– Ниоткуда, – ответил Хлыст. – Но люди есть люди. Адр порой об этом забывает. Зря мы так обошлись с остальными. С Лином и Джинан.
– Мне тоже это не понравилось, – согласилась Отавия, – но у меня должок перед Адрианом за Борделона, и он всерьез верит, что его план поможет начать мирные переговоры, так что… раз Адриан решил лететь на Воргоссос, значит летим на Воргоссос.
– Да. – (Я буквально видел, как Хлыст кивает в своей привычной манере.) – А потом что?
Я подслушивал то, чего не стоило подслушивать, и прекрасно это понимал, но из всех моих грехов это был, пожалуй, наименьший.
Отавия ответила, словно отмахнувшись:
– Все то же. Убийства, насилие. Если вы с Марло и компанией не захотите остаться, то не оставайтесь, но девушке нужно чем-то зарабатывать на жизнь, особенно если у нее еще и команда под началом. А корабль у меня не маленький, за всеми и не углядишь.
– Главное, чтобы экстрасоларианцы не пустили нас на мясо.
– Я их лучше твоего знаю, – ответила Отавия. – Да, на кораблях Возвышенных не бывала. Как там их называют? «Странники»? Но ребят, как на станции «Март», видела. Пусть они на нас не похожи, пусть нарушают привычные нам правила, но они такие же люди, как и мы.
– Это меня и пугает, – произнес Хлыст после паузы.
– Ну, как говорит твой Адриан, – вздохнула капитан, – мы черт знает где.
– И здесь водятся чудовища, – добавил Хлыст.
Оба рассмеялись, да и я не смог сдержать улыбку. Воспользовавшись этим моментом, я поднялся по лестнице и вошел в комнату. Смотровая площадка была маленькой, чуть больше двадцати футов в диаметре, со сводчатым окном, выходившим на серо-белый выщербленный корпус старого угранского крейсера и клочок неба. Казалось, что сейчас еще ночь. Золотистые и фиолетовые проблески в дальнем конце корабля выполняли роль звезд, утонувших среди громад городских зданий. Отавия с Хлыстом сидели на низком диванчике, разглядывая кривые и извилистые постройки в доках и окружающем городе.
Увидев меня, Хлыст аккуратно поднял рюмку, чтобы не расплескать ни капли чистого алкоголя:
– Добрый вечер!
На его лице не отражалось ни йоты беспокойства, которое я только что слышал в его голосе. Он был хорошим актером.
– Утро, – с усмешкой ответил я, усаживаясь напротив рыжеволосого товарища.
– На «Загадке» вечер! – настаивал Хлыст.
– Валка и Паллино пошли за сьельсином, – сказал я и кивнул в сторону бокалов и бутылки. – Значит, выпиваете перед работой?
– Будто мы в Колоссо перед работой не выпивали! – проворчал Хлыст. – У меня от одного вида этой бледной бестии волосы дыбом встают. Нужно принять для храбрости.
Я покосился на Отавию, но та лишь развела руками.
– Но мы-то сейчас не в Колоссо, – возразил я.
Не успел я продолжить мысль и усесться в кресло, как Отавия сказала:
– Мы тут изучали другие корабли.
Сквозь алюмостекло я увидел прижимистые очертания судов, сложенных, словно статуи древних царей на крышках саркофагов. Их белые и серые корпуса, размещенные вдоль изгиба «Загадки», резко контрастировали с траурной чернотой корабля Возвышенных.
– Вон те два – дюрантийские галеоны, – пояснила она. – С мачтами на полубаках.
– Эти шпили – мачты?
– Ага!
– Далеко же они от дома, – сказал Хлыст и осушил рюмку.
– Больше чем на тридцать тысяч световых лет, – согласился я. Республика располагалась на задворках Империи, у края Галактики, во внешней части рукава Персея. – Но вон те джаддианцы проделали еще более долгий путь.
Опознать джаддианский корабль было еще проще: похожий на кита, с естественными изгибами черного керамического корпуса, оправленного в огнеупорный сплав титана и латуни, и с похожими на грациозные плавники фотогальваническими батареями. Среди пассажиров были и имперские суда. На бронзовых фюзеляжах красовались яркие гербы, изображавшие незнакомые мне приспособления. Геральдика никогда меня не интересовала. Зато Криспин запоминал гербы благородных домов с непонятным мне рвением. Он мог бы перечислить символы и девизы всех крупных домов в созвездии Возничего. Я мог лишь гадать, кем были эти нобили, какие обстоятельства заставили их отправиться в столь дальний и удивительный путь и мечтали ли они, как и я, оказаться сейчас в другом месте.
В другом месте.
– Выпьешь? – протянул мне бутылку Хлыст.
Водка была из того самого ящика, который Бандит добыл на Рустаме перед нашей встречей с Крашеным, – водка, которой Сиран заливала горе после гибели Гхена. На этикетке красовался космонавт в древнем скафандре с золотой звездой на лицевом стекле. Одной ногой он стоял на красной планете, широко раскинув руки.
– Чуть-чуть.
Я нехотя взял бутылку и рюмку из принесенного Хлыстом набора. Ругать Хлыста за пьянство нужды не было.
Продолжая их разговор – настоящий разговор, который они вели до того, как я поднялся, капитан сказала:
– Адриан, вы думали, чем займетесь, когда закончите дела на Воргоссосе?
Сосредоточившись на том, как налить себе достаточно водки, чтобы не показаться неуважительным – к алкоголю я относился сдержанно, – я не сразу ответил.
