При всем богатстве выбора там не было благородных вариантов.
Здесь же я не видел никакой рекламы. Никаких голограмм с женщинами или веселых мультфильмов. Торговцы не зазывали нас с каждого угла. Город под Воргоссосом был угрюм, как склеп. Здешние люди, коих было множество, занимались своими делами и не глазели по сторонам.
– Почти как дома, – вырвалось у меня. Это было правдой.
Хлыст изумленно посмотрел на меня, а Паллино спросил:
– Где же ты рос?
Отец запрещал рекламу – даже печатную. Улицы Мейдуа содержались в чистоте, и единственные транспаранты изображали либо мрачный герб моего дома с вышитым алой нитью ухмыляющимся скачущим дьяволом, либо красное солнце Империи. Здания там тоже строили из белого камня, включая гигантский акрополь, посреди которого высилась черная башня – цитадель, где я появился на свет.
– Там, где было чисто, – ответил я.
– Это неестественно, – сказала Валка с ноткой отчаяния в голосе. – Чтобы содержать такое место в чистоте, нужна железная рука.
Она верно подметила. По слову моего отца, вандалов, пойманных за росписью стен или расклейкой плакатов, отправляли в пыточные камеры Капеллы.
Мы углублялись в город, но никто по-прежнему не останавливал нас и не обращал на нас внимания. Прохожие отворачивались или делали вид, что не замечают нас. Лишь Айлекс изредка привлекала их взгляды. Я в любой момент ожидал, что из-за угла или из темного прохода вырастет какая-нибудь зловещая фигура, но никого вроде генетика Якопо или Возвышенного Марко так и не появилось. Никто с нами не заговаривал.
– Здесь все как в ваших городах, – заметила Валка, не скрывая ехидства. – Все боятся.
Я пропустил шпильку в адрес моей родины, потому что сам уже признал, что этот город напоминает Мейдуа и Обитель Дьявола.
Поняв, что ей не удалось меня подначить, доктор добавила:
– Вы заметили стражу?
Заметил. Двое стояли в укромном месте у подножия широкой бетонной лестницы, которая спиралью вилась вдоль стены кубического здания. Оба держали шоковые дубинки. С расстояния они казались причудливо безликими, нечеткими и расплывчатыми.
– СОПы, – вставила Айлекс.
Хлыст выругался и спросил:
– Уверена?
– Это точно! – согласилась Валка. – Они даже не шевелятся.
На стражах была форма цвета хаки, напомнившая мне комбинезоны лорариев на Эмеше, больше похожие на облачение префектов, чем броню гоплитов или пельтастов, с высокими сапогами и длинными коричневыми перчатками. Я не был полностью уверен, но чувствовал, что Айлекс с Валкой правы. Эти стражи как будто были высечены из камня. Подобную невозмутимость я часто наблюдал у отцовских солдат – в имперской страже, – но эти, в отличие от них, казалось, даже не дышали.
– Эй, вы! – раздался мягкий голос. – Вы приезжие!
Обернувшись, я увидел женщину в тускло-синем комбинезоне. Выглядела она так, будто давно уже не спала и не мылась. Я сам несколько лет был похож на нее, поэтому сразу понял, что к чему. Нищенка протянула руку ладонью вверх, как я протягивал когда-то.
– Зачем вы здесь? – спросила она. – Старая Шара знает, куда вам нужно. Знает лучших магов. Знает, где их найти. Или вам нужны рабы? Солдаты? Оружие?
Она скривилась и заскрежетала зубами. Я не сразу понял, что эта женщина, эта смелая женщина ждала, что я ее ударю. Какие же люди обычно спускались сюда в лифтах? Но гадать было нечего. Из нашей шестерки она подошла ко мне, к единственному палатину.
Я махнул Хлысту, показывая, что мне не нужна защита от старухи.
– Шара, – обратился я к ней по имени, – вы когда-нибудь видели сьельсинов? Бледных? – Я поднял руку над головой, отмечая рост существ, о которых говорил. – Здесь?
– Чего? – вздрогнула она и отвернулась.
Глянув вокруг, я заметил других, подобных ей, грязных мужчин и женщин в некогда хорошей одежде. Их было много, они шли к главной улице и лифтам, как верующие – к святым мощам.
– Здесь – нет, – ответила она. – Не здесь.
– Я прибыл издалека, чтобы встретиться с ними, – объяснил я, копаясь в карманах шинели. – Мне сказали, что хозяин этого города ведет с ними дела. Говорит с ними.
Женщина отпрянула от меня как можно дальше, но не убежала и продолжала тянуть руку. Я со вздохом положил ей на ладонь монету. Золотую. Имперский хурасам с профилем императора Вильгельма Тринадцатого, живущего императора. Женщина посмотрела на монету, затем на меня, сжимая пальцы. Ее глаза стали больше монеты. Это была не мелочь. Целое состояние для нее. За все годы в Боросево никто никогда не подавал мне столько.
– Хозяин? – прошептала она. – Вечный?
– Где его искать? – спросил я, пригибаясь, чтобы смотреть ей прямо в глаза.
– Он кругом, милорд, – взмахнула она дрожащей рукой. – Он видит все вокруг! Знает, зачем вы здесь. Поэтому вы здесь. Поэтому мы все здесь. Шара следит за вратами для него… бедная Шара. Она и остальные.
Я отшатнулся. Это было своего рода спектаклем. Афинский хор, обряженный в лохмотья. Они всех гостей так приветствовали? Наверное.
