Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело».[60] Как видно из документа, эти слова были написаны внизу бланка со штампом Председателя Совнаркома, а выше оставлено место для распоряжения. Троцкий в 1925 году сдал бланк незаполненным в Институт имени В. И. Ленина. Он отмечает, что Ленин написал этот документ во время заседания вскоре после событий в Свияжске.
Вопрос о терроре — сложный и пока мало изученный. Известно отрицательное отношение Ленина, большевиков к террору как средству революционной борьбы. Октябрьская революция совершилась вообще «малой кровью», террор не был поначалу ее орудием. Ленин подчеркивал не раз, что он был навязан белогвардейцами, интервентами и невероятным ожесточением борьбы с обеих сторон. Применение террора было вынужденным, но необходимым, без него защита революции в условиях жестокой войны вряд ли возможна. Видимо, весь вопрос в мере, в степени применения и ограничения этого зла. Но возможно ли было «дозирование» в условиях такой войны? Статистика красного террора говорит, что он рассматривался Советским правительством как временная акция. Как исключительная акция массовый террор был применен в начале сентября 1918 года (расстрелы сотен заложников в Петрограде), затем весной 1919 года на Верхнем Дону при проведении ошибочной политики «расказачивания» (подверглись расстрелу около 300 казаков) и в ноябре 1920 года в Крыму (расстреляли без суда врангелевских офицеров, не успевших или не захотевших эвакуироваться).
Что касается армии, а Троцкий применял крайние меры именно там, то Ленин, требуя для наведения железной дисциплины и порядка применять расстрелы, не считал крайние меры постоянным и тем более главным средством поддержания боеспособности войск. Крепость социалистической армии он видел прежде всего в высокой сознательности и преданности идеалам Октября. Троцкий также идеи Октябрьской революции называл цементом Красной Армии, но на практике нередко отводил репрессиям чрезмерную роль. И после того как с помощью «драконовских мер» осенью 1918 года был достигнут перелом на Восточном фронте и войска стали одерживать крупные победы, он продолжал ориентировать командиров и комиссаров на крайние меры, что вело к злоупотреблению ими.
Вот один из фактов, относящийся к октябрю 1918 года. Когда Троцкому стало известно, что из Пермской дивизии 3-й армии на сторону врага перебежало несколько офицеров, он отправил реввоенсовету 3-й армии телеграмму с требованием сообщить, «расстреляны ли комиссары полков, допустившие измену их командного состава». Реввоенсовет 3-й армии в свою очередь направил телеграмму в ЦК РКП(б), в которой говорилось:
«Мы категорически протестуем против крайне легкомысленного отношения т. Троцкого к таким вещам, как расстрел. Он, узнав, что в таком-то полку перебежало несколько офицеров, требует расстрела комиссаров полков и дивизий… Этого мы, конечно, не сделали… Почему только этих комиссаров расстрелять? У нас нет ни одной дивизии, в которой не было бы случаев измены. Нужно было бы перестрелять половину Реввоенсовета, ибо назначенный им когда-то командующий армией Богословский сбежал, не приняв командования. Результатом таких телеграмм является лишь подрыв авторитета т. Троцкого и комиссаров».[61]
Троцкий отступил, никто из комиссаров не подвергся расстрелу, а позднее он объяснял свою телеграмму как обычную в то время форму военного нажима.
Итак, взгляды и особенно практика Троцкого в применении крайних мер не всегда совпадали со взглядами Ленина, хотя последний, поддерживая Троцкого, доверял ему и в этом остром вопросе.
Приверженность Троцкого к чрезвычайным мерам была связана с его убеждениями. Революция требует от рабочего класса добиваться своей цели всеми средствами, писал он, устрашение смертной казнью «есть могущественное средство политики».
Настаивая на применении крайних мер, Троцкий в то же время выступал против расстрелов без суда. 6 мая 1919 года он направил письмо реввоенсовету 2-й армии. В нем говорилось:
«Из беседы с начальником и комиссаром 28-й дивизии я установил, что во 2-й армии имели место случаи расстрелов без суда и следствия. Я ни на минуту не сомневаюсь, что лица, подвергнувшиеся такой каре, вполне ее заслуживали. Ручательством является состав реввоенсовета. Тем не менее порядок расстрела без суда совершенно недопустим.
Разумеется, в боевой обстановке, под боевым огнем командиры, комиссары и даже рядовые красноармейцы могут оказаться вынужденными убить на месте изменника, предателя или провокатора, который пытается внести смуту в наши ряды. Но за вычетом этого исключительного положения во всех случаях, когда дело идет о каре, расстрелы без суда, без постановления трибунала не могут быть допущены…
Предлагаю реввоенсовету 2-й армии озаботиться организацией трибунала, достаточно компетентного и энергичного, с выездными секциями, и в то же время решительно прекратить во всех дивизиях расстрелы без судебных приговоров.
