прекрасно помнит тот случай.
– Элспет… скока лет, куколка, – говорит он, пока Франко ставит красный чемодан в салон белого фургона. – Классный дом. – Он осматривает жилье, уперев руки в бока. – В твоем стиле.
Переводя взгляд с него на фургон, Элспет парирует:
– Классный фургон. В твоем стиле.
Ларри расплывается в понимающей улыбке, означающей «квиты».
Грег тоже выходит к ним на улицу и типа извиняется перед Франко:
– Очень жаль, что мы расстаемся вот так. Удачи.
«Какого хуя этому мудаку от меня надо?» Франко с каменным лицом кивает в знак благодарности, но, когда поворачивается к своей злобной сестре, с его губ слетает нехарактерное слово:
– Прости…
Уникальность, не говоря уж о явной искренности извинения, поражает их обоих. Они смотрят друг на друга, застыв в недоумении.
– Точняк. К бою готов? – лыбится Ларри, прерывая молчание.
Франко с облегчением залезает в фургон и даже не оглядывается, уносясь по улице прочь.
Не успевают они свалить, к Элспет заявляется инспектор Алли Нотмен – выяснить, что стряслось. Сразу понятно, что волнует его вовсе не окно: коллеги явно настучали инспектору, что в этом доме остановился Фрэнк.
– Он здесь больше не живет, – сообщает Элспет. Копов с нее хватит: даже не приглашает войти.
Нотмен стоит на крыльце, глядя на грозную силу, скрестившую руки в дверях.
– Говорите, ваш брат уехал с Ларри Уайли?
– Это же на Фрэнка напали! – Собственная преданность шокирует и смущает Элспет.
– Знаете, я готов в это поверить, – говорит Нотмен. – Если хороший парень – это старый местный психопат, значит у города и впрямь большие проблемы.
– Извините, – парирует Элспет с надменной авторитетностью, смиряясь с навязанной несвойственной ей ролью, – но вы не знаете моего брата. Он усердно трудится над тем, чтобы наладить свою жизнь и добиться успеха, только некоторые никак не хотят оставить его в покое!
Грег не верит своим ушам.
– Ваш брат, – начинает Нотмен, – был гноящейся язвой этого города…
– Вали отсюда! – перебивает его Элспет, и ее лицо так сильно искажается от злости, что Нотмен пятится с крыльца. – Убили моего племянника – и что вы сделали? Ни хрена! Так что катись!
Она тычет пальцем в машину, припаркованную на улице.
– Послушайте, – рассудительно начинает Нотмен, – я не хочу…
– У вас же есть все эти анализы ДНК, – цедит Элспет, смерив его презрительным взглядом, – у вас должна быть бригада криминалистов, которая собирает информацию и сличает ее с вашей картотекой.
– Вот именно, – подпевает Грег, вдруг появляясь за плечом жены, – мы же не требуем невозможного, офицер.
– Когда я слышу от гражданских слово «ДНК», меня всего коробит. – Нотмен высокомерно качает головой. – У нас теперь каждый, кто посмотрел «C.S.I.: Место преступления: Майами»[14], стал экспертом по работе полисыи. Это так не делается…
– А как же тогда? – Элспет задирает подбородок, а ближайшие соседи, Билл и Стелла Мэйтлэнд, выходят на крыльцо ее поддержать. – То есть вы не сообщите нам, кто находился на месте преступления, исходя из вещдоков, кого вы вызывали на допрос, если вообще кого-то вызывали, и не скажете, нашли вы там нож или какое-нибудь орудие убийства. Короче, вы не собираетесь ни хрена делать! Ну, тогда Фрэнк сам выяснит, кто это сделал!
– Это было бы большой ошибкой с его стороны, – говорит Нотмен и направляется к машине.
Грег с трудом сглатывает и говорит жене:
– Фрэнк бы тобой гордился.
Зря он это сказанул. Когда до нее доходит смысл его слов, Элспет начинает рыдать от злости и досады. Подошедшая Стелла успокаивает ее и уводит в дом.
24Партнер по танцу 3
Мелани удивилась, когда Мартин, агент Джима, прикатил вчера вечером из Лос-Анджелеса. Он отчаялся связаться с ее некоммуникабельным мужем. Она дала агенту британский номер, предупредила о неизбежных проблемах с соединением и рассказала о собственных безуспешных попытках дозвониться.
– Хотя иногда получается, – сказала она ему за чашкой кофе.
– Я не только поэтому приехал, – признался Мартин. – Ко мне приходил коп – детектив из Санта-Барбары, зовут Гарри Паллистер, – сказал он, не заметив ее реакции. – Он сказал, что расследует вашу жалобу на двух парней, пристававших к вам на пляже. Спрашивал о Джиме. Мне не понравился его тон, поэтому я прямо спросил, подозревается ли в чем-нибудь Джим. Он сказал, что нет. После этого ушел. Что-то тут не то, и я подумал, что вам нужно об этом знать.
Мелани поблагодарила Мартина и рассказала все, что считала необходимым, то есть практически все, что знала. Он оценил ее откровенность, предложил любую помощь и уехал к себе в Лос-Анджелес.
Поэтому она ожидает нового визита Гарри, но, когда тот приходит, ей все равно очень некомфортно. Мелани едва успела пристегнуть Грейс и Еву в машине. Она понимает, что дочери заметили ее взбалмошность и рассеянность. Собирались они гораздо дольше обычного. Девочки капризничали, и Ева укусила Грейс за палец. Конечно, это недопустимо, но старшая дочь раздула из мухи слона. Не успели они угомониться, как подруливает Гарри с этой своей страдальческой физиономией. Он выходит из машины и спрашивает:
– Мел… прости, что беспокою… просто хотел спросить: тебе больше ничего не пришло в голову по поводу тех парней?
