рой. За ней немедленно последовало два полицейских с целью предотвратить малейшую попытку к бегству.
Полицейские были улыбчивые и симпатичные. «На самом деле, – подумала Жюли, – полицейские свирепы только тогда, когда гонятся за кем-нибудь, потому что боятся не выполнить свою задачу, но, как только добыча поймана, они становятся даже любезными».
Жюли поискала глазами среди публики мать, нашла ее в третьем ряду и незаметно кивнула ей. Когда-то ее мать хотела, чтобы Жюли обучалась праву, чтобы стать адвокатом. И теперь Жюли была очень довольна тем, что попала на место защитника безо всякого диплома.
Молоточек из слоновой кости в руках председателя постучал по деревянному столу.
– Заседание открыто. Судебный исполнитель, прочтите обвинение.
Тот коротко перечислил: концерт, закончившийся бунтом, стычки с полицией, оккупация лицея, порча дорогостоящего имущества, раненые, бегство зачинщиков, облава в лесу, поиски убежища в пирамиде, наконец, гибель трех полицейских, пытавшихся арестовать правонарушителей.
Первым перед судом предстал Артур.
– Вы действительно Рамирез Артур, семидесяти двух лет, коммерсант, проживающий по адресу: улица Феникс, Фонтенбло?
– Да.
– Отвечайте: да, господин председатель.
– Да, господин председатель.
– Господин Рамирез, вы 12 марта сего года убили господина Гастона Пинсона, используя в качестве оружия крошечного робота-убийцу в виде летающей мухи. Управляемый на расстоянии робот-убийца может быть приравнен к ракете с ищущей боеголовкой и классифицируется как оружие пятой категории. Что вы можете заявить в ответ на это обвинение?
Артур провел рукой по влажному лбу. Больному старику было очень трудно стоять.
– Ничего. Я весьма сожалею, что убил его. Я хотел всего лишь его усыпить. Я не знал, что Гастон Пинсон страдал аллергией.
– Факт атаки на людей при помощи мух-роботов вы находите в порядке вещей? – спросил прокурор насмешливо.
– При помощи управляемых летающих муравьев, – поправил Артур. – Это улучшенная версия моей модели управляемого ползающего муравья. Понимаете, мы с друзьями хотели спокойно работать, мы не хотели, чтобы нас тревожили случайные любопытные или гуляющие.
Мы построили эту пирамиду для того, чтобы вести с муравьями переговоры о сотрудничестве между нашими культурами.
Председатель полистал дело.
– Ах да! Постройка без разрешения на охраняемой территории, в центре национального парка.
Он еще немного порылся в деле.
– Я вижу, ваше спокойствие вам так дорого, что вы совершили преступление повторно, послав вашего «летающего муравья» в атаку на представителя правоохранительных органов, комиссара Максимильена Линара.
Артур подтвердил.
– Он хотел разрушить мою пирамиду. Это была законная самооборона.
– Для вас, чувствуется, все средства хороши, – заметил прокурор.
Артура сотряс сокрушительный приступ кашля. Он не мог больше говорить. Два полицейских отвели его на скамью подсудимых, на которую он тяжело обрушился и где друзья встревоженно склонились над ним. Жак Мелье встал, требуя немедленной медицинской помощи. Дежурный врач появился, заявил о том, что подсудимому скоро станет легче, но не следует его слишком утомлять.
– Следующий обвиняемый: Давид Сатор. Давид появился перед судом, передвигаясь без палки, и встал спиной к публике.
– Давид Сатор, восемнадцать лет, лицеист. Вы обвиняетесь в том, что являлись стратегом пресловутой «Революции муравьев». В нашем распоряжении есть фотографии, на которых вы направляете толпы манифестантов, словно генерал свою армию. Вы вообразили себя Троцким, возрождающим Красную Армию?
Давид не успел ответить. Судья продолжал:
– Вы хотели создать армию муравьев, не так ли? Объясните, кстати, присяжным, почему в основе вашего движения подражание насекомым?
– Я заинтересовался насекомыми тогда, когда в состав нашей рок-группы вошел сверчок. Он был действительно хорошим музыкантом.
В публике послышались смешки. Председатель потребовал тишины, но Давид не дал себя сбить.
– Вслед за сверчками, которые общаются друг с другом, я открыл для себя муравьев. В муравьином городе каждый обитатель разделяет свои чувства со всем сообществом муравейника. Их солидарность абсолютна. Это то, к чему стремятся человеческие цивилизации уже тысячи лет. А муравьи достигли этого еще до нашего появления на земле.
– Вы хотите, чтобы каждый из нас имел усики? – спросил прокурор с усмешкой.
На этот раз смех в зале не обрывали, и Давид был вынужден дожидаться тишины, чтобы ответить:
– Я думаю, что если бы мы располагали столь же эффективной системой коммуникации, как и муравьи, то не сталкивались бы с многочисленными случаями ошибок, недоразумений, недопонимания и обмана. Муравей не лжет, потому что он даже не видит в этом смысла. Для муравья общение – это передача информации другим.
Публика зашепталась, председатель ударил молоточком по столу.
