Парень кивнул на ворота:
— Да заезжай, мимо не проедут.
— Не, я их ждать должен. Я на пригорок, что бы меня видели. Тут связь хреновая, не достаёт, что-то совсем она кривая у вас.
Парень ещё раз предложил заехать. Свят в ответ отмахнулся:
— Да заедем, если меня не увидят, нервничать будут.
— Стволы пусть отвернут, — без эмоций добавил охранник и отправился к воротам.
— Ясный-красный и флаг поставим, — улыбнулся в спину уходящего бойца мой товарищ и наш транспорт неспешно направился к пригорку.
— Это что было про танк? — поинтересовался я.
— Это чтобы не заезжать и не подумали, что сбежим. Я очень хорошо знаю их начальника и только очень-очень доверенные люди в курсе одной штуки. У них есть девять парней, которые должны постоянно дежурить. Даже они сами этого не знают. Въездов всего три, но я должен въезжать только через два. Если на стабе всё тихо, то обязательно кто-то из них будет на двух постах. Я их всех в лицо знаю. Об этом секрете очень мало кто слышал, даже сами парни уверенны, что график случайно так попадает. Если что-то случается со старыми, знакомят с новыми, но один или два должны быть на месте, а сейчас на посту все новые. Стаб по-тихому вырезали, даже пикнуть никто не смог.
— А почему нас отпустили? Почему новые хозяева не объявились? Это не внешка, тут поселения из рук в руки не часто переходят.
— В том и дело. Как будто нас ждут, и никто нас не отпускал пока, сейчас увидишь.
Местность была ровная и прекрасно простреливалась с блокпоста и соседних башен. Наша машина была идеальной мишенью, стоящей на краю земляного свала. Он был почти отвесный, градусов под шестьдесят, как не больше, уходящий в овраг, и насколько хватало взгляда заросший кустарником. По дну журчал ручеёк, образовавший внизу настоящее глиняное месиво.
— Парашют есть? Тогда выходим по-маленькому, — сообщил напарник.
— Свят, не самое время. И при чём тут парашют?
— Да, ладно? Тебе удобрения для кустиков жалко, или уже от пиратской жизни отвык?
Это точно. Последнее время меня Свят тащил по всем приключениям, а я, словно вагон у паровоза плёлся следом и совсем похоже думать отучился и расслабился. Конечно, надо посмотреть не из кабины машины, а своими глазами. Если где-то и были снайпера, то мы делали для них всё как можно неудобней. Выходили по очереди, ходили вокруг машины, прикрываясь бронированным кузовом и массивными колёсами, нас одновременно даже нельзя было подстрелить в ноги, чтобы подбежать и поймать. Сволочи мы — одним словом.
Машину Свят не глушил. Я сел внутрь, захлопнул дверь, а напарник оставил дверь открытой, сел полубоком на водительское сиденье и дал по газам. Дверь захлопнулась по инерции и «Урал» спрыгнул в овражек, словно тинейджер на горном велике, почти доехал до противоположной половины, вывернулся, меняя направление, и мы погнали по грязи. Нас прикрывали стены оврага, и машина выехать из них не могла, но и враги, мгновенно открывшие огонь, когда наш «Урал» полетел вниз, нас достать тоже не были в состоянии.
Как только машина начала движение, по корпусу ударил град пуль от стрелковки, распыляя щедрые рикошеты от бронированного корпуса, а серьёзный калибр задержался на мгновение, и только временем полёта пули и скоростью нажатия пальца на массивные рычаги «крупняка», могу объяснить отсутствие дыр в нашем транспорте. Противоположный склон оврага покрыло множеством попаданий, пролетевших над нашим корпусом, через доли секунды, после того, как машина нырнула вниз.
По лицу товарища было видно, что в таком манёвре он совсем не уверен, и когда мы понеслись по грязи, оставляя за собой фонтаны мутной жижи, стало понятно, что чистой воды авантюра выгорела. Я и сам не понял, как нам это удалось. Зато теперь понятно, для чего были нужны парашюты. Нас отпустили от стаба, только по тому, что никому и в голову не могло прийти, что мы можем так поступить. Ни один нормальный человек не решился бы на такой спуск, но тут не наш случай.
— Резак, они тебя выпасали. У меня таких секретов нет, чтобы из-за меня стабы брать. Что-то с городом животных связанно. Если бы ты им нужен был дохлый, то они прям из ворот долбанули с гранатомёта. Верняк, ни на каких ножах и палках драться не нужно, а тут пытались внутрь затащить. Брать живым внутри бронекабины очень неудобно, тебя надо было выманить. Это Резак — большой плюс. Хотя, если надоест кому-то или приказ вроде: «Не можете взять живым, ну и хрен с ними», то это плохо.
Всё это Свят орал, несясь по оврагу, а затем почти повалив машину на бок выпрыгнул на ровное поле, засеянное какой-то кормовой травой. Мы погнали до ближайшей лесопосадки, чтобы скрыться за деревьями, а не маячить посреди открытого пространства.
— Да нет у меня ни каких секретов! Свят, вообще ничего не знаю, сам сюда пришёл, от безделья. Решил Тотошку поискать. Заняться мне было нечем.
— Бро, значит что-то другое. Что бы не случилось, сразу беги к Кабальеро, сливай ему всё и всех. Рассказывай, что знаешь и не знаешь.
— Свят, мы пока в машине. Вместе.
— На долго ли? Держись! — и товарищ рванул руль.
