олова в больнице любили и уважали. Заведующий хирургического отделения Салимов произнес стандартную речь и вручил конверт с деньгами, Фролов принял поздравления, пообнимался с женской частью собравшихся, всех позвал в конце смены на маленький банкет и затем неожиданно получил приглашение от Салимова на приватный разговор в кабинете. Когда они вышли из ординаторской телефон снова заиграл в кармане Андрея. «Люба?» – подумал Фролов. Но это оказался двоюродный брат Жора…
– Присаживайся, Андрей, – начал разговор Салимов, когда они с Фроловым вошли в кабинет. – Ты знаешь, что я вскоре уезжаю в Москву и не могу бросить отделение, в котором проработал девятнадцать лет без достойной замены. Я считаю, что у нас в коллективе достаточно достойных людей, чтобы не думать о человеке с улицы. Я об этом уже поговорил с главврачом, он такого же мнения. А еще мы обсудили кандидатуру приемника и решили, что им должен стать ты.
– Я? – искренне удивился Андрей. – Я думал, что назначат Хабибулину.
– Почему?
– Потому что она работает дольше всех и… потому что она татарка.
– Значит, ты плохо знаешь татар, если решил, что главным хирургом больницы я оставлю женщину, – весело продолжил Салимов. – Ты отличный специалист, делаешь сложные операции, окончил ординатуру, тебя уважают коллеги. С тобой даже никакая Лаврентьева начинает что-то соображать. По мне, ты справишься. Ну, в общем, вот такой подарок на день рождение. Поздравляю!
Это было приятно и неожиданно! Конечно, разгневанная Хабибулина начнет вставлять палки в колеса, но это будет потом. Сейчас же молодого хирурга опьянило доверие и уважение начальства. Фролов буквально летел по коридору, выйдя из кабинета заведующего, когда в кармане снова заиграл телефон. Без каких-либо мыслей о том, кто бы это мог быть, Андрей достал телефон и увидел фотографию Соколовой. Похоже, проблемы начинали решаться сами собой.
– Андрей привет, – послышался голос Любы, когда Фролов принял вызов, – поздравляю тебя с днем рождения, желаю оставаться таким же отзывчивым, хорошим человеком; чтобы твоя жена любила тебя, ценила, что ей достался такой мужчина; здоровья, счастья, карьерного роста, в общем: всего-всего самого хорошего!
– Спасибо, Люба.
– Как собираешься справлять?
– Ничего особенного. Вера обещала приготовить романтический ужин. Посидим немного.
– Понятно, хорошо посидеть.
– Как сама?
– Хорошо. Все как обычно.
– Ладно… Спасибо, Люба. Очень приятно…
После звонка как-то полегчало. Похоже Соколова совсем на него не обижалась, ее интонация и слова были обычными и позитивными. Судя по всему, ее пятничный поступок был всего лишь гормональным всплеском, вызванный веселым настроением и потребностью в мужском внимании. А, может, ее спровоцировали цветы, неожиданно подаренные в то утро. В любом случае, Андрей понял, что не стоит терзать себя выбором о перспективах личной жизни, поскольку, по-видимому, никакого выбора и не было.
Дальше дела унесли хирурга в пучину больничных будней. Работать было легко, время летело быстро, и когда смена почти закончилась, Фролов понял, что пора бы собрать коллег на маленький фуршет.
Похоже, о предстоящем назначении Андрея в заведующие хирургического отделения в больнице никто не знал. Это было хорошо. Всему свое время. Как ни крути, но та же Хабибулина тоже имела связи и могла сорвать назначение. И хотя никакой официальной информации не поступало, но в отделении как-то сами собой решили, что именно она заменит Салимова. Похоже, Татьяна Рауфовна и сама так думала, поскольку была весела и бодро произнесла тост виновнику торжества. Спустя полчаса народ стал расходиться, а спустя час в ординаторской остались Фролов, да Лаврентьева, убирающие со стола остатки банкета. В этот момент позвонила Вера.