– Что она несет? – спросил Хлыст, и я, не оглядываясь, понял, что он готов выхватить плазмомет.
Я жестом остановил его, вспомнив наш призрачный полет с «Мистраля». На Эмеше нейронное кружево Валки позволило ей подключиться к охранной системе замка. Управляя освещением и напряжением, она помогла мне… помогла мне прекратить страдания Уванари. Но она все видела. Я мало что понимал в принципах работы инфосферы, но знал достаточно, чтобы то ощущение, от которого у меня волосы вставали дыбом, усилилось. Обернувшись, я взглянул на двух стражей у винтовой лестницы. Их размытые лица смотрели на меня. Игра воображения? Или свет проходил прямо сквозь них?
– Мне не нужны ни рабы, ни солдаты, – сказал я. – Мне нужно встретиться с ним.
– Адриан, – предупредил меня Паллино.
Я снова поднял руку, сжатую в кулак, призывая к молчанию:
– Он принимает лордов, которые снова хотят стать молодыми, которые хотят того, чего не может дать никто иной.
Я слышал эти легенды и сам пересказывал их по пути сюда, но, честно говоря, не верил в них. Всем известно, что добиться бессмертия невозможно. Иначе императоры были бы бессмертны. Человеческий разум имеет пределы и рано или поздно сдается под объемом информации.
– Он в самом деле бессмертен? – спросил я, приближаясь.
– Он не умирает, – ответила старуха. – Он воздвиг эти камни. Построил их на останках былого. Изгнал демонов.
– Вы серьезно? – Я онемел.
Женщина с обидой посмотрела на меня и отступила.
– Вы говорите про Кхарна Сагару? – вспомнил я старую легенду. – Короля с десятью тысячами глаз?
Шара побледнела.
– Не произносите это имя! – отшатнулась она.
– Это невозможно, – шагнул я к ней.
– Адриан! – резко – резче, чем Паллино, – вмешался Бандит.
– Ему ведь должно быть десять… – Я запнулся, задумавшись. – Пятнадцать тысяч лет!
– Адриан! – воскликнула Валка. Очевидная тревога в ее голосе заставила меня остановиться, пробудила от грез.
Я так увлекся, что не услышал и не увидел, как нас обступили стражники. Одетые в коричневатую форму, сапоги и перчатки, с остроконечными шлемами и неразличимыми лицами. Шара поспешила прочь, а с ней и остальные попрошайки. Один афинский хор уступил место другому, оставив нашу шестерку в окружении безликих.
Безликих.
Нет, лица у них были. Когда-то. Если вам приходилось видеть трупы – а всем нам рано или поздно приходится, – то вы знаете, как выглядела стража Воргоссоса. У мертвецов нет настоящих лиц. То, что было лицами, щеки и челюсти, больше не оживлено волей и болтается подобно кускам мяса на мясницких крюках. Золотисто-зеленоватый свет проходил сквозь них, очерчивая тусклые контуры черепов под услужливой плотью. Айлекс была права. Это действительно были СОПы, и куда более жуткие, чем те, которых натравил на нас Крашеный в Арслане.
– Я вижу их! – воскликнул я, выхватывая из-под полы меч.
Стражники не делали резких движений, но понемногу сжимали кольцо.
Их было около тридцати. Мы были окружены. Я не активировал меч, но держал палец на переключателе. Другую руку положил на пояс-щит. Оглянувшись через плечо, я увидел своих товарищей. Хлыст уже достал оружие, Айлекс тоже. Паллино был настороже, Валка рядом с ним. Бандит был предельно спокоен. Я даже ему позавидовал.
– Успокойтесь! – крикнул я, принимая защитную стойку. – Не двигайтесь!
Один стражник шагнул вперед, склонив голову. Остановился в пяти шагах от меня и наблюдал, освещенный призрачным огнем. Когда-то он был бледным коренастым мужчиной, с подкожной щетиной, от которой его челюсть отливала синевой. Я уловил в его мертвых, рассредоточенных глазах какое-то движение. Зрачки сузились, вялые и атрофировавшиеся мышцы лица вдруг подтянулись, сделав СОПа вновь похожим на человека. Я представил, как кто-то дернул за ниточки этой чудовищной марионетки.
– Уберите оружие – и не пострадаете.
Голос был плоским и безжизненным, как будто говорила статуя. Голем. Машина.
Убрав руку с пояса, я представился:
– Адриан Анаксандр Марло с Делоса, двоюродный брат императора. Я прибыл с дипломатической миссией от имени его величества и Первого стратига Тита Хауптманна.
– Уберите оружие – и не пострадаете, – повторил СОП.
– Адриан, он вас не слушает, – заметила Валка. – Там, внутри, никого.
У меня не было времени внимать ей.
– Со мной баэтан сьельсинского итани Отиоло. Мне сказали, что Вечный вел дела с аэтой из клана.
СОПы двинулись на нас. Сдержав стон негодования с помощью умственного усилия и одного из труизмов Гибсона, я прицепил рукоять меча на пояс и шагнул к ним:
– Мне нужно встретиться с Кхарном Сагарой, если так зовут вашего хозяина.
СОП дернул головой, и я почти поверил, что за его пустыми глазами что-то кроется.
«Глаза, что и во сне страшно встретить»[14].
Но это была иллюзия, и почудившийся мне проблеск сознания тут же исчез.