Корво добавила:
– Мы тут с Вильгельмом рассуждали об этом.
Я по-прежнему молчал, пробуя водку языком. Медицинский привкус. Металлический. Впереди, за открытым носом «Загадки», кружились и буйствовали фиолетовые облака и волны пространственно-временного континуума. Это было так далеко, в десятках миль от нас, что конец огромного цилиндра диаметром казался не больше золотой монетки.
– Нет, – глубоко вздохнул я. – Не знаю, что будет после Воргоссоса. Это место… последние дни… все это далось мне непросто.
Перед глазами встала железная лапа Наззарено, мастерски управляющая кораблем. Ее сменила безжизненная, отрубленная рука Бассандера.
– Вы ведь не собираетесь на попятную?
– Что? Нет, разумеется, нет.
Я покачивал рюмку, глядя то на светловолосую норманку, то на рыжего ликтора. На обоих по-прежнему была форма Красного отряда.
– Но я изменник, – улыбнулся я и упоминать о разговоре с Райне Смайт, не будучи уверенным, что он меня спасет, не стал. – Я убил троих своих солдат. Напал на имперского офицера. Одного этого хватит… – я залпом осушил рюмку, – чтобы меня распяли.
– Скорее, выкинули за борт, – слабо улыбнулась Корво. – В ваших легионах обычно не церемонятся.
У меня не было настроения доказывать, что она не права. Я не сомневался, что Бассандер Лин при первой возможности захочет отправить меня на крест, а о том, что со мной может сделать стратиг Хауптманн, вообще думать не хотелось.
Но я понимал намерения Отавии, знал, к чему она клонит, и не видел причин ее останавливать.
– Можете остаться с нами. Беглецам лучше не сидеть на месте, а мы сидеть не собираемся.
– Как знать, может, придет время, и я соглашусь, – ответил я, пожалуй чересчур иронично, отворачиваясь к окну.
Во времена, когда я был мирмидонцем в Боросево, я нередко подумывал податься в наемные солдаты. Мы с Хлыстом мечтали о том, как купим собственный корабль. Оставшись с Отавией и бывшим Красным отрядом, я бы в некотором смысле получил собственный корабль.
Не глядя на них, я сказал:
– Но я не буду комендантом или кем-то в этом роде. Командир из меня так себе… да и в космосе я почти не бывал до тех пор, как покинул Эмеш. К тому же… – я повернулся и с улыбкой уставился на стол, – после этого уже я буду перед вами в долгу.
– Никогда не помешает лишняя пара рук, чтобы драить палубы, – ухмыльнулась Отавия.
– Может, завтра попробую, – слабо улыбнулся я.
Хлыст откашлялся:
– Они к нам поднимутся?
– Валка-то?
Даже при тусклом освещении я заметил, как кровь отхлынула от лица Хлыста.
– И пришелец.
Я вцепился пальцами в колено так, что костяшки побелели. Кивнул, облизнув губы:
– Да.
Не знаю, почему я так нервничал, ведь говорил с Танараном десятки раз. Не боялся его. Валка тоже не боялась. Но позволять ему разгуливать по кораблю, пусть и под охраной, было рискованно. Нельзя было винить Хлыста за то, что он паниковал, и это еще мягко сказано.
– Нужно снова его заморозить, помяните мое слово, – резко произнес Хлыст.
Отпустив колено, я втянул в себя воздух, успокаиваясь.
– Такая возможность у нас есть, но товар нужно показывать лицом. Дипломатия, сам понимаешь.
– Дипломатия? Да ты его зубищи видел?
– Почти в упор, – отрезал я, не желая продолжать дискуссию. Мне и без Хлыста забот хватало.
С лестницы донеслись шаги. Стук каблуков и шлепанье голых ног. Клацанье когтей. Обернувшись, я увидел, как с лестницы выходит сутулая фигура Касанторо Танарана Иакато. Сьельсин был таким высоким, что на лестнице ему пришлось съежиться, а теперь – развернуться, заполнив собой почти все пространство. Рогатая голова едва не царапала потолок. Из-за широко раскрытых и глубоко посаженных глаз она напоминала круглый череп. Следом появился Паллино, на этот раз одетый в простую рубашку с брюками. Тем не менее про пояс-щит он не забыл. Последней поднялась Валка. Ее голые руки были сложены на груди, а глаза взволнованно горели.
Я встал, придерживая на поясе меч. Как и Валка, я смотрел на сьельсина с ожиданием, гадая, что тот будет делать. Танаран молча прошаркало к окну, пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о низкий потолок. Хлыст сделал защитный жест и отодвинулся подальше от ксенобита. Отавия не шелохнулась.
Руки сьельсина не были скованы, и оно дотронулось пальцами до стекла, глядя то вверх, то вниз. В отблесках варпа «Загадки» его фигура отбрасывала на пол длинную тень. Наконец оно заговорило на выученном с помощью Валки ломаном галстани:
– Это место… напоминает о доме. – Танаран говорило тихо, как в храме. – Почти… такое же большое.
Валка подошла к ксенобиту, обойдя бдительного, не сводившего глаз с пришельца Паллино.
– Ты росло на таком корабле?
– Таком? – Танаран убрало руки со стекла, оставив влажные отпечатки шести пальцев. – Не совсем таком. Мы… я хочу сказать, народ… мы… – Оно сбилось, не находя нужных слов. Перейдя на родной язык, спросило: – Nietolo dazen ne: «Eatabareto o-velegamaya».