— Да, война… Мы тоже скоро улетим. Иди готовься. Дел много сейчас.
При подходе к стоянке эскадрильи Анатолия перехватил почтальон и вручил ему треугольник. Взглянув на письмо, Фадеев почувствовал недоброе. Мать его друга сообщала из Баку, что родители Фадеева остались в захваченном немцами Пятигорске.
Лишь к вечеру Фадеев немного пришел в себя и с какой-то яростью занялся делами. На вопросы друзей отвечал односложно, такой новостью не хотелось делиться ни с кем.
Вечером Вика и Сергей, подрулив к Фадееву с разных сторон, взяли его под локти:
— С приездом, Толя!
Фадеев, грустно улыбнувшись, ответил:
— Спасибо, ребята. — Подумав немного, добавил: — Вам привет от Нины.
— Как она там? — заинтересовалась Вика.
Анатолий не успел ответить — его вызывал командир полка.
— Ребята, извините, — сказал Анатолий, — вернусь — поговорим.
Только вошел Фадеев в класс, как все встали. Анатолий обернулся: следом за ним шел командир полка.
— Садитесь, товарищи, — сказал Давыдов и перешел к делу: — Получен приказ о подготовке нашего полка к отлету под Мурманск. Штурман сейчас раздаст полетные карты, по одному комплекту на эскадрилью, для изучения района предстоящих боевых действий. Есть вопросы? Нет? Желаю успехов!
Летчики склонились над картами. Как же там, воевать? Идет ноябрь. В Мурманске скоро наступит полярная ночь. Как быть тем, кто ни разу не летал ночью?
А через день всех заместителей командиров эскадрилий вызвали к штурману полка, где представитель штаба Военно-Воздушных Сил вручил им полетные карты. Анатолий взглянул на карту, и стало ясно: им предстояло лететь не на север, а в знакомые места — на Волгу, Сталинград. Штурман поставил задачу: срочно подготовить для каждого летчика карту с маршрутом.
— Для начала сделайте по одному экземпляру, — сказал штурман.
Анатолий не обладал красивым почерком и карту, как правило, оформлял не лучшим образом, но что делать — приказ есть приказ. Когда карта была готова, Анатолий не удивился, что она не произвела на штурмана хорошего впечатления.
— Ты хоть бы написал как следует, не поймут твои летчики, — сердито сказал штурман.
— Товарищ капитан, я сейчас приглашу кого-нибудь из ребят на помощь, предложил Фадеев.
— Я тебе приглашу, сам делай! — приказал штурман.
— Есть, — тяжело вздохнув, Анатолий продолжал работу. Постепенно приспособился. Дело пошло быстрей и качественнее. Добрая половина карт получилась сосем неплохо.
На подготовку к полету Давыдов отвел полчаса, и вскоре полк стартовал в западном направлении. Пролетев километров пятьдесят, командир полка изменил курс, повернул на юг.
Заняв своим звеном место в строю эскадрильи, Фадеев критически осматривал ведомых, но придраться было не к чему: все выдерживали свои места, а судя по спокойным и уверенным действиям, отлично владели самолетом и были готовы к решительным схваткам с врагом…
Анатолий вспомнил полет на фронт в сорок первом — почти тот же маршрут, тройка сержантов на самолетах ЛаГГ-3. Овечкин и Гончаров тогда, боясь оторваться, близко прижимались к нему, малейший шорох наушниках воспринимали как команду. Когда Фадеев накренял самолет в ту или иную сторону, ведомые шарахались, как воробьи, разлетаясь в разные стороны. Прошел год, многое пережито за это время. И теперь рядом с ним не желторотые птенцы, а настоящие орлы! Да и сам он стал совсем другим. Анатолий окинул взглядом «лавочкина» — великолепный самолет! Сколько ума, таланта, титанического труда вложено в него советскими авиационными специалистами! В труднейших условиях войны создать такой самолет — это подвиг! Осматривая кабину, он останавливал взгляд на новых приборах управления самолетом, мотором, оружием. Отличный мотор, хорошие маневренные качества, скорость! Теперь дело было за ним, Фадеевым.
Было очевидно, что под Сталинград их направляют не случайно, там должны развернуться большие события.
Вскоре давыдовцы произвели посадку на промежуточном аэродроме. Дозаправившись, полетели дальше. И чем ближе они подлетали к Сталинграду, тем полнее осознавал Фадеев неизбежность смертельных схваток с фашистами.
Что ожидает его и товарищей? Августовские и сентябрьские воздушные бои показали, что враг силен, очень силен! Но ведь и они чему-то научились за этот год, и самолеты у них стали совершенными, и число их значительно увеличилось…
В это время Анатолий заметил сигнал комэска. Соблюдая радиомолчание, Богданов резко покачал крыльями: «Внимание!» Затем двумя покачиваниями крыла вправо перестроил эскадрилью в правый пеленг и первый пошел на посадку. Вскоре уже весь полк сидел на том же аэродроме, который они оставили более двух месяцев назад. За боевыми самолетам приземлились транспортные, доставив технический состав полка.
Давыдов построил полк, не спеша прошел вдоль строя, внимательно вглядываясь в лица. Собравшись с мыслями, сказал:
— Товарищи! Мы вернулись к стенам этого дорогого сердцу каждого советского человека города на Волге. Мы допустили сюда фашистов, и мы должны их выбить отсюда или похоронить здесь навсегда!
