рт за университетом. Ирония заключалась в том, что Джима теперь могла бы заметить разве что одинокая студентка, задержавшаяся после празднования Четвертого июля, которую, возможно, в итоге изнасиловали бы и убили, не устрани он сам угрозу. Но никаких студенток здесь не было. Если б он верил в весь этот бред, заподозрил бы, что ему помогают высшие силы. Но Джим врубался, что единственной силой, которая его направляла, был Фрэнк Бегби. И теперь нужно от него избавиться.
Джима так и подмывало обратиться к размозженной голове трупа.
– В курсах, чего я прикинул? – сказал он, глядя на пустынный пляж. – Знаешь, что я подумал? – поправил он самого себя. – Было бы клево, если б с вами был еще какой-то пиздюк. Двое маловастенько.
Оказалось, от Бегби трудно отделаться.
Потом Джим встал, разделся до трусов и аккуратно сложил одежду. Подтащил сначала Кувера, а потом Сантьяго к краю зазубренной скальной породы. Он почти мгновенно выкрутил нож из черепа Сантьяго, но прошло мучительных полминуты, прежде чем удалось вырвать «волк альфа» из бедра. Потом Джим раздел обоих и сложил их одежду отдельной стопкой. Просвет между двумя большими скалами обеспечивал надежное прикрытие, но Джиму предстояла самая рискованная часть затеи. Он влез обратно на плоские камни и окинул взглядом песчаный пляж – сначала слева, потом справа. Все так же зловеще-пустынно – ни одной живой души. Пляж просматривался полностью – до самого края города. Джим повернулся к морю. Далеко-далеко на горизонте виднелось судно, но, к счастью, оно направлялось в другую сторону и вскоре растаяло среди сияющих облаков и переливающегося океана.
Первым Джим отволок и сбросил в море того, кто потяжелее, Сантьяго, и испытал облегчение, когда того подхватила бодрая отливная волна, чуть ли не вырвав тело, словно пара услужливых рук. Вода была холодная и буквально выдавила воздух из легких. Он снова начал контролировать дыхание. «Спокойно». Правильное дыхание не поможет победить врага, но ты хотя бы выиграешь время. Повысишь свои шансы. Ему показалось, что он проплыл далеко, волоча за собой Сантьяго, но на самом деле отпустил его уже ярдов через двадцать. Проводил взглядом уплывающее тело.
Возвращаясь за Кувером, он устал, да и течение усилилось, а волны задиристо шлепали по лицу, так что Джим не рискнул сильно удаляться от берега. Как ни странно, мужик у него в руках слабо застонал: Кувер был еще жив. Впрочем, долго он не протянул бы.
– Тсс… – сказал Джим нежно, точно мать младенцу, и подержал его под водой, наблюдая, как поднимаются на поверхность пузырьки из раздробленного носа и рта.
Отпустив Кувера, он поплыл обратно, оделся на мокрое тело, а потом связал в узел прикиды покойников. На пляже было все так же безлюдно. Вдалеке, со стороны Санта-Барбары, он заметил компанию: судя по движениям, молодежь, направлявшуюся к пескам. По извилистой тропке Джим взобрался на вершину утеса, перевел дыхание и посмотрел на море. Тела должно было унести отливом.
Джим порылся в узелке с одеждой у себя на коленях, вытащил два бумажника: один приличный, кожаный, другой дешманский. В нем-то и лежало бабло – долларов триста, которые он сунул себе в карман. Еще там была прикольная зажигалка с надписью «ЕБУЧИЙ ЛОСАНДЖЕЛЕС». Джим проверил ксиву и, прочитав имя ДЭМИЭН КУВЕР, вспомнил фильм «Изгоняющий дьявола»[12]. Дождался, пока мимо не прошла компания молодежи, три парня и три девчонки, после чего продрался сквозь кусты и зашагал вдоль лагуны.
Добравшись до тачек, сбросил одежду в салон «сильверадо», облил ее и весь пикап бензином из запасной канистры в багажнике своего «гранд-чероки», а затем швырнул внутрь зажигалку.
Джим сел в свою машину, тронулся и уже почти доехал до дороги к автостраде, когда услышал, как бензобак другой тачилы взорвался с гулким, недовольным всхлипом. Скорее всего, для студентов на пляже он прогремел в разы сильнее, но к тому моменту, когда они вскарабкались наверх, чтобы выяснить, в чем дело, Джима уже и след простыл.
23Агент
Выйдя из паба в Кэнонмиллзе, где его старый друг и коллега остался истекать кровью на полу, Франко запрыгивает в проезжающий автобус номер 8. На восточном конце улицы Принцев он сходит и пересаживается на трамвай, направляющийся на запад, в Мюррейфилд.
Утопая в мягком сиденье, Фрэнк наслаждается плавным скольжением элегантного транспорта по рельсам, прислоняется головой к окну и сосредоточивается на дыхании. Вскоре он начинает словно бы грезить наяву, снова вспоминая школьные деньки. Как они с Рентоном сидели на стене у лестницы рядом с Литской мэрией и он сказал, что не собирается это хавать. Его друг, конечно, подумал, что Фрэнк про порку ремнем, однако того беспокоил общий принцип. Он вспоминает Бобби Холкроу, еще одного школьника-дислексика, которого чморили в классе: нервный, неуклюжий, зашуганный мальчонка стоял в углу игровой площадки и боялся смотреть людям в глаза. Бобби доставалось от всех – над ним смеялись, издевались, его обижали и опускали. Фрэнк Бегби вспоминает, как вечный истязатель, Филипп Макдугал, и вся его банда обступили Бобби на игровой площадке.
