У меня в голове мысль не укладывалась, что Сильфея по доброй воле решила попросить помощи у Ольги, которую считает опасной для меня. Да ещё при этом отправилась на её поиски, оставив меня одного, спящего, без охраны.
– Я увидела, как она ходит недалеко от твоего шатра, тронк’ра. Подумала, что опасного врага нужно держать рядом, постоянно следить и не спускать глаз, так всегда можно предугадать опасность. Подарок помог в этом, – пояснила шши. – Сейчас рассказывала, для чего нужна эта вещь. Говорила, что пар… паф… комсе…
– Косметика.
– Она сказала, что это очень хорошая косметика, и такой подарок с твоей стороны очень много значит. Тронк’ра, а что значит? Ольга мне не объяснила, сказала, что ты должен это сообщить.
«Ну, Оля, язык бы тебе укоротить, неужели это твоя маленькая месть за мой отказ поговорить с Медведем», – мелькнула не самая добрая мысль, учитывая, что моя соотечественница пережила.
– Сильфея, это просто подарок. В честь праздника, я не знаю, что там подумала Ольга. Потом спроси у неё самой, можешь настоять на её ответе, если станет очень любопытно. Я… я же и Жанне тоже подарил… в честь праздника также. А сейчас давай есть и за работу, хорошо?
Девушка в ответ просто кивнула, потом поставила передо мною поднос с дымящимся завтраком. До сих пор так и не смог узнать, как это у неё получается – держать все блюда в таком виде, словно те только-только с печи.
Работа у меня с шши заключалась в охоте. Правда, за последние дни дичь, распуганная хищными стаями, толком не вернулась обратно, поэтому мы или сидели в посёлке, или прогуливались с разведчиками по окрестностям. Сегодня разведчики отлёжива-лись после народных гуляний, а от внутреннего пери-метра меня уже воротило, так что мы идём на охоту и точка.
Стоило выйти за стену, как в полутора сотнях метров на чистой от кустов и высокой травы лужайке моё внимание привлекла группа мужиков – человек тридцать, марширующих (как мне показалось со стороны) с мушкетами то в руке, то на плече под командованием Стрельца.
– Здорово, парни, – поприветствовал я занимающихся через несколько минут, неспешно дошагав до «полигона». Те невпопад пробурчали ответные «привет», «здорово», кто-то сбился с ритма, за что заслужил ругань со стороны Федьки.
– Да куда ты суёшь, мать-перемать? – злился он. – Как я сказал держать оружие?
Федька взялся левой ладонью за мушкет чуть впереди серпентина таким образом, что пальцы легли в верхней части оружия, на стволе, в общем, при этом оружие смотрело спусковой скобой вверх, а полкой вниз.
– С подшагом – раз! С подшагом – два! И только так и никак иначе! Бестолочи, тьфу.
Стрелец шагнул с левой ноги вперёд, чуть развернув туловище и переведя руку с оружием вперёд и вправо, перевернул мушкет полкой вверх. Тут же шагнул назад, вернувшись в прежнее положение, и вновь перевернул мушкет.
– Это элементарно, тут даун справится, мать вашу!
Ученики повторили за ним, и у большей части всё получилось практически идеально. Впрочем, само движение совсем не балетное па, тут ни грации, ни ума большого не нужно для идеального исполнения. Но были и такие, кто запутался, стал перехватывать оружие правой рукой, помогать левой.
– Стоять! Куда суёшь? – заорал Федот на молодого парня, лет двадцати трёх, не больше. Худощавый, ростом выше среднего, в застиранной и латаной синей футболке, тонких серых спортивных штанах, кроссовках с мембранами и банданой из куска белой материи с едва видимыми цветочками, и, судя по узору, на головной убор пошло что-то из постельного белья – простыня или наволочка. Паренёк как-то интересно переплел руками мушкет, что казалось, будто оружие обвили две змеи.
– Нет так! – Федька приставил приклад мушкета к бедру. – И не так! – следом прижал оружие к груди так, чтобы полка находилась чуть ниже правой ключицы, а ствол поднимался под углом над левым плечом. – Вот так! И так! – и снова повторил свои движения с подшагом левом ногой. – Ясно?
– Да что-то не выходит, – тяжело вздохнул «банданистый» и вновь запутался в движениях.
– Это же просто! Всё идёт от анатомии: раз-два! Всё, блин! По-другому строение тела не даст сделать… чёрт, вы, наверное, из пробирки вышли, на вас общечеловеческие, нах, инстинкты не распространяются!
За пять минут Федька добился, чтобы «банданистый» и ещё шесть человек вроде него научились правильно держать мушкет и менять положение в строю.
– Наконец-то, – ехидно прокомментировал он способности своих подчиненных.
– Стрелец, да на фига нам эти дуры? – спросил кто-то из команды тренирующихся. – Фитильное оружие – это же старьё сплошное. Хотя бы кремниевое, оно же у нас есть, я знаю.
– Правильно – кремнёвое, ясно? Это во-первых. Во-вторых, фитиль никогда не подведёт, осечек у него – одна на сто выстрелов и только по вине ротозеев, таких, как ты. Сам подумай, где огня больше – в искре или в угольке, а? Что быстрее подожжёт порох?
– Ну-у, – протянул оппонент Стрельца. – Искра же от кремня не одна.
