В безвоздушном пространстве подул ветер. Я терпел. Я был один в ревущей Тьме, окруженный ее волнами. В сознании вновь вспыхнуло воспоминание о береге, и я со стороны увидел, как моя голова летит на землю. В точности как было в посланном Тихими видении. Я проплыл мимо, проводил сцену взглядом; она как будто осталась на берегу реки, который я уже миновал.
Я понимал, что куда-то плыву. Где было это «куда-то», я не знал, но мне вдруг показалось, что я иду, карабкаюсь все выше, к какой-то вершине или к ядру, к сердцу Тьмы. Там была Истина. Ответ. Конец. Тьма во тьме и скрытый свет.
Свет в темноте.
Мне почудилось, что я ползу, сопротивляясь течению. Выше. Глубже. Вперед и вперед. Наконец я выбился из сил, потянулся правой рукой, которой не было, к какой-то сущности во мраке, пожелав, чтобы рука вернулась ко мне, пожелав обрести идентичность.
«Адриан, – сказал я, вторя грому. – Мое имя Адриан».
Рука – всего лишь обрывки кожи, трепещущие на ветру во мгле, – замерцала, засияла; и, напрягшись, я сжал кулак.
Но я попытался ухватить больше, чем мог. Моя кисть разорвалась, ошметки медленно, как искры, растаяли во тьме, и я остался один. Кем бы я ни был.
«Адриан».
Даже в этой непроглядной тьме были тени. Одна упала на меня, и я увидел силуэт одетого в черное человека. Его доспех был отлит по имперской моде, нагрудник изображал мускулистый торс. С поножей и наручей глядели стоические лица, обрамленные черными лавровыми венками. С широких плеч ниспадал черный, как сама Тьма, плащ, окаймленный орнаментом цвета свежей крови, с алым подбоем. Черный сюртук поверх брони украшала тонкая красная вышивка, достойная самого императора. А лицо! Бледное, палатинское, словно высеченное из алебастра, с фиолетовыми глазами, острым, как клинок, носом и кривой улыбкой. Волосы его были черны, как и одежда.
«Адриан».
Это был я, одетый роскошнее, чем когда-либо. Герб на моем нагруднике изображал не дьявола Мейдуа, а трезубец и пентакль Красного отряда, вписанные в лавровый венок и черное кольцо. Я потянулся к себе, отчаянно пытаясь ухватиться, но мое халтурное подобие руки снова не выдержало, разорвавшись в клочья.
Другой я посмотрел на меня свысока и покачал головой. Я опять попробовал воплотить руку, чтобы хотя бы схватить себя за полу плаща. Мой двойник вновь покачал головой и указал куда-то рукой в латной рукавице с когтями, похожими на сьельсинские. Я обернулся и увидел одинокую светящуюся точку, яркую-яркую.
Звезду, белую и бесконечно далекую.
Мою звезду.
Меня вдруг наполнило теплом – как огнем, как дыханием. Другой Адриан шагнул вперед, клацая церемониальными шпорами в виде черных крыльев. Он не опускал руку, продолжая указывать мне путь. Вперед. Назад. Путь вперед – это путь назад. Назад, в прежнюю жизнь, в прежний мир, к прежней цели.
«Да, – подумал я. – Я готов идти».
Я повернулся к яркой звезде и протянул к ней руку. У меня вновь появилась кисть, вокруг которой, подобно боевым знаменам, трепыхались обрывки кожи. Я сжал пальцами эту далекую звезду и понял, что это вовсе не звезда, а осколок скорлупы, который я получил на Воргоссосе. В том месте, где я его отковырял, во Тьме осталась дыра, сквозь которую пробивался свет, что был ярче любой звезды. Он струился, как чистая вода, унося меня с собой мимо моего двойника, что по-прежнему указывал во Тьму. Я старался не упустить его из виду, следил за его развевающимся черно-красным плащом и божественной Тьмой, молчаливо сверкающей за его спиной.
Свет.
Я и прежде видел реки света, но теперь сам плыл по их волнам, проносясь мимо воспоминаний и непрожитых жизней, непринятых решений – стремительно, так, что мой смертный разум лишь смутно все это осознавал. Я выскочил из-за крутого поворота в вихре времени и оказался в воздухе.
Падая.
Падая.
Я вновь почувствовал, что погружаюсь в глубокую воду. Почувствовал тяжесть. Ко мне вернулся вес. Волосы на затылке намокли – я лежал в озере? На его поверхности?
Меня пронзила лютая боль, и я резко вдохнул. У меня были легкие! Грудь ломило. Мою грудь. Я лежал на земле, радуясь каждому приступу боли, ведь она означала, что я снова живу. Надо мной, как бдительные врачи, нависали деревья. Я был в саду? Я повернул голову, убеждаясь, что она прикреплена к шее. Попробовал встать, увидел помятый и исцарапанный белый нагрудник. Это было мое тело, от головы до пят.
Мои руки…
Моей левой руки не было. Она была отсечена выше локтя. Но ведь я потерял правую? Однако та была на месте, а в ней – рукоять меча, отнятого Аранатой. Меч Олорина. Джаддианское серебро и красная кожа. Я поднял его к глазам, раскрыв рот от изумления. От смятения. Что-то произошло. Со мной что-то сделали. Я с трудом сел, но боль была нестерпимой, вынудив вновь растянуться в воде. Вдалеке я слышал шум сражения, крики людей и сьельсинов, кашель плазмометов и треск горящей древесины.
Шаги.