– Как тя звать? Скажь свое имя.
Незлобивый Бобби Холкроу заморгал от страха, а его кадык заходил ходуном.
– Я-а… я-а… я-а…
– Вот где твои я-айца, – сказал Макдугал и резко заехал Холкроу коленом в пах. Когда перепуганный пацан скрючился под гогот холуев, Макдугал повернулся и увидел, что на него уставился Фрэнк Бегби. – А ты, дебил, хули вылупился? – крикнул Макдугал, и его дружки заржали. – Хошь, чёб и тебе подсрачник выписали?
Франко смолчал, но взгляда не отвел. Тогда послышался голос с другой стороны.
– А ну вали нахуй, даун, – сказал Марк Рентон.
Сам он крутым не считался, но у него был крутой старший брат, и он этим безжалостно пользовался.
– Ты чё, Рентон, собрался меня отметелить? – с угрозой сказал Макдугал.
– Есть маза, – ответил Рентон уже без прежней уверенности.
Макдугал выступил вперед, явно готовый накостылять щуплому Рентону, ну а со старшим братом – как повезет, но Фрэнсис Бегби вдруг сказал ему:
– Замес. Ты трупак.
Макдугал скептически посмотрел на Бегби. Раньше Фрэнк Бегби, возможно, и опустил бы взгляд в землю, но сейчас смотрел не моргая. В мозгу мелькала картинка: он упорно лупит Макдугала кирпичом по башке. Тут прозвенел звонок.
– После уроков, – процедил Макдугал. – Тада и посморем, кто из нас труп. – И ушел, смеясь со своими корешами, которые жестами показывали Бегби и Рентону: «Вы дрочеры».
– Ты правда буишь с ними драться? – спросил Рентон, с радостным восхищением врубившись, что стрелки переведены.
Фрэнк Бегби покачал головой:
– Не-а. Замочу их нахуй.
В других обстоятельствах Рентон просто рассмеялся бы, но он уже неделю косился на лицо Джо Бегби. Никто не знал, что на самом деле стряслось, хотя слухов бродило хоть отбавляй. Он заметил, что с младшим братом Джо что-то происходит. Его дружок Фрэнсис Бегби стал каким-то рассеянным и все больше задумчиво молчал.
До́ма Франко вечно перепадало от Джо. Но вскоре Франко догнал, что боль – это фигня. Это такая данность. Он даже научился тащиться от нее, смакуя момент, когда она прекращалась. А потом он прекратил ее навсегда, лишь раз прибегнув к насилию.
В тот же день Франко снова увидел Макдугала – в коридоре, на перемене, и здоровяк провел пальцем по щеке, имитируя глубокую рану, и потом показал на него, чтобы не оставалось никаких сомнений.
Разборки договорились устроить в Линксе – в той части парка у огородов, которую закрывали деревья. Франко помнит, как шагал по траве вместе с Рентоном и парой других пацанов, казавшихся мелкими по сравнению с подпиской Макдугала, и помнит зрителей, предвкушавших полное истребление одной из сторон. Драка началась с того, что Фрэнсис Бегби набросился на Филиппа Макдугала, шокировав всех своей лютостью. Они обменялись тумаками и пенделями. Макдугал был больше, сильнее и злобнее, но Бегби продолжал наступать. Потом они сцепились, Макдугал подмял его под себя, влез сверху и стал избивать до потери сознания.
– Тебе хватит? – проорал Макдугал в его окровавленное лицо, пока толпа охала и ахала над тем, как он разукрасил Бегби.
Вместо ответа порванный рот Фрэнсиса Бегби харкнул в лицо Макдугала кровавым сгустком. Макдугал опять принялся зверски его гасить, пока не послышались полицейские сирены и крики «шухер». На дороге остановился зэковоз, и ребятня бросилась врассыпную.
Макдугал, признанный победителем, встал, но его триумф омрачило беспокойство: оглянувшись, он увидел, как Марк Рентон помогает подняться исколошмаченному, но несломленному Бегби.
– Зверюга сраная, – пожаловался Макдугал дружку, рукавом жаккардового свитера вытирая с лица кровавую харкотину.
На следующий день Фрэнк Бегби не явился в школу, и прокатился слушок, что он загремел на больничку. По дороге домой довольный собой Филипп Макдугал вдруг почувствовал, как кто-то запрыгнул ему на спину. На лицах двух друзей он прочел ужас. Фрэнк Бегби сидел на нем сверху и коцал его обломком кирпича. Обалдевший Макдугал скинул с себя Бегби и, быстро поборов, снова избил до потери памяти. Отколошмаченному, измочаленному пацану, лежавшему на земле, он сказал:
– Харэ, сука, я предупредил. – Но в его голосе послышались страх и неуверенность, которых Макдугал не смог скрыть.
На следующий день Фрэнк Бегби, с фингалами и почти не открывавшимся глазом, подошел к Макдугалу на игровой площадке во время обеденной перемены. Он звезданул лбом и расквасил нос неподвижного Макдугала: кровь школьного задиры закапала на асфальт. Почти все присутствующие были в шоке оттого, что Макдугал валялся на земле и терпел унизительные, свирепые пинки: даже в столь юном возрасте он понимал, что, возможно, это и спасло ему жизнь. Покончив с Макдугалом, Бегби повернулся к его молчаливым шестеркам.
– НУ КТО, БЛЯДЬ, СЛЕДУЩИЙ? – заорал он.