Об этом периоде работы Мехоношина в Астрахани писал бывший член РВС 11-й армии Ю. П. Бутягин в докладной записке В. И. Ленину 25 июля 1919 года: «Одновременно отзывается тов. Мехоношин — единственно авторитетное лицо для всех активных военных работников, сумевший в исключительно тяжелые дни кошмарной болезни 11-й армии, восстания белогвардейцев 10 марта и дальнейших сложных реорганизаций армии объединить, вдохновить на крайне самоотверженную работу все живое нашей партии».[133]
Деловой и глубоко откровенный характер записки не оставляет сомнений в искренности и непреувеличенности этой оценки.
Но потребовалась еще одна телеграмма в декабре 1919 года — в ЦК партии за подписью Кирова, Бутягина, Раскольникова и Бабкина, чтобы Мехоношин вновь был направлен в Астрахань. В телеграмме говорилось: «Убедительно просим направить т. Мехоношина для работы в 11-й армии или Юговостфронта. Тов. Мехоношин прекрасно знаком с нашей армией и пользуется большой популярностью среди работников».
Сам Мехоношин рвался в Астрахань. Об этом говорят первые слова его телеграммы Кирову: «Мое назначение состоялось. Через несколько дней выезжаю…»
В составе 11-й армии они вместе весной 1920 года дошли до Баку. Северный Кавказ был освобожден.
Но в том же 1920 году К. А. Мехоношину пришлось испытать горечь неудач и поражений. Вторую половину года он работал в составе РВС 3-й армии Западного фронта. Осенью положение Западного фронта осложнилось, особенно после того, как центр стал уделять основное внимание Южному фронту, борьбе против Врангеля. В октябре в разговоре с Мехоношиным по прямому проводу член РВС Запфронта Смилга сказал: «Москва считает, что продолжение войны с Польшей будет зависеть от положения на Южном фронте». С Западного на Южный фронт были переведены многие политработники, военные руководители. Это не могло не отразиться на настроении войск, да и командного состава. В разговоре со Смилгой по прямому проводу Мехоношин заметил: «…меня очень интересует вопрос личного характера, дело в том, что если предполагается на западном фронте в течение ближайшего времени затишье, то меня не устраивает пребывание в 3-й армии. Я думаю в этом случае просить ЦК о переводе меня на ту работу, которая в данный момент носит ударный характер». Он по-доброму завидовал Смилге, назначенному членом РВС Южного фронта…
Мы остановились лишь на некоторых эпизодах из жизни и работы К. А. Мехоношина в годы гражданской войны. И конечно, не смогли в полной мере раскрыть многие грани его личности. А стоило бы сказать и о самозабвенности театрала в осажденной Казани, и о заботах о пайке для И. В. Мичурина в прифронтовом Козлове, об организации санатория для больных солдат в многострадальной Астрахани — все это содержится в воспоминаниях людей, что шли с ним трудными, огневыми дорогами.
Хотелось бы привести еще несколько строк из автобиографии К. А. Мехоношина:
«В 1926 г. я работал в Польше в качестве военного атташе в Полпредстве СССР.
В 1928 г. после заграничной работы я был назначен заместителем, потом председателем сектора обороны Госплана СССР и членом его президиума.
В 1931 г. перешел на работу в Наркомсвязь в качестве члена коллегии наркомата и с 1934 г. руковожу в качестве директора Всесоюзным научно-исследовательским институтом морского рыбного хозяйства и океанографии…»
Очень огорчен был К. А. Мехоношин, когда ему пришлось в 1931 году покинуть Госплан. Здесь масштабы и сложность работы соответствовали его организаторскому и исследовательскому потенциалу.
Не всегда сочетание его человеческих и деловых качеств органично влияло на результаты работы, которых от него ждали и требовали.
Недостаток решительности в исполнении жестких, конкретных директив в сложных, экстремальных условиях, сложившихся во время весенней путины на Каспии в голодном 1921 году, вероятно, дал повод В. И. Ленину заявить: «Никуда не годен Мехоношин для работы центра». Ситуация осложнялась тем, что в стране вводился нэп, а здесь, на Каспии, требовалось продолжить действовать методами «военного коммунизма».
И наконец, последние строки автобиографии:
«В настоящее время я работаю по своей специальности как биолог и руковожу Всесоюзным научно-исследовательским институтом морского рыбного хозяйства и океанографии.
10. XI.1936 г. К. Мехоношин».
В страшном 1937 году он пошел на конфликт с наркомом А. И. Микояном, отстаивая право ВНИРО заниматься комплексной наукой, а не сиюминутными задачами. Это говорит о многом. Учитывая сам момент конфликта, можно думать, что это был протест, возможно несознательный, но протест против затягивающейся петли авторитарности. Пойти на серьезный конфликт с наркоматом в период, когда для арестов не требовалось даже формального повода, означало бросить вызов страху, примиренчеству, вседозволенности, беззаконию. Молох сталинщины уничтожил К. А. Мехоношина.