– Блин, Андрей, – ее голос был крайне возбужден и недоволен. – Сколько раз я тебя просила, пробей по своим хирургическим связям, где можно купить ОСАГО без всякой дополнительной херни! Нет, мы будем к своей инвалидке ходить, а на жену у нас времени нету!
– Вера, Вера, подожди! В чем дело? Причем здесь ОСАГО и Соколова?
– Как причем? Ты для меня не узнал, а сегодня поехала с просроченным ОСАГО. И менты тормознули. Мало того, что оштрафовали, так теперь еще и номера скручивают. Капец!
– Подожди, у тебя ОСАГО окончилось, а ты все равно поехала? Ты вообще, что творишь?
– А что мне было делать? У нас же машиной, кроме меня, никто не занимается?
– Вообще-то ты на ней ездишь. Я не могу следить за твоим ОСАГО…
– Я же тебя просила узнать! Тебя, когда другие просят, сразу бежишь, а как я, так тебе некогда…
– Причем здесь некогда? У меня нет связей в страховой компании. Я не оперировал начальников страховых компаний! И страховых агентов тоже не оперировал. Я же говорил тебе об этом!
– Мог бы узнать. У вас там по любому кто-то связи в страховой имеет. Но ты для меня никогда ничего не делаешь, тебе на меня наплевать!
– У тебя мозг есть? Зачем ты поехала без ОСАГО?
– Все, Фролов, иди в задницу, – с этими словами Вера прервала вызов.
Андрей был ошарашен и зол. «Как так, поехать, зная, что ОСАГО истекло, попасть в переплет, а потом, позвонить и во всем обвинить мужа? – недоумевал. – И это в день рождение!» Настроение подпортилось. Надя Лаврентьева, ставшая случайным свидетелем ссоры, тут же поспешила узнать все подробности. В бутылке еще оставались остатки коньяка, и Фролов плеснул их в пластиковые стаканчики. Надежда подвернулась как нельзя кстати, хотелось кому-то излить душу и поведать подробности. Она внимательно слушала, хлопая своими большими ресницами, а потом выдала:
– Да она вообще не ценит тебя! Ты для нее столько делаешь! Ты супер-хирург, ты… жизни спасаешь каждый день! Любая бы захотела быть с тобой!
Лаврентьева была пьяненькой, а оттого казалась особенно искренней. Не любить своего начальника ей было незачем. Он постоянно чему-то ее учил и прикрывал, когда интерн совершала ошибки. Но сейчас ее вид говорил о чем-то большем, нежели любви ученика к учителю, и молодой хирург не выдержал и спросил:
– И ты бы хотела?
– Да я бы…
Похоже, Лаврентьева вовремя опомнилась.
– Я бы всегда любила и ценила тебя. Я бы все для тебя сделала!
Фролов улыбнулся.
– Ты такой хороший! – с этими словами Надежда сгребла своего начальника в охапку объятия и крепко прижала к молодому девичью телу.
– Надя, я тебя тоже очень люблю. Спасибо, – с этими словами Фролов по-дружески обнял своего интерна. – Домой ехать не охота…
– Хочешь продолжим где-нибудь? Смена уже закончилась.
– Не знаю… Можно, конечно. Слушай, тут слухи ходят, что у тебя с Жекой что-то было…
– Это он тебе сказал?
– Нет… Не знаю почему, но не хочу его об этом спрашивать.
– Ну, да. Занимались пару раз с ним сексом. Ломидзе, хоть он и твой друг, но все равно, козел и бабник. Не то, что ты. Не понимаю, как вообще дружите, вы такие разные. Он же просто прожигатель жизни…
Лаврентьева продолжала поливать грязью своего бывшего любовника, а Фролов смотрел на нее и понимал, что уверенность в исходе сегодняшнего вечера, если он вдруг продолжит его с Надей, нарастает с каждой секундой. В голове уже складывались картины сексуальных утех с Лаврентьевой, что с учетом ее смазливой внешности и сладких речей возбуждало и манило. Гормональный всплеск совсем не вписывался в выстроенную картину мира, где Люба значила гораздо больше, и недавний отказ от секса с ней выглядел глупее, нежели целомудренность в отношении Нади. Но отчего-то именно эта незначимость симпатичной девушки привлекала к ней еще больше. Данная связь совсем не сулила глубокие эмоциональные переживания, отчего воспринималась скорее, как очередной подарок на день рождения, нежели новый виток жизни.