Председатель Революционного военного
совета Республики Троцкий».
И наконец, коротко остановимся на вопросе об отношении Ленина к председателю Реввоенсовета.
Как уже говорилось, принципиальных разногласий по вопросам военной политики у Ленина с Троцким не было. Это ясно следует из документов. Ленину хорошо были известны отрицательные отзывы видных партийных работников о Троцком. Но он ценил Троцкого и достаточно высоко отзывался о его роли в военном строительстве и в организации побед на фронтах. Никогда не ставил Ленин вопроса о замене Троцкого на посту председателя Реввоенсовета.
3―4 июля 1919 года на пленуме ЦК РКП(б) в связи с выработкой мер по отражению похода Деникина подверглась критике работа Ставки, Реввоенсовета. Троцкого критиковали за стиль работы, за дерганье людей, за капризность, за слабый контроль над военными специалистами, за отдачу единоличных приказов, за игнорирование мнений членов РВСР. Не обошлось и без сгущения красок, личных обид.
Сохранившиеся записи и пометки Ленина в ходе дискуссии показывают, что Ленин, соглашаясь с критикой недостатков в работе РВСР, заступился за Троцкого. Раз Троцкий признает свои ошибки, недостатки, отмечал он, надо кончать со спорами, создать ему благоприятную обстановку для работы, для выполнения своих обязанностей. Главное в работе ЦК, считал Ленин, это сплоченность, единство.
О взаимоотношениях Ленина и Троцкого тогда ходило много слухов, разногласия между ними преувеличивались. Были люди, и среди них — Сталин, которым хотелось внушить Ленину неприязнь к Троцкому. Однако Ленин умел свои симпатии и антипатии подчинять интересам общего дела.
Лишь недавно стало известно, что в воспоминаниях М. Горького о Ленине, которые впервые появились при жизни Владимира Ильича и которые он читал, начиная с 1931 года стали исключаться высказанные Владимиром Ильичем следующие слова о Троцком:
«Да, да, — я знаю! Там что-то врут о моих отношениях к нему…
Ударив кулаком по столу, он сказал: „А вот указали бы другого человека, который способен в год организовать почти образцовую армию, да еще завоевать уважение военных специалистов. У нас такой человек есть. У нас все есть! И — чудеса будут“».[62]
Вместо этих слов в 1931 году были вписаны слова, которых не было в пяти предыдущих изданиях: «А все-таки он не наш. С нами, — а не наш. Честолюбив. И есть в нем что-то… нехорошее, от Лассаля». Фраза «с нами, а не наш» с тех пор пошла гулять по различным статьям. Надо сказать, что воспоминаниям Горького о Ленине не повезло: они неоднократно препарировались, сокращались и дописывались в угоду Сталину, как и десятки других воспоминаний.
Есть и другое свидетельство — видного военного работника партии, члена РВСР Константина Данишевского. В беседе с ним Ленин сказал: «Троцкий — крупный человек, энергичный, им очень много сделано для привлечения старого офицерства в Красную Армию. Троцким много сделано для организации Красной Армии».[63]
О последующих словах, приписываемых Данишевским Ленину, можно сказать, что они вызывают сильное сомнение: «Но он не наш, ему нельзя вполне доверять: что он может сделать завтра — не скажешь. Надо внимательно за ним смотреть». Более того, Ленин якобы сказал, что пока не будет Троцкого отзывать, и поручил Данишевскому сообщать ему шифром обо всех шагах Троцкого. Все сказанное расходится с известным нам отношением Ленина к Троцкому, с его доверием к члену Политбюро ЦК и председателю Реввоенсовета. Думаю, сомнения в достоверности всего этого усилятся, если учесть, что воспоминания Данишевского писались и публиковались в 1934 году. И в Центральном партийном архиве, где хранятся все письма и телеграммы на имя Ленина, я не нашел ни одного письма Данишевского Ленину о Троцком.
О неправдоподобности написанного Данишевским может свидетельствовать еще один документ, который можно считать официальной партийной и государственной оценкой военной деятельности Троцкого в момент, когда подводились итоги гражданской войны, когда казалось, что с разгромом Деникина и Колчака она окончилась. Нет сомнений, что этот документ принимался с согласия Ленина. Речь идет о постановлении Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета от 20 ноября 1919 года, объявленного приказом Реввоенсовета Республики.
«В ознаменование заслуг тов. Л. Д. Троцкого перед мировой пролетарской революцией и Рабоче-Крестьянской Красной Армией РСФСР, Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет постановил: наградить Л. Д. Троцкого орденом Красного Знамени.
Товарищ Лев Давидович Троцкий, взяв на себя по поручению ВЦИК задачу организации Красной Армии, проявил в порученной ему работе неутомимость, несокрушимую энергию. Блестящие результаты увенчали его громадный труд.