Еще одно сообщение от Гарри Паллистера, теперь уже трезвого и покаянного:
– Мелани, это Гарри, Гарри Паллистер. Я вижу по своему определителю номера, что я тебе вчера звонил. Очень смутно припоминаю. Я был пьяный вдрызг, и я извиняюсь. У меня проблемы, депрессия, и я взял больничный, чтобы подлечиться, и еще вступил в АА. Пожалуйста, прости меня. Это Гарри Паллистер, – повторяет он. – Ладно, пока.
– Пошел ты нахуй со своей мудотней, – говорит Мелани вслух в свой телефон.
Поскольку роуминг данных на ее сотовом окажется катастрофически дорогим, она отыскивает интернет-кафе и находит адрес Элспет в старом мейле. Письмо – про похороны матери Джима, на которые Мелани не смогла приехать, потому что Грейс было всего несколько недель. Сейчас она вычисляет адрес по картам «Гугла» и отправляется в западную часть города. В Эдинбурге нежданно-негаданно потеплело, вскоре ей становится жарко в спортивной кофте, и она повязывает ее на талии.
Вспоминая свой предыдущий и единственный приезд к золовке, Мелани предвкушает враждебный прием. Это было на Рождество, и все закончилось скандалом, причем Элспет и Джо, брат Джима… нет, Фрэнка, напились и устроили кошмарную сцену. Это лежит у нее на сердце тяжким грузом, когда она высаживается из трамвая и подходит к дому.
На деле же ее встречают с большой теплотой. Элспет в слезах объясняет, что на их дом напали гопники, искавшие Фрэнка, а Джорджу осколком порезало руку. Пока золовка об этом рассказывает, Мелани подавляет растущую панику. В конце Элспет сообщает, как они вместе решили, что Фрэнку лучше съехать, и о том, что он остановился у старого друга Ларри.
Прежде Мелани о Ларри не слышала, разве что мимоходом, но Фрэнк не любит распространяться о старых приятелях. В отличие от многих опасных преступников, с которыми она знакома, он не горит желанием распинаться о своем прошлом. Она считала, это признак того, что Фрэнк выбросил его из головы. Но теперь чувствует темное подводное течение.
Элспет не знает адреса Ларри, и они снова пробуют дозвониться на британский телефон Фрэнка, но попадают на автоответчик.
– И так постоянно.
Семья уговаривает Мелани остановиться у них в Мюррейфилде, но она отказывается. Элспет настаивает на том, чтобы она хотя бы пообедала с ними. Мелани с радостью соглашается и болтает с мальчишками. Джордж и Томас без ума от нее, безнадежно влюблены в экзотическую американскую тетку, с которой познакомились несколько лет назад.
– У тебя родилась дочка, а потом еще одна, – говорит Томас.
– Да!
– Когда вырасту, сяду на самолет, прилечу к тебе и дяде Фрэнку и познакомлюсь с девочками, – обещает Джордж.
– Это было бы так круто. Как твоя рука?
Он трясет забинтованной клешней.
– Я перепугался, но это просто окно разбилось, и все эти осколки разлетелись. Та я, когда броюсь, сильнее режусь.
Мелани смеется, а Элспет тревожно вздыхает, глядя на Грега.
Позже, когда Мелани встает и сообщает, что отправляется на поиски Фрэнка, Элспет отводит ее в сторонку. Мелани думает, что золовка хочет отговорить ее от этого плана действий, но та, наоборот, умоляет:
– Забери его обратно в Калифорнию, когда найдешь. Ему тут больше делать нечего. Что б я за него ни думала, ясно одно: ему в разы лучше там с тобой, чем было тут с нами. Теперь я это понимаю.
Мелани вспоминает напряженные беседы с Гарри и молит бога, чтобы Элспет оказалась права. Она уходит, не замечая, что следом за ней по улице устремляется человек, который наблюдал за жилищем Элспет, ожидая, пока вернется кое-кто другой.
Взяв такси до Лит-уок, Мелани выходит у Пилрига, под прохладный мелкий дождик. Погода снова переменилась. Мелани планирует обойти пабы на сухую: она будет показывать завсегдатаям фотку Фрэнка на телефоне, пока его не найдет. Она молится о том, чтобы он был в порядке, пусть даже слегка в подпитии, развязавший и ушедший в загул с какими-то старыми друзьями.
Безрезультатно заглянув всего в один пивняк и шагая вниз по Лит-уок, она оборачивается и видит, что рядом у бордюра тормозит лимузин.
31Дружбан
В Эдинбурге снова выглянуло солнышко. «Сезам, откройся». Город преображается, вмиг наполняясь оптимизмом. В воздухе витает кураж. Парни форсят, а легко одетые девчонки красуются, обмениваясь с ними развязными полуулыбками. Франко радуется, что решил не брать куртку, и щеголяет в винтажной серой футболке с крадущимся медведем и надписью «РЕСПУБЛИКА КАЛИФОРНИЯ» под ним. Сейчас они с Ларри катаются по городу, базаря за старых знакомых и былые деньки. На коленях у Франко сумка с вещами, одолженными у друга, на которую то и дело поглядывает водила.
– Я думал, ты женатик, ну и тебе это не надо, – подкалывает Ларри с похотливым гоготом.
– Хазэ, наскока мы вабще меняемся, – сухо парирует Франко. Сейчас он вспоминает, как Антон и его дружки оставили его вчера вечером в доках. Когда они уехали, его захлестнула злость, и в катарсических целях он растоптал источник своих страданий – трубу из «Теско» – и зафутболил ошметки в речку Форт. Теперь он хочет попросить у Ларри телефон, чтобы позвонить Мелани.