Бюстгальтер, просвечивавшийся сквозь белый халат, скрывал дополнительные бонусы. Под ним выпирали упругие аппетитные груди. Лаская их языком, Андрей уже ощущал, как соски наливаются свинцовой твердостью, а пухлые губы их обладательницы выдавливают едва заметные, но томные стоны. Да, это должно произойти прямо здесь, в ординаторской! Халат, нижнее белье, все это было лишним! Только чулки, с кружевной окантовкой вписывались в предстоящий разврат. Как же овладеть этой насколько бессовестной, настолько и красивой девушкой? Пока в голове перебирались все позы «Кама Сутры», желанная Надя уже расстегивала брюки, чтобы исполнить свою часть интимной симфонии, но что-то пошло не так, она тупо посмотрела на предмет своего вожделения и тихо проронила: «Нет, не могу… У Ломидзе был больше».
– Покурить что-то хочу. Дашь сигарету? – боясь необдуманных решений, Андрей подскочил и прервал монолог своей помощницы и обуявшие его фантазии.
– Конечно, пойдем покурим.
– Можно я один. Успокоиться надо.
Назойливость Нади Фролову удалось прервать обещанием, что после перекура они допьют еще и шампанское, после чего Андрей поплелся к черному входу.
Адреналин и тестостерон похоже начали отпускать, давая возможность принимать адекватные решения. Надежда убивала своей простотой. «Ну, да. Занимались пару раз с ним сексом», – вспоминались ее слова в отношении Ломидзе. Так и хотелось продолжить, сконцентрировав дальнейший посыл ее речи: «Ну, если хочешь, можем сегодня с тобой сексом позаниматься!»
Впрочем, слухи о похождениях Надежды не сводились к одному Ломидзе. Идти на отказ от своих принципов ради Нади, пусть и после очень неприятной ссоры с женой, было бы совсем мелочно. Это было, как продать родину за бутылку водки.
«Вера… Вера… Она несчастная и униженная ехала без номеров до ближайшей страховой компании, чтобы вместе с ненужной ей страховкой купить проклятое, но обязательное страхование автогражданской ответственности… Хотя страховые компании уже закрылись и вообще было непонятно, почему она так поздно ехала с работы, когда ее остановили (скорее всего заезжала в магазины). Хотя вся эта жалость была ни к месту! Она просто затупила, а может, решила пойти на авантюру, после провала которой, первое что пришло в голову, сорвать злость на муже. Не на инспектора же ДПС орать? Это было так мелочно и предсказуемо… Вера, Вера! В ней всегда было слишком мало любви и слишком много прагматизма. Иногда казалось, что она живет по какому-то своему плану, расписанному много лет назад, а окружающие ее люди, лишь спланированные персонажи для его исполнения. И трагизм в ее жизни появлялся лишь тогда, когда этот план начинал рушиться. Как в той истории с интрижкой с начальником на первой работе. Как только начальник оказался женатым, а план по успешной карьере и жизни с ним полетел в тартарары, она тут же стала несчастной и милой, женщиной которую хотелось простить и о которой хотелось заботиться. Но стоило всему наладиться и пойти по плану, можно было вернуться к кофе-машинам, дубленкам, автомобилям… Все ее проявления нежности были инструментом в достижении целей наравне с решительностью, расчетливостью, умом, хитростью и прочими качествами, созданными как раз для того, чтобы одерживать победы, а не проявлять слабости, – сигарета в руках Фролова истлевала вместе со временем, отведенным на принятие решения о проведении остатка дня. – А ведь она меня предала! Да, да, тогда, когда пропала после устройства на первую работу, даже не удосужившись по итогу встретиться и сказать это