Машина заложила разворот и по дуге ушла за посадку, а за нами понеслись пикапы. Проехав пол километра, проламывая кусты, спустились в низинку и обогнув несколько сараев, съехали на раскисшую и раздолбанную тракторами грунтовку, взяли крохотную речку-вонючку в брод. Разбрызгав воду, и пустив волну, перетёкшую на лобовое стекло, выехали на противоположный берег и завернули за сараи. Строения прикрыли нас от огня, а пикапы отстали, оставшись на том берегу. Проходимость военного бронированного «Урала» и внедорожника, каким бы крутым и лифтованным он бы не был, сравнивать нельзя.
— Ага! Места знать надо, — злорадно бурчал мой товарищ.
Мы неслись напролом, игнорируя заборчики, заросшие камышом участки, огороды и кустарники.
Свят гнал. Он водил «Уралы» — лучше чем просто на отлично. Словно спортивный болид с лифтовой подвеской, рамой и обязательным присутствием восторженных нетрезвых зрителей и визжащих от восторга и показывающих сиськи зрительниц, «Урал» уходил в дрифт, прыгал в грязь, поднимая целые облака липкого месива, крутил виражи. Только вместо биноклей, за нами смотрели через оптику прицелов, пытались щедро одарить пулями, а несколько бригад техников на пикапах и бронетранспортёрах отобрать старые колёса, и не поставить взамен новые.
Это был бессчётный раз, когда мы пытались по-тихому слинять. Машину крутануло, и мы вошли в очередной дрифт, нарушая все законы физики. Понеслись к небольшой речушке, которую уже форсировали сегодня неоднократно. Свят крутанул машину за секунду до того, как по нам открыли огонь. За нами опять пытались гнаться, но для пулемётных пикапов было глубоко, для бронетранспортёров наш «Урал» был слишком быстрым.
— Мать! Бро! Это сенсы! Они нас видят! Куда бы не поехали, они нас видят. Как из грязи нос высунем, нас поимеют, — Свят на секунду замолчал и сменив интонацию спросил. — Скажи, а правда у животных есть склад для сторонних специалистов, где на халяву могут гранатомёт подарить или пару КПВТ можно взять и унести?
— Да. Есть такой. Я там к ПСС патроны брал, а мне ещё один ствол хотели всунуть, еле «отнекался».
Товарищ заложил резкий разворот.
— Тогда ты мне должен посещение великого хранилища нолдов. Если есть склад для сторонних специалистов, значит и есть хранилище. Мне ничего не надо, просто посмотреть. Ведь есть?
— Есть. Я обещаю попросить. Очень попросить.
— Это хорошо. А у меня тут один путь есть. Бро, опять держись!
— Свят, давай бросим машину?
— Ещё чего! Резак, ты нужен им. Я столько берёг проход, и отдал его Собаке. Если сейчас брошу взрывчатку, то меня жаба задушит. Я в подземелье всё равно попаду не раньше, чем через год. Держись! — прервал свою жалостливую отповедь мой товарищ, и мы понеслись по редколесью, вышли на грязь и заехали на большой холм, с которого влетели в железнодорожный туннель.
Машину дико трясло на рельсах. Я молчал, вжавшись в сидение и вцепившись в ручки. Видя, как Свят напряжённо всматривается, не хотел лезть под руку и отвлекать. Проехав с полкилометра Свят заговорил:
— Это последний выход. Мы сейчас для них невидимы, но это единственно место куда можно свалить, думаю они скоро сообразят и сунуться в туннель. Если сегодня ничего не взорву, то не прощу себе этого никогда. Тебя раньше высажу. Сейчас будет электрощитовая, за ней узкая щель. Там проход наверх. Я поеду дальше. Этот выход на поверхность единственный, на весь туннель. Я проеду ещё километров двадцать и там подорву машину. Ходы идут ещё километров на двести и выходят на Сталинград. Ни одного больше выхода из туннеля нет. Они решат, что мы хотим отсидеться или просто сами подорвались, в любом случае нас на той стороне заражённые сожрут. У тебя будет время сбежать.
— Это и есть проход на Сталинград? А ты?
— Ага, только заражённые в этот туннель не заходят, а на выходе их миллионы, кроме меня там никто не выживет. Я там уже был и вернулся. Резак, о твоём проходе никто не знает, они должны за грузовиком погнаться. Как будешь на верху, сразу к Кабальеро, пусть с твоими боссами стыкуется. Всё, на выход! И поторапливайся, ползти на верх долго, а взрывчатки у меня много. Всё, на десантирование!
Я хлопнул товарища по предплечью и спрыгнул около неприметного электрического шкафа, каких тут сотни. Небольшую щель нашёл сразу, и протиснувшись в неё метра три, обнаружил вполне приличный проход, для гибкого и непривередливого человека. Местами он был довольно широким, а местами приходилось изгибаться, но без фанатизма.
Свят почти не сомневался в том, что об этом проходе никто не знает. Эти всегда, почти, чуть-чуть, и совсем немного — они меня просто преследуют по жизни. Меня ждали. Я уверен, что ждали именно меня, но в планы ожидающих вмешался кто-то третий. Наверх ушёл бой. Я аккуратно высунулся из люка и увидел, как женщина, закованная в броню очень похожую на доспех римских легионеров и космический скафандр одновременно, металась между бойцами. В её руках были два клинка, и она двигалась стремительно. Умения Стикса просто заполняли всё пространство, и женщина выливала силу ничуть не экономя. Её ножи были хороши! Она ушла в перекат, пропустила над