Вам бы лучше по-тихому отсидеться здесь, пока все не уляжется.
На десерт учитель философии предложил им йогурт и встал из-за стола, собираясь сварить кофе.
Жюли была вне себя, когда по телевизору стали показывать разгром, которым обернулась Революция муравьев в фонтенблоском лицее: развороченные классы, разодранные простыни, сгоревшая мебель.
– Нам удалось показать, что революцию можно совершить без насилия. А они хотят у нас украсть даже это!
– Разумеется, – заметил учитель философии. – К тому же ваш товарищ, Нарцисс, сейчас, похоже, не в самом лучшем состоянии.
– Но ведь его избили Черные крысы. А они самые настоящие провокаторы! – воскликнула Жюли.
– Тем не менее наша революция продержалась без насилия целых шесть дней, – прибавил Давид.
Учитель нахмурился, явно не удовлетворенный их объяснениями. Будучи по натуре добрым, он вдруг как будто рассердился.
– Кое-что вы определенно упустили. Без насилия нет зрелища, а стало быть, средствам массовой информации вся эта заварушка совершенно неинтересна. Вы со своей революцией дали маху потому, что хотели избежать насилия. А в наше время, чтобы увлечь толпу, нужно непременно попасть в восьмичасовые новости, а чтобы попасть в восьмичасовые новости, нужна смерть: погибшие в автокатастрофе, жертвы лавины, без разницы, лишь бы была кровь. Людей интересует что погорячее, что наводит страх. Вам следовало убить хотя бы одного полицейского. А вы со своим непротивлением устроили веселую школьную вечеринку, балаган, только и всего.
– Вы шутите! – возмутилась Жюли.
– Нет, я реалист. Хорошо еще, что на вас напали эти недоноски фашисты, иначе ваша революция стала бы посмешищем. Молодежь из добропорядочных семей захватывает лицей ради того, чтобы шить одежду в форме бабочки, – такое вызывает скорее смех, чем восхищение. Вы должны были бы сказать им спасибо за то, что они отправили вашего товарища в кому. Если он умрет, у вас, по крайней мере, будет мученик!
«Неужели он это серьезно?» – недоумевала Жюли. Она прекрасно понимала, что без насилия ее революция практически напрочь теряла остроту, но она сознательно пошла на это, следуя правилам, изложенным в «Энциклопедии Относительного и Абсолютного Знания». Ведь Ганди же удалось осуществить революцию без насилия. Значит, такое возможно.
– Вы провалили все дело.
– Несмотря ни на что, нам удалось совершить несколько крупных торговых сделок. В экономическом плане наша революция увенчалась успехом, – напомнил Давид.
– Ну и что? Людям на это наплевать. Если нет телекамер, чтобы запечатлеть событие, считайте, ничего и не было.
– Но… – продолжал паренек, – мы сами определили свою судьбу и создали общество без богов и хозяев, в точности как вы нам когда-то советовали.
Учитель философии пожал плечами.
– В том-то и беда. Вы пытались, но у вас не вышло. Вы превратили свой проект в фарс.
– Значит, вы не в восторге от нашей революции? – спросила Жюли, удивляясь тону учителя.
– Нет, вовсе нет. В революции, как и во всяком деле, существуют правила, которые нужно соблюдать. Если бы мне нужно было оценить ваши действия, я бы поставил вам четыре балла из двадцати. Потому как революционеры вы никудышные! Зато Черным крысам я бы поставил восемнадцать баллов из двадцати.
– Что-то я вас не пойму, – опешив, проговорила Жюли.
Учитель философии достал из коробки сигару, неспешно раскурил ее и принялся с наслаждением дымить. Только заметив, что он то и дело поглядывает на стенные часы, она наконец смекнула, в чем дело. Все эти провокационные речи он произносил с одной целью – чтобы отвлечь их внимание и задержать обоих у себя дома.
Жюли вскочила на ноги, но было уже поздно. Она услышала вой сирен полицейских машин.
– Вы нас сдали!
– Так было надо, – изрек учитель философии, избегая их укоризненных взглядов и небрежно покуривая сигару.
– Мы вам поверили, а вы нас сдали!
– Я всего лишь помогаю вам перейти на следующий этап. Говорю же, так надо. Я ставлю точку в вашем революционном образовании. Следующий этап – тюрьма. Через это прошли все революционеры. Определенно, вам лучше быть мучениками, чем утопистами-непротивленцами. И на сей раз, если вам улыбнется удача, у вас будут журналисты.
Жюли была в отчаянии.
– Вы же сами говорили: глупо не быть анархистом в двадцать лет!
– Да, потом я добавил: куда глупее стать им после тридцати.
– Вы говорили, что вам двадцать девять, – заметил Давид.
– Увы, как раз вчера у меня был… день рождения.
Давид схватил девушку за руку.
– Разве ты не видишь, он специально заговаривает тебе зубы! Давай лучше подумаем о том, как выбраться отсюда. Может, еще получится, шанс есть. Спасибо за бутерброды и до свидания, месье.