Мелани отходит подальше от подъездной дорожки и поднимается на веранду, чтобы не слышали дети, и Гарри приходится последовать за ней.
– Ничего такого, о чем я еще не упоминала, – холодно говорит Мелани.
После того, что рассказал Мартин вчера вечером, она уже на грани. Несколько дней толком не говорила с Фрэнком: очень неудобно из-за разницы во времени и этого ужасного телефона, что он купил. А теперь еще Гарри пристал как банный лист и вкрадчиво долдонит одно и то же. Прямо здесь, у нее на крыльце, да еще и в такую рань.
– Когда вы вернулись, Джим точно был с вами?
– А где ему еще быть? – огрызается Мелани.
У Гарри усталый взгляд, он пытается сосредоточиться, но, похоже, ценой огромных умственных усилий. От него несет перегаром. Она чуть не спрашивает его о визите к агенту Джима в Лос-Анджелесе, но вовремя спохватывается. Лучше ему не знать, что она в курсе дела. Она вспоминает девиз Джима (или Фрэнка) в отношении копов: «Нихуя им не рассказывать».
Гарри медленно кивает и уклончиво отступает на шаг, словно понимая, что многовато на себя взял. Он прежде всего полицейский, и он не упомянул о сожженной машине. Джим прав: с копами нельзя общаться как с обычными людьми – так алкоголика нельзя подпускать к шкафчику со спиртным. Рано или поздно тот откроет шкафчик – посмотреть, что там внутри. Сейчас такое чувство, будто Гарри его уже открыл. Что это за коп, если от него с утра пораньше несет перегаром? На каком-то глубинном психологическим уровне (уже начинающем проявляться) Мелани понимает, что Гарри хочет занять место Джима, а это прежде всего означает – убрать Джима с дороги. До сознания Мелани доходит, что здесь и сейчас она приняла решение: нельзя позволить Гарри разрушить ее семью.
Коп играет в молчанку, но ей не до игр.
– Вообще-то, мне надо отвезти девочек, – сообщает Мелани. Она уже понимает, что не повезет их в школу и детсад, но Гарри она об этом не скажет.
– Конечно… но, Мелани, ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, – настойчиво продолжает тот. Язык у него немного заплетается, и в солнечном свете она замечает отеки под глазами и на щеках. – Не для протокола. По-дружески.
– Ладно, – кивает она.
– У тебя есть друзья, Мелани. Люди, которым ты небезразлична… помни об этом, – говорит Гарри, и в его голосе сквозит отчаяние.
– Спасибо за заботу, Гарри, – беспечно говорит она, едва не рассмеявшись от нервного напряжения.
Ее бесит нелепость всей ситуации, и она понимает, что Гарри ни на секунду не дал себя обмануть. Однако Мелани не собирается здесь торчать: она уходит и садится в машину. Ему придется сделать то же самое, потому что он перекрывает ей выезд. Что бы там ни натворил Джим, он сделал это ради нее и девочек. Он всегда говорил, что их защита – единственное, во что он верит. Но мало того. Она знает, что где-то в самой глубине души он еще и верит в месть.
Мелани с облегчением видит, как Гарри, ненадолго задержав взгляд на ее машине, отворачивается и садится в свою.
– Чего хотел этот дядя, мама? – спрашивает Грейс.
– Ничего, милая, – говорит Мелани, с радостью слыша, как Гарри заводит мотор, и видя, как он трогается. – А теперь у меня для вас большой сюрприз, – сообщает она с тем же наигранным оптимизмом, какой изображала перед Гарри. – Вы, доченьки, погостите пару деньков у бабули!
Детей, как и поддатого копа, не проведешь.
– Почему? – спрашивает Грейс.
– Мне надо съездить в Шотландию повидаться с папой. Ему очень грустно, потому что его друг тяжело заболел, – объясняет Мелани, заводя машину и выезжая на улицу.
– Папа! Ты привезешь его обратно? – спрашивает Ева.
– Ну конечно! Папа сказал, что у него целая куча подарков из Шотландии для двух любимых маленьких девочек. Ему нужно, чтобы я помогла их довезти.
Грейс это не убеждает.
– С папой все хорошо?
– Ну конечно.
– Люди в Шотландии его не обижают? – насупившись, спрашивает Ева.
– Да нет же!
Мелани видит в зеркале, как Ева набычилась. Ее лицо, так похожее на лицо отца, словно говорит: «Лучше пусть не обижают моего папу, а не то…» Она еще раз звонит Джиму, но опять не дозванивается. Затем шлет умоляющую эсэмэску. Привезя девочек к матери, Мелани просит Джейн Фрэнсис присмотреть за внучками пару дней. Объясняет, что ей очень нужно поехать на похороны (хотя они уже прошли), поддержать Джима. Джейн обожает девочек и с радостью соглашается, вяло задав лишь пару вопросов. Затем Мелани отправляется в аэропорт Лос-Анджелеса, чтобы сесть на рейс до Лондона.
Когда ей выделяют резервное место, Мелани успокаивается, чувствуя, что все под контролем. Но вскоре она впадает в бессильное отчаяние, когда ее усаживают в тесном экономклассе между толстяком, втиснутым слева, изнуренной женщиной с напряженным лицом справа и парочкой визжащих и ревущих маленьких детей спереди. Мелани предстоит провести так одиннадцать часов до самого Лондона. Она закрывает глаза и пытается отрешиться от всего. Вспоминает первую встречу с Джимом, еще в тюрьме. Ту картину, что он написал: «Партнер по танцу». Сколько воды утекло с тех пор! А ведь это была его идея – записаться вдвоем на уроки сальсы.