Не топот сапог, не царапанье сьельсинских когтей, а тихое пошаркиванье туфель. Раздавшийся голос напоминал легкий шорох страниц любимой старой книги. Мне не стоило удивляться, но знакомые интонации воодушевили меня.
– Удобно разлегся, – произнес голос, как будто я лежал на тренировочном мате.
Я повернулся. На поверхности воды твердо стояли ноги в зеленых туфлях. Я видел, как трость поддерживает полы изумрудной робы, чтобы не замочить их. Тор Гибсон улыбался мне сдержанной, едва заметной на тонких губах улыбкой, его глаза блестели.
– Гибсон?
Фантом покачал головой, и я все понял.
Тихий подошел ближе, устремив взгляд на кроны деревьев. Он не отбрасывал тени ни на меня, ни на воду. Я по-прежнему лежал на мелководье, обрубок руки болел.
– Что со мной случилось? – спросил я.
– Ты умер.
Я закрыл глаза и увидел, как голубой свет моего меча пересекает мою шею, как покачивается мое обезглавленное тело, увидел кровь.
– Я не об этом.
Сквозь старое знакомое лицо, как сквозь крону дерева, засиял свет. Тихий склонился надо мной, стараясь не замочить робу в воде.
– Ты нам еще нужен, – подал он мне руку.
Я прищурился, пристегнул меч на пояс и потянулся в ответ. Рука оказалась бесплотной, но тем не менее меня дернули и поставили на ноги, словно краном. Голова закружилась, перед глазами все поплыло. Сколько крови я потерял? Я едва снова не упал, но невидимая рука придержала.
– Что значит «я вам еще нужен»? Чего вы хотите? – услышал я собственный голос.
«Существовать».
Слова пронеслись над лугом и рекой, эхом отразились в моей голове. И Гибсон – Тихий – исчез.
Глава 75Одиннадцатый час
Резервуар ее плазменного револьвера почти опустел, щит терял стабильность. Тем не менее Валка продолжала стрелять, ранив одного скахари князя Аранаты. Кожа на лице ксенобита закипела, и он уступил место двум вооруженным сородичам. Путь им преградил Паллино, отбив копьем клинок одного ксенобита и ударив другого в челюсть. Длинное древковое оружие прекрасно подходило для сражений с более высокими противниками на открытой территории, нивелируя преимущество сьельсинов в росте и длине рук. Несмотря на возраст, Паллино из Триеста двигался с проворством джаддианского дервиша, как сын самой Стойкости, и быстро пронзил штыком горло одного противника, а Валка застрелила другого.
Еще один скахари проскочил мимо Паллино и ринулся с саблей на Валку – и получил метательный кинжал Бандита прямо в огромный глаз.
Валка говорила потом, что рыдала, что у нее долго болели зубы от того, как она их стиснула. Она видела, что сделал со мной Араната. Видела, как князь обезглавил меня моим же мечом и топтал голову, пока та не треснула, как недозрелая дыня. Кажется, я слышал ее крик и кое-что узнал об ее отчаянии, столь похожем на гнев.
Бассандер с солдатами пробивались к каменистой тропе у озера. Валка видела, как сверкал его клинок в алом сумраке сада, слышала, как в стоячем воздухе звучат его команды. Он тоже видел, что случилось со мной, видел, как остатки княжеской стражи рубятся с моими друзьями, и шел на выручку.
Князь Араната, когтистая нога которого еще была вымазана в моей крови, взобрался на утес и вновь принял командование небольшим отрядом, когда Бандит с Паллино на пару разделались еще с одним его бойцом в синей накидке. Вождь наступал медленно, неизбежно, как сама смерть, выслеживая каждого из нас по очереди. В его руках по-прежнему был мой меч, и он уже успел обезглавить им солдата Красного отряда.
– Паллино, пригнись! – крикнул Бандит, стреляя прямо над головой центуриона.
Тот извернулся, избегая удара, который мог закончить его долгую военную карьеру. Выстрел лейтенанта прошел выше цели – как и было задумано. Бандит хотел лишь отвлечь повелителя сьельсинов, чтобы Паллино мог отойти на безопасное расстояние.
– Нужно отступать. – Айлекс хлопнула Валку по плечу. – Лин уже рядом. – Дриада качнула головой в сторону светящегося в сумерках клинка Бассандера.
Укрывшись за одним из окружавших тропу мегалитов, они прижались спинами к камню, защищаясь от внезапного нападения сзади. Паллино отступил от князя Аранаты на безопасное расстояние и теперь возвращался с копьем под мышкой.
Князь больше не уделял ему внимания, щелчком пальцев приказав своим солдатам заняться стариком. Трое скахари, как акулы, пытались окружить мирмидонца.
По словам Валки, она не находила сил посмотреть в мою сторону. Эпизод по-прежнему отбрасывал тень на ее разум.
– Нет, – ответила она Айлекс. – Не собираюсь погибнуть, убегая и прячась. А ты?
Мне хочется думать, что она смотрела Айлекс в глаза, пока гомункул не сдалась, но вряд ли у них было время на игру в гляделки. С правого фланга атаковал скахари, и Айлекс отвлекла его на себя, оставив Валку одну. Дриаде понадобилось три выстрела, чтобы сразить врага.
Следом за скахари появился Араната – точнее, его тень. Теневые рога на неровной земле казались длинными вытянутыми пальцами.
– Ты, – указал он на Валку, – ты была с Марло, когда он убил Нобуту. – Князь сомкнул веки-мембраны, и его глаза стали похожи на два свежих чернильных пятна. – Ты его, так?