Но покамест рановато.
– Ну, ты-то уж точно нет, – Ларри кивает на сумку, и в уголках его глаз появляются морщинки. – А кому ты эсэмэсить собрался, извращенец ты сраный?
– Я за свои блядки не треплюсь.
– Небось этой Фрэнсис? Ох и ебливая сосочка… залей в нее пару водовок и соберешь полный фулл-хаус! А ты хитрован, зашли мои записи? – не унимается Ларри, переводя взгляд с дороги на Франко.
– Ты меня, конечно, завел, – улыбается тот, – но это не она – я охочусь на дичину пожирнее.
Ларри смеется, довольный, что снова нормально сблатовался со старым дружком. Вчера Франко не было весь день и вернулся он поздно. Ларри пытался вынюхать, где Франко шарился, но, как обычно, никакой инфой не разжился. Поэтому довольствуется дежурными фразами:
– Угу, старые деньки… классное было времечко, Франко.
Но Франко качает головой. Нет, не хочет он звонить Мелани по трубе Ларри – даже сейчас его харит при мысли о том, что цифры ее номера сохранятся на его телефоне.
– Чё, серьезно, Ларри? Я чё-то не ощущаю, – говорит он, вспоминая урывками пьяные беспределы, панибратство и трах. Затем долгие промежутки между ними, пока он чалился на нарах. Потом откидывался. Брался за старое. Новая чувиха. Большие планы. Принятые решения.
Потом еще какой-нибудь ебанько. Еще одна заваруха.
Одна и та же унылая схема отняла у него молодость. Все эти запахи, издевки и гулкий смех таких же, как он, ветеранов тюремной системы. Часто дерзких, но, по сути, сломленных, угнетенных страшной правдой о том, что они никогда не догоняли, как уберечься от этих хмурых, морально угнетающих мест.
Потом наставник. Лечение дислексии. Спасательный круг. Книги – эти окошки в альтернативные возможные миры.
И наконец, физическое воплощение этих миров. Арт-терапевт.
Настоящая партнерша по танцу.
– Может, в Лит сгоняем? – говорит Франко. – Тряхнем стариной.
Лицо Ларри расплывается в ухмылке.
– Значится, держим курс на Литский порт, – нараспев говорит он, ловко перестраивается в другой ряд на Ватерлоо-плейс, подрезает внедорожник и со свистом проносится по Лит-уок.
– Гони прямо на Конститьюшн-стрит, – советует Франко. – Заскочим на чуток к докам.
– Давно там, кстати, не был, – говорит Ларри и вскоре уже тормозит перед воротами верфи.
– Просто проехай через них, – убеждает Франко, – по ходу, они на соплях держутся.
– А по мне, так крепкие, размечтался, ага, – недоверчиво говорит Ларри, после чего тычет пальцем в вывеску: «ПОСТОРОННИМ ВЪЕЗД ЗАПРЕЩЕН».
Франко сощуривается. Он понижает голос, почти приближаясь к той режущей слух, но в то же время успокаивающей картавости, которая так хорошо знакома Ларри и теперь четко различима после долгого отсутствия.
– С каких это порр нам надо рразррешение от какой-то пизды, чтобы прроехать куда-нибудь в Лите?
Ларри заговорщицки лыбится, довольный, что Франко снова становится самим собой. Он прокатывается на фургоне по брусчатке и решетке и по указанию Франко паркуется у старой кирпичной постройки. Там безлюдно: кругом никакой охраны. Франко озирается: странно смотреть на здание средь бела дня. Они вылезают из фургона и подходят к краю сухого дока. Франко заглядывает через край.
– Я тебе рассказывал историю за моего старого дедулю Джока и Красавчика Джонни Твида?
– Не-а.
Франко по-прежнему смотрит вниз. До дна далеко – не такая адская глубина, как ему казалось в детстве, но все же прилично. Обрушение стен набирает обороты: на дне дока валяется еще больше булыг, хотя дальнюю стену пытаются укрепить деревянными подпорками. У Франко немного кружится голова. Он отступает и поворачивается к своему приятелю.
– Мы были большими дружбанами, Ларри.
– Угу, так мы и щас, Франко, – хитровато, с осторожным беспокойством говорит Ларри.
– Большими дружбанами, но не друзьями, – с хладнокровной монотонностью рассуждает Франко. – С виду друзья, но в душе презирали друг друга.
Немного ошарашенный, Ларри смотрит на него с жесткой агрессией в глазах. Кажется, он собирается возразить, но внутренне перестраивается и вместо этого расплывается в улыбке:
– Так вот када все выясняется, да?
– Ты всегда умел мной манипулировать, – продолжает Франко, переводя взгляд на подъемные краны. Вдали хлопают крыльями и клекочут чайки – наверное, над мусорным баком за стенами из рифленого железа к востоку от верфи. Слева над серебристо-серой рекой садится огненно-красное солнце, словно готовое стереть Файф с лица земли. – Умел подкинуть проблем. Чтоб они росли как снежный ком. Видать, я и в тюряге стока отсидел из-за тебя, – заявляет он без враждебности. – Мои настоящие друзья – Рентс, Томми, Больной, Спад и остальные – всегда на тебя гнали.
– Та они ж ебаные торчки! А чё мне тада говорить? – усмехается Ларри, тыча пальцем в шрам над глазом и след от ожога на половину лица. – Откуда это у меня? Кто чморил меня и всех прочих додиков в округе? Кто превратил нашу жизнь в ебаный ад? Святой Франциск Джеймс Бегби! Угу, а твои дружки, Рентон, Больной, Спад и остальные, – где они все, блядь, щас?