– А осечек даже у самых совершенных кремнёвок было в среднем одна на пять выстрелов. И это у профессиональных, опытных стрелков с отличными фузеями. Фитиль же не подведёт никогда – раз, даже под моросью, если держать порох сухим на полке или менять, всегда запалит заряд – два, чего нельзя сказать про пирит или кремень. Минус – воняет шнур, из-за чего можно определить место стрелка человеку с тонким нюхом, и сгорает быстро. Вот этих шнурков, что у вас, хватит самое большое на полчаса.
– Ну, вот, я же говорю…
– Ты тупой? – перебил обрадовавшегося было собеседника Федька. – Не для вас рисковать с кремнёвками. По крайней мере, пока нормально не научитесь пользоваться фитильными мушкетами.
Ещё десять минут Стрелец гонял подчиненных, заставляя вскидывать мушкет на плечо, подхватывать левой или правой (для левшей, имелись в команде и такие) рукой, делать подшаг справа или слева. После этого перешёл к процессу заряжания.
– Каждый получит десяток таких гильз, – Федька продемонстрировал деревянную трубку с затычкой, размером с сосиску. – Наши столяры уже наготовили ящик таких штук, сейчас сушатся где-то у них в сарае. Перед боем меркой должны насыпать нужный объём пороха и плотно закрыть. Пробки притирающиеся, так что смотрите, чтобы плотно вошли. В такие же гильзы отмеряете дробь. Заряжаете, когда мушкет возле левого бедра… насыпаете… достаёте шомпол и забиваете… его держите не так, не так или так, – он упёр шомпол в ладонь, потом прижал поочерёдно большим и указательным пальцем, – а только вот так, – Стрелец взял шомпол указательным и большим пальцами, чтобы шишечка на конце свободно торчала между ними. – Мало ли что случится – раз в год и палка стреляет… м-да, – хмыкнул он под нос, видимо, вспомнив что-то из прошлой жизни, что-то не очень приятное, – так вам проткнёт ладонь или оторвёт на хрен пальцы, а если не ступите, то отделаетесь простым ожогом. Потом насыпаете из пороховницы на полку затравку, переворачиваете набок мушкет и несколько раз бьёте, чтобы скинуть лишний порох, дуете перед этим… впрочем, можно и после тоже подуть… вставляете в серпентин горящий шнур, до этого момента он у вас зажат между пальцами левой руки. Обязательно смотрите, чтобы уголёк доставал до полки при спуске скобы.
Стрелец плавно и красиво продемонстрировал только что озвученные действия с порохом и дымящимся шнуром.
– Бывает, что команды «пли» или «пали» долго нет и фитиль прогорает. Чтобы он не затух окончательно, его нужно раздуть. Но перед этим ВСЕГДА, запомните ВСЕГДА, нужно закрыть вот эту часть рукой, после чего подуть на шнур и, если необходимо, чуть сдвинуть в серпентине, чтобы доставал при спуске до полки.
Стрелец прикрыл полку и запальное отверстие указательным и средним пальцами левой руки, после чего несильно подул на фитиль, с которого сорвались несколько искр.
– Видали искры? Если бы полку не закрыл, то случился бы выстрел. А теперь собственно и он, – Федька приложил приклад к плечу и надавил на огромную спусковую скобу, соединённую с зажимом под фитиль. – Грохнуло, в небо взвился клубок белого дыма. – Щекой прислоняться к прикладу не стоит, всё равно тут прицельные никакие, только морду лица можете искрами спалить. С кремнёвками тем паче, ведь осколки камня легко повредят глаза. В идеале должны научиться на мгновение закрывать глаза в момент выстрела.
– А как же тогда целиться? – удивился кто-то из учеников.
– Научу, – пообещал Федька. – А теперь двадцать повторений, Стоцкий, ты контролируешь.
Один из мужчин, по-моему, самый взрослый из команды (сороковник точно есть), без слов кивнул, вышел из строя и повернулся к своим товарищам лицом:
– Н-на-а плечо-о!
– Прям как в армии, – сообщил я Федьке, когда он отошёл от тренирующихся к мешкам и сумкам, сваленным метрах в десяти от истоптанной площадки.
– А мы и есть армия, – ответил тот, наклонился над одним из «сидоров», расшнуровал тот и вынул термос, из которого налил белесой мутной пузырящейся жидкости в крышку. – Будешь?
– Не, спасибо, – отказался я от подозрительного подарка.
– Да это квас, хлебный, – усмехнулся собеседник. – И холодный, потому и в термосе.
– Сушняк?
– Есть немного… ты куда, кстати? Охотиться?
– Да, пробегусь по окрестностям, посмотрю, что и где. В посёлке скукотища сидеть.
– Скоро всё поменяется.
– То есть? – заинтересовался я. – С чего решил? Медведь что-то задумал?
– Да перекинулся с ним парой слов…
– И? Не тяни, не в драмкружке, Федь.
– И скоро нам предстоит зачистка второго поселения пигмеев. Вот эта гвардия, – тут Стрелец скривился, словно лимона спелого грызанул, – будет проходить боевое крещение, в смысле с мушкетами. Боеприпасы для нарезника Матвей перевёл в разряд энзэ.
– Что, совсем без нормального оружия пойдём? – не поверил я.
Федот сделал несколько глотков кваса, вытер губы тыльной стороной ладони и пожал плечами в ответ на мой вопрос:
– Не знаю, но Медведь