Итак, он – Андрей Фролов, был герой. Не поддался на соблазн. Но в чем был соблазн? Если бы только в разовом сексе с Соколовой. Соблазн был в другом. Пустить все в тартарары. Но даже самый отчаянный порыв чувств к Любови не смог бы заставить совершить Фролова этот уникальный по своей безрассудности поступок. Держать себя в руках молодой хирург умел. Но на вопрос: «хотел он уйти к Соколовой или нет?», ответ до сих пор не был найден. Хотя он был очевиден, как, казалось бы, поначалу. Тем более Андрей не раз ловил себя на мысли, что ничего такого особенного в Любе нет. Кроме отсутствия ног. В итоге получалось, что ее главный недостаток стал ее главным достоинством!
Можно было держать в руках себя сколько угодно, но, если твоя жизнь не совпадает с твоими желаниями, она превращается в ад. Человек просто теряет себя самого. И объяснения о глупости, безрассудности этих желаний не делают существование лучше, не являются сладкой пилюлей. Фролов понимал, что если полностью осознает желание быть с Соколовой, то ад на Земле ему обеспечен, как бы он себя не убеждал в плюсах сегодняшней жизни. До ада оставалось совсем немного, это Андрей понимал, как никогда хорошо. Ад уже стоял на пороге и только ждал приглашения войти. А когда оно будет получено, то это действительно будет катастрофа! Ведь, чтобы ад переставал быть адом, нужно будет променять обставленную квартиру с почти выплаченной ипотекой и девушку – красавицу – главбуха, на инвалидку, живущую на пенсию и приработки в двухкомнатной хрущевке с мамой. Именно так бы все это выглядело со стороны. Так думали бы родители Фролова, его коллеги, знакомые, друзья и родственники. Но так бы не думал сам герой истории о спасении девушки в метро. И девушка это знала, с самого начала, сказав когда-то: «Вы единственный человек, которого я не стесняюсь. Я знаю, что вы никогда не подумаете, что я калека или безногая уродка. Вы понимаете все мои сегодняшние проблемы».
Настроение было не праздничное, но все могло измениться. Как это ни странно, но спасать Андрея теперь должна была Любовь. Именно от нее все зависело. От ее сегодняшнего посыла в телефонном звонке. Оставит она все как прежде или обидится, а, может быть, начнет снова соблазнять своего героя… Как это было ни странно, но тридцатитрехлетний мужчина полностью осознал свою моральную зависимость от двадцатипятилетней девушки, потеря которой сулила только грусть и уныние. Более того, спасение ее давно стало главной целью в его жизни. Ни работа, ни семья с Верой, а эта беззащитная, брошенная на растерзание судьбы душа. И вместе с Любовью терялся больший смысл жизни молодого успешного хирурга.
На этом проблемы, подрывающие настроение, не заканчивались. Еще не было известно, что решат по смерти пациента; заведующий хирургического отделения, с которым были отличные отношения – Наиль Ренатович Салимов – уезжал в Москву и, скорее всего, его заменит Татьяна Рауфовна Хабибулина, с которой у Фролова постоянно возникало непонимание.
Деваться было некуда. Нужно было идти и решать все проблемы.
– Доброе утро, дорогой, – на кухне появилась Вера. – С днем рождения! – она обняла сзади сидящего на стуле Андрея и стала целовать в шею и щеки. – Раз уж ты проснулся пораньше, то пора получить свой первый подарок, – шепнула Фролова на ушко своему мужу.
«Может быть, день все-таки удастся?» – подумал Фролов.
Фролов едва переоделся в рабочую одежду, как на пороге появился Ломидзе. Высокий кудрявый в белом халате, с правильными голливудскими чертами лица, он походил скорее на актера, нежели патологоанатома местной больницы.
– Андрюха, с днем варенья! – Евгений буквально подскочил к другу и стал трясти за руку. – Хотел пожелать тебе всего самого лучшего, но ты и так этим обладаешь. У тебя отличная жена, отличная работа, отличный коллектив, отличная любовница, отличные родители. Ну, друзья, я надеюсь, тоже отличные. Поэтому здоровья и денег, чтобы на всех хватало, – в этот момент Ломидзе наигранно подмигнул.
– Спасибо, Жека, только с Надей у нас ничего нет.
– Я знаю, что нет. Хотя она совсем даже не против…
– А откуда тогда отличная любовница?
– Да ладно тебе, маленький фетишист, пойдем лучше ко мне заскочим. Выпьем по тридцать граммов спирта и поговорим по пятничному случаю.
Тут собственно появилась и Надя Лаврентьева – интерн и ассистентка Фролова. Она опаздывала, оттого вбежала запыхавшейся, с подкашивающимися на каблуках ногами. Без каких-либо прелюдий она бросилась обниматься к своему начальнику со славами поздравлений, оставив на щеке Фролова смачный след от помады.
Лаврентьева как-то сбила недоумение с легкими оттенками возмущения, нарастающие внутри Фролова по поводу «отличной любовницы». Ведь слова «маленький фетишист» подразумевали в роли любовницы Любу Соколову, девушку с ограниченными возможностями, с которой у Андрея в плане интимных связей никогда ничего не было. Собственно, подозревать в этих самых связях Ломидзе, кроме Лаврентьевой и Соколовой, никого и не мог. Поскольку круг подходящих женщин, с которыми тесно общался Фролов, на этом и заканчивался.