– Следующая обвиняемая: Жюли Пинсон. Вы были Пассионарией и вдохновительницей так называемой «Революции муравьев». Вы обвиняетесь в причинении не только значительных материальных убытков, но и тяжелых телесных повреждений. Нарциссу Арепо, например.
– Как здоровье Нарцисса? – прервала его девушка.
– Вопросы задаете не вы. И приличия, и закон требуют, чтобы вы обращались ко мне «господин председатель». И я уже напоминал об этом только что одному из ваших пособников. Мне кажется, мадемуазель, что вы весьма невежественны в том, что касается судопроизводства. Вам бы очень помогло, вам и вашим друзьям, назначение профессионального защитника.
– Я прошу извинить меня, господин председатель. Судья несколько смягчился, сохраняя выражение лица ворчливого деда.
– Хорошо. Отвечая на ваш вопрос, скажу, что состояние господина Нарцисса Арепо остается прежним. И находится он в этом состоянии благодаря вам.
– Я всегда была сторонницей революции без насилия. Я считаю, что Революция муравьев – это синоним мелких незаметных действий, совокупность которых приводит в движение горы.
Повернувшись в сторону матери и желая убедить хотя бы ее, Жюли заметила преподавателя истории, кивавшего головой в знак согласия. Это был не единственный учитель, который пришел сюда. Учителя математики, экономики, физкультуры и даже биологии тоже были здесь. Не было лишь преподавателей философии и немецкого языка.
– А что значит символ в виде муравьев? – поинтересовался председатель.
На местах для прессы теснились многочисленные журналисты. Сейчас Жюли могла обратиться к широкой аудитории. Ставка была немалой. Надо было взвешивать каждое слово.
– Муравьи образовали общество, в котором все граждане движимы желанием служить всеобщему благу.
– Ну, это, конечно, поэтическое видение, слабо связанное с реальностью! – прервал ее прокурор. – Муравейник отлично функционирует, подобно компьютеру или стиральной машине. Тратить время на поиски там интеллекта или сознания бессмысленно. Поведение муравьев запрограммировано генетически.
Оживление на местах для прессы. Быстро опровергнуть его.
– Вы боитесь муравейника потому, что он представляет собой социальный успех, которого мы никогда не достигнем.
– Это мир с военной организацией.
– Вовсе нет. Напротив, это скорее сообщество хиппи, где каждый делает то, что ему нравится, где нет вождей, генералов, священников, президента, полиции и репрессий.
– Ну и в чем же тогда, по-вашему, секрет муравейника? – спросил задетый за живое прокурор.
– Да в том, что его нет, – спокойно сказала Жюли. – Поведение муравьев хаотично, они живут в беспорядочной системе, функционирующей лучше, чем система организованная.
– Анархистка! – бросил кто-то из зала.
– Вы – анархистка? – спросил председатель.
– Ну, я анархистка, если анархия означает возможность жить в обществе без вождей, иерархии, давления на мысли, обещаний повысить зарплату, обещаний рая после смерти. В принципе анархия – верх гражданской сознательности. Муравьи, кстати, живут так уже тысячелетия.
Раздались свистки, аплодисменты, мнения аудитории разделились. Присяжные записывали что-то для себя.
Прокурор поднялся, взмахнув черными рукавами.
– Короче говоря, все ваши умозаключения сводятся к тому, чтобы создать общество, подобное обществу муравьев. Я не ошибаюсь?
– Надо позаимствовать у них хорошее, оставив плохое. В общем, да, в чем-то муравьи могут прийти на помощь человеческому обществу, которое, исчерпав свои возможности, топчется на месте. Попробуем, и тогда станет видно, что это даст. Если ничего не получится, обратимся к другим системам организации. Может быть, дельфины, обезьяны или скворцы научат нас лучше жить в коллективе.
Надо же, Марсель Вожирар был тут. В первый раз он присутствует на месте события. Жюли подумала, что он, возможно, изменил своему девизу: «Лучше всего говоришь о вещах, которых не знаешь».
– В муравейнике все, между прочим, вынуждены работать. Как это сочетается с вашим… анархистским духом? – спросил председатель.
– Снова заблуждение. В муравейнике эффективно работает только 50 % населения. 30 % заняты непродуктивной деятельностью, вроде наведения чистоты, дискуссий и тому подобное, а 20 % отдыхает. Вот что великолепно: с 50 % бездельников и в отсутствие полиции и разных пятилетних планов, муравьям удается быть гораздо эффективнее нас и жить в несравненно большей гармонии со своим городом.
Муравьи достойны восхищения и зависти, так как демонстрируют нам образец общества, не нуждающегося в насилии для прекрасного функционирования.
Шепот одобрения пробежал по публике.
Судья погладил бородку.
– Муравей не свободен. Он биологически зависим от обонятельного зова.
– А вы? С вашим мобильным телефоном? Ваши начальники звонят вам в любое время и отдают приказы, которым вы обязаны подчиняться. В чем разница?
Судья поднял глаза к небу.
– Хватит апологий обществу насекомых. Присяжные услышали достаточно для того, чтобы составить себе мнение на этот счет. Вы можете сесть, мадемуазель. Следующий обвиняемый.