В глубокой тишине слушали воины слова своего командира. Это был именно тот момент, когда каждое слово доходило до сердца каждого летчика, техника, всего личного состава.
— Товарищи, многие из вас, как говорится, на собственном опыте испытали тяжесть боев в небе Сталинграда. Учтите свои промахи и сделайте из них правильные выводы. Объясните причины своих неудач тем, кто еще не имеет боевого опыта. Старшие товарищи, подайте пример в бою младшим. Враг уже не тот, да и мы стали другими — более сильными духом. Мы готовы выполнить свой долг перед Родиной. Завтра мы вступим в строй действующих полков. Предупреждаю, нас ждут тяжелые, изнурительные бои, но мужества, смелости нам не занимать, готовности драться за Родину до последнего дыхания — тоже. Нам пока не всегда хватает умения и организованности, трудолюбия на земле и в воздухе, а ведь победа в воздушном бою куется на земле. За дело, товарищи! Успехов вам — во славу нашей любимой Родины! Ура, товарищи!
Громким «ура!» поддержали стоявшие в строю своего командира.
…Машина, миновав почти всю Москву, подъехала к аэродрому, а Нина все еще была под впечатлением встречи с Анатолием. Какой все же он настоящий парень! Вырвался. Приехал. А разве это просто для него сейчас? Какой же он молодец!
Техник помог ей надеть парашют, подняться в самолет. Зашумели моторы, и «дуглас» пошел на взлет. Расторопный бортовой техник, вытащив из хвоста самолета чехлы от моторов, соорудил нечто похожее на кресло и красивым жестом предложил Нине расположиться в нем.
Поблагодарив техника, Нина присела и задумалась, прикидывая возможные варианты обстоятельств своего приземления, попробовала представить, как будет отыскивать возницу на дороге Чернигов — Киев, как доберется до Киева. А главное, как произойдет ее встреча с шефом?
Ее мысли были прерваны мелькнувшим с левой стороны ярким лучом прожектора. К нему прибавилось еще два, потом еще и еще, затем их самолет осветился полностью. В салоне стало ясно как днем. Из кабины вышел борттехник, но не успел он подойти к Нине, как самолет пошел вниз, техник отделился от пола и поплыл вверх, за ним потянулась Нина, размахивая руками.
Она не понимала, что происходит. Потом началось вращение. Нину прижало к правой стороне, заложило уши. Через несколько секунд стало темно, и самолет выровнялся. Затем накренился вправо и завращался в обратную сторону. Нину потянуло к другому борту. Ее швыряло из стороны в сторону до тех пор, пока самолет не снизился и не перешел в горизонтальный полет. Внутри все переворачивалось, неприятный привкус кислоты свел ей губы. «Неужели меня стошнит? Этого еще не хватало!» Ей говорили перед вылетом: «При болтанке могут быть позывы на тошноту, на это не следует обращать внимание». Она бы и не обратила внимания, но… мужчина рядом, стыдоба-то какая!
Техник самолета, быстро справившись с собой, объяснил ей:
— Проходили зону обстрела зенитками сейчас уже выскочили из прожекторов, теперь не страшно. Это бывает.
Нина смотрела в иллюминатор — вокруг была темнота, усыпанная сверкающими, дрожащими звездами. Она невольно залюбовалась ими.
Чем дальше самолет углублялся в тыл, тем спокойнее — становился полет. И вот в пассажирскую кабину вышел командир корабля и предупредил Нину:
— До места выброски пять минут полета, самолет продолжает снижение. Для более надежного приземления в заданной точке будем выбрасывать вас с высоты не более пятисот метров… Пора, — сказал он через несколько минут. Благополучного вам выполнения задания!
Раздался сигнал. Нина шагнула в бездну и начала отсчитывать: раз, два, три, четыре, пять… Дернула за кольцо. Послышался шелест парашюта. Толчок и все стихло. Нина осмотрелась — вокруг все та же темнота. Она досчитала до сорока, тут зашелестели под ногами ветки, стало еще темней. Левая нога ударилась обо что-то твердое, Нина ощутила резкую боль. «Не хватало еще сломать ногу!» — подумала Нина. Встала — боль еще чувствовалась, но перелома, видимо, не было. Нина быстро отстегнула лямки парашюта, стянула его в кучу, прислушалась. Кругом тишина. Посмотрела на светящийся циферблат часов — до рассвета еще много времени. Грунт влажный, листья на деревьях мокрые, видно, недавно был дождь.
Что делать дальше? Куда теперь идти? Вспоминая советы майора, прежде всего стала искать подходящее место, чтобы спрятать парашют. В темноте наткнулась на какую-то яму. Разгребла листья, уложила туда кучу шуршащего шелка, засыпала травой и листьями. Теперь следовало определить, где же она находится.
Глаза постепенно привыкли к темноте, и Нина медленно, с остановками пошла по лесу.
Вскоре ей удалось добраться до просеки. По ее краю, от дерева к дереву Нина пошла, держа направление на запад. Через некоторое время невдалеке послышался шум мотора, мелькнул огонек. Значит, дорога близко.
Через несколько минут она вышла на опушку леса вблизи дороги. Осмотревшись, сориентировалась — она находилась довольно близко от цели.