– По Стопе… Смешная у мужика была фамилия – Стопа, – начал патологоанатом еще по пути в морг. – Это по взрыву газа. В общем, непонятно, как мужик вообще до операции дотянул, умер он от субдурального кровоизлияния, а не от хирургического вмешательства при извлечении осколков стекла.
– Порезы вызвали обильное кровотечение. Если бы мы не зашили раны и не извлекли осколки, пациент умер бы от потери крови. Поэтому на томографию его никто не повез. Хотя о наличии гематомы могли бы и догадаться…
– Не переживай. Большинство в его случае умерли бы либо в неотложке, либо сразу после взрыва. Смертность от острых СДГ[4] составляет шестьдесят – восемьдесят процентов. Это даже в Википедии написано, – Ломидзе был так весел, что казалось, что день рождение у него.
Наконец оба мужчины вошли в морг. В нем совсем не воняло ни формалином, ни трупами, а пахло кофе, который Ломидзе сварил с утра. Вместо спирта (собственно, шутка про выпьем спирта постоянно присутствовала у Ломидзе) патологоанатом достал бутылку коньяка и оставшуюся от какого-то предыдущего повода нарезанную на тарелке закуску. Плеснув спиртного в бокалы, Ломидзе произнес короткий тост: «За тебя, Андрюха!»
– Жека, а с чего ты решил, что я сплю с Соколовой? – Фролов все не мог успокоиться по поводу «отличной любовницы».
– Андрон, тут же и так все понятно. Какой тебе смысл три года ездить к безногой девке? Нет, я тебя не осуждаю. Я бы даже сказал, это грамотный вариант. Такая тебя всегда любит и ждет, потому что кому она на хрен такая нужна. Дает по-любому безотказно, ведь если ты потом не приедешь, то альтернативы тебе никакой нету. По ресторанам ее водить не надо, шубы покупать тоже, можно сказать, как раз вариант для бюджетника. Тем более, что девка она симпатичная, а то что ступней не хватает, так это почти незаметно. Вообщем, респект. Я даже тебе завидую. Чуть-чуть.
– Жека, я же никогда тебе про это не рассказывал…
– А че рассказывать-то. Все люди взрослые, сами все понимаем.
– Я про то, что я не спал с ней. И даже не целовался.
– Стопэ! Как это? – Андрею показалось, что Ломидзе даже напугался такой новости, как будто от того спал Фролов с Соколовой или не спал в жизни молодого патологоанатома что-то должно измениться. В какой-то момент Андрею пришла мысль, что возможно его друг на эту тему даже заключил пари. Иначе, почему вообще возникла такая реакция?
– Да вот так. Мне реально просто было жалко девчонку. Да и какой секс? Ты бы ее видел, ей о сексе меньше всего хотелось думать. Человеку ноги отрезало, понимаешь? Она даже до туалета дойти поначалу нормально не могла. У нее протезов два года не было!
– Но это же была всего лишь обычная пациентка? – у Ломидзе явно случился когнитивный диссонанс. – Таких было сотни! Ты ни к кому потом по три года домой не ездил.
– Но так я никого из-под вагонов метро и не вытаскивал! Не знаю. Одно дело, когда тебе их привозят в операционную, а другое, когда все случилось на твоих глазах. Да еще когда ты затупил, вместо того чтобы двери заблокировать и стоп-кран сорвать, я зачем-то бросился ей руку подавать.
Настала пауза.
Ломидзе уставился в точку и что-то «перебирал» в голове, как будто это он затупил в тот весенний день трагедии.
– Ну, ладно, – наконец-то очнулся Евгений, хотя было видно, что ему было просто необходимо продолжить разговор, чтобы избежать неловкости. – Не спал, так не спал.
Фролову захотелось спросить друга по поводу спора, но немного подумав, решил, что особого смысла в этом нет, так как навряд ли Ломидзе бы сознался. Да и оставалось непонятным, какие в этом споре Евгений собирался представлять доказательства. Неужели слов самого Фролова было бы достаточно?
– Но в пятницу Люба пыталась меня соблазнить, – Андрей еще до состоявшегося разговора собирался это рассказать другу. – Она вообще была необычно весела и игрива. Они с мамой на дорогие протезы накопили. Скоро Люба сможет ходить, бегать, танцевать. Единственная проблема, что мышцы атрофировались, но об этом она даже и не думает. Похоже, вчера ей было как раз до секса. Она взяла мою руку и положила себе на грудь…
– Ну ты, надеюсь, не растерялся?
– Что значит – не растерялся? Я так-то женат. У меня Вера есть. Ничего не было, я ушел домой, Соколова, похоже, обиделась.
– Ну да, Вера… Молодец, Андрюха! Что могу сказать, ты настоящий пример для подражания. Человек с большой буквы, образцовый муж… Я бы так не смог.
В этот момент в кармане Фролова заиграл мобильный телефон. Андрей с надеждой подумал, что это как раз Соколова, но звонила Лаврентьева.
– Андрей, ты куда пропал? – спросила она. – Тут Наиль Ренатович пришел, собрались тебя поздравлять, а тебя нет. Давай быстрей в ординаторскую.
В ординаторской собралось все хирургическое отделение и некоторые врачи из других. В целом Фр