Селиверстова Л. Н. ─
кандидат исторических
наук
Невский Владимир Иванович
Пожелтевшие листы архивных документов — декреты Совнаркома, директивы, распоряжения и указания РВСР и Совета Рабочей и Крестьянской Обороны. На многих из них рядом с подписями Ленина, Троцкого и других — автограф Владимира Ивановича Невского.
В труднейшие дни 1918 года, когда Советская Республика декретом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета была провозглашена военным лагерем, Невский, в то время занимавший пост народного комиссара путей сообщения, был включен в состав Совета Обороны и Реввоенсовета Республики.
Путь Невского в революцию был прям, хотя и не прост. Его судьба — это судьба профессионального революционера, отдавшего жизнь рабочему движению, революции, борьбе за народное благо.
Родился он в 1876 году в прекрасном русском городе Ростове-на-Дону. Здесь, на границе казацкой вольницы, собирались многие торговые люди.
Феодосий (настоящее имя Невского) рос в семье одного из тех удачливых купцов, что собственной инициативой и энергией сколотили немалые состояния. Отец его, Иван Кривобоков (такова подлинная фамилия Владимира Ивановича), трижды прогорал и трижды вновь поднимался на ноги, ворочая значительным капиталом.
Семья, в которой формировались характер и миропонимание революционера, была своеобразным миром, где наряду с необыкновенной религиозностью уживался купеческий разгул и наряду с буржуазностью причудливым образом теплился и огонек весьма радикального демократизма.
Учиться сына Иван Кривобоков отдал в городское реальное училище, а затем, считая, что денег на ветер не бросают, перевел в гимназию. Уже в 1894 году Феодосий организовал кружок саморазвития, участники которого читали Белинского, Добролюбова, Чернышевского, журналы «Колокол» и «Полярная звезда», устанавливали контакты с рабочими, знакомились с нелегальной литературой народников. В годы учебы в Московском университете на естественном факультете он продолжает политическое самообразование, изучает «Коммунистический манифест», становится одним из организаторов социал-демократического кружка. В 1899 году полиция ликвидировала кружок, и Феодосий Иванович был арестован и сослан под гласный надзор полиции в родной город, где установил связь с Донским комитетом РСДРП и стал руководителем одного из рабочих кружков. В январе 1900 года он возвращается в университет и снова включается в революционную работу, создает социал-демократическую организацию. Через год последовал второй арест и ссылка в Воронеж, где Феодосий участвует в создании новой организации, примкнувшей к ленинской «Искре».
Осенью 1904 года Феодосий Иванович уезжает за границу. В Женеве в октябре 1904 года он впервые встречается с В. И. Лениным и Н. К. Крупской, знакомится с П. Н. и О. Б. Лепешинскими, В. Д. Бонч-Бруевичем, В. В. Воровским и многими другими большевиками. По заданию Бюро комитетов большинства вместе с другими товарищами он был направлен в Россию. В письме к А. И. Елизаровой от 12 февраля 1905 года Н. К. Крупская писала о товарищах, отправленных из Женевы в Россию: «Все это люди очень дельные, а Спица (Спица — партийная кличка Ф. И. Кривобокова) лучше всех, посланных нами, страшно ценный человек. Его надо взять в Комитет и назначить ответственным пропагандистом». Он ведет партийную работу в Петербурге, Орле, Брянске, Екатеринославе, Ростове и других городах, где выступает с докладами о положении в партии, с агитацией за созыв III съезда. Нелегально живет в Ярославле, в Ростове-на-Дону, в Москве. На Таммерфорсской конференции Феодосий Иванович был делегатом от Воронежа. В большевистских газетах «Волна», «Вперед» и других публикует статьи и корреспонденции, в которых разоблачает контрреволюционную сущность либеральной буржуазии, раскрывает цели борьбы партии большевиков. С конца 1905 до начала 1908 года нелегально работал в Петербурге за Московской и Невской заставами (отсюда и его псевдоним), был членом Петербургского комитета РСДРП, членом исполнительной комиссии ПК. Невский был делегатом IV (объединительного) съезда РСДРП от Воронежа.
В начале 1908 года Невский был снова арестован. После освобождения некоторое время живет в Ростове-на-Дону, потом переезжает в Харьков, где ему удается, хотя и без свидетельства о благонадежности, получить диплом об окончании университета. Невского, как талантливого химика, оставляют при университете, он готовит магистерскую диссертацию по физической химии. Одновременно, вместе с другими революционерами, восстанавливает большевистскую организацию в городе, осуществляет постоянную связь с Краковом, где жил тогда Ленин, информирует его о партийных делах